успеху сайта, особенно на первых порах. Отсеивание посторонних обеспечивало эксклюзивность и безопасность портала. Может, Марк и напридумывал для Thefacebook.com кучу разных примочек, но основополагающий принцип, по мнению Тайлера, он использовал тот же, что и они.
Они трижды встречались с Марком. Обменялись с ним пятьюдесятью двумя мейлами — переписка была сохранена на компьютерах Кэмерона, Тайлера и Дивьи. Марк видел написанный до сайта код — они могли это доказать. Из разговоров с ними он знал, что и как они собираются делать дальше.
— Дело не в деньгах, — закончил свой монолог Тайлер. — Еще неизвестно, принесут ли наш и его сайты прибыль. Но это просто неправильно. Несправедливо.
Случившееся шло вразрез с их пониманием того, как устроена жизнь. Тайлер с Кэмероном росли с верой в порядок. В то, что все должны подчиняться правилам. Тот, кто усердно работает, обязательно получит по заслугам. И пусть в хакерском мире Марка, в его мировоззрении ботана-компьютерщика, все устроено по-другому. Делать, что в голову взбредет, запускать идиотские сайты вроде Facemash, взламывать университетскую компьютерную сеть, плевать на начальство и издеваться над людьми со страниц «Гарвард кримсон» — все это категорически неприемлемо.
В Гарварде так себя не ведут. В Гарварде правит порядок. Разве не так?
— Я свяжу тебя с нашим штатным юристом, — сказал отец Тайлера.
Тайлер кивнул, изо всех сил стараясь успокоиться и дышать ровнее. Юрист — именно то, что им сейчас нужно. Они обсудят с профессионалом возможные варианты поведения, разработают план действий.
Оставалась надежда, что еще не все потеряно. Может, у них еще есть шанс восстановить справедливость?
Глава 15
КУМИР АМЕРИКИ
Человек на трибуне выглядел субтильным и сутулым, он слишком близко наклонялся к микрофону. Бесформенный бежевый свитер криво сидел на его костлявых плечах. Постриженная под горшок челка доставала почти до глаз. Громоздкие очки заслоняли большую часть рябоватого лица, поэтому различить его выражение было невозможно. Искаженный колонками голос звучал гнусаво и слишком высоко, речь временами сливалась в монотонное гудение — несколько секунд раздавалась одна и та же гортанная нота, и только потом снова можно было разобрать слова.
Оратор из него никудышный. Однако само его присутствие, то, что он стоял в аудитории Лоуэлла, отбивая по трибуне ритм бледными руками, одаривая собравшуюся толпу перлами мудрости и по ходу двигая вверх-вниз индюшачьим кадыком, — все это вводило публику в транс. Слушатели — это в основном были ботанского вида студенты-компьютерщики, среди которых затесалось несколько экономистов, — ловили каждое произнесенное в нос слово. Стриженный под горшок мужчина был для своих адептов кумиром, рядом с ним они чувствовали себя вознесшимися на небеса.
Эдуардо сидел рядом с Марком в задних рядах балкона и наблюдал за тем, как Билл Гейтс гипнотизирует слушателей. Несмотря на странную, почти аутистическую манеру говорить, Гейтс все же умудрился несколько раз сострить — на вопрос, почему он отчислился из университета, ответил, что у него «была отвратительная привычка прогуливать», — и поделиться с собравшимися несколькими мудрыми соображениями: что за искусственным интеллектом будущее, что здесь, в этой аудитории, быть может, сидят новые биллы гейтсы. Эдуардо заметил, как встрепенулся Марк, когда Гейтс отвечал на вопрос из зала: почему вы решили бросить учебу и основать свою компанию? Издав предварительно череду невнятных звуков, Билл сказал, что самое замечательное в Гарварде — то, что в него всегда можно вернуться и доучиться до конца. На этих словах Марк улыбнулся, что слегка напрягло Эдуардо — он знал, сколько сил и времени уходит у Марка на поддержание работы новорожденного сайта. Сам Эдуардо университет не бросил бы ни при каких условиях — для него такое немыслимо. Во-первых, этим он привел бы в ярость отца; в семье Саверин ничто не ценилось больше образования, а если ты провел какое-то время в Гарварде, но не получил диплома — это было бы равнозначно тому, что ты там вовсе не учился. Во-вторых, Эдуардо понимал, что предпринимательская деятельность сопряжена с рисками. И что не стоит ставить на карту свое будущее, пока до конца не просчитал, каким образом эта ставка принесет тебе богатство.
Эдуардо настолько увлекся наблюдением за Марком, с восхищением глазеющим на Билла Гейтса, что не сразу обратил внимание на хихиканье, раздававшееся прямо у него за спиной. Он бы так и не обернулся, если бы сменивший веселье шепот не оказался стопроцентно девичьим.
Пока Гейтс бубнил свое, отвечая на вопросы, Эдуардо посмотрел через плечо. Место непосредственно за ним пустовало, зато в следующем ряду он увидел двух девушек — они улыбались и показывали пальцами куда-то вперед. Обе были азиатками, симпатичными и накрашенными несколько ярче, чем принято краситься для похода на подобные мероприятия. У той, что повыше, длинные черные волосы были собраны почти на макушке в хвост, на ней была критически короткая юбка и белая, смело расстегнутая блузка; Эдуардо видел краешек ее красного кружевного лифчика, изумительно смотревшегося на смуглой гладкой коже. Вторая была в столь же короткой юбке и черных легинсах, которые подчеркивали эффектную лепку ее икр. У обеих девушек губы были накрашены красной помадой, вокруг глаз щедро наложены яркие тени — и обе они с улыбкой показывали пальцами на него.
Ну ладно, не на него, а на них с Марком. Высокая девушка перегнулась через спинку пустого кресла и прошептала Эдуардо на ухо:
— Твой друг — это Марк Цукерберг?
Эдуардо удивленно поднял брови:
— Ты знаешь Марка?
До сих пор ни одна девушка его не узнавала.
— Нет, но ведь это он сделал Facebook?
Эдуардо весь сомлел, ощутив ухом тепло ее дыхания, вдохнув аромат ее духов.
— Ну да. В смысле, Facebook — это наше. Мое и его.
В речи из названия сайта все чаще выпадало начальное «the» — на кампусе его называли просто Facebook. С запуска сайта прошло всего две недели, но на нем были уже, похоже, все — то есть не «похоже», там действительно был весь Гарвард. По словам Марка, на сайте зарегистрировались пять тысяч человек. Это означало, что аккаунты на Facebook завели 85 процентов старшекурсников.
— Прикольно, — сказала девушка. — Меня зовут Келли. А ее — Элис.
На Эдуардо с девушками уже оглядывались соседи. Однако они и не думали возмущаться тем, что перешептывание мешает им с наслаждением впитывать мудрость Билла Гейтса. Эдуардо заметил, что соседи девушек тоже начали шептаться между собой и показывать пальцами — но не на него, а на Марка.
Теперь о Марке знали все. Об этом позаботилась редакция «Гарвард кримсон», печатавшая одну за другой статьи о созданном им сайте — только за последнюю неделю их вышло три штуки. В газете цитировались высказывания Марка и даже был помещен его портрет. Эдуардо об интервью никто не просил — и это его более чем устраивало. Марка интересовало всеобщее внимание, а Эдуардо — лишь те выгоды, которые оно могло принести. Бизнес, который они затеяли, необходимо было продвигать, но Эдуардо не желал ради этого превращаться в знаменитость.
Все, однако, шло к тому, что знаменитостью стать придется. За недолгое свое существование Facebook успел изменить жизнь Гарварда. Он исподволь, но прочно внедрился в университетскую повседневность: утром встаешь и проверяешь на сайте, кто пригласил тебя в друзья и какие из твоих предложений дружбы были приняты, а какие — отвергнуты. Потом уходишь по делам. Придя обратно домой, ищешь в Facebook девушку, которая ходит с тобой на одни занятия или которая просто встретилась тебе в столовой, и предлагаешь ей дружить. Ты можешь присовокупить к своему предложению несколько слов об обстоятельствах вашей встречи или о том, какие из указанных ею в профиле интересов близки и тебе. А можешь пригласить холодно, без объяснений, чтобы проверить, знает ли она вообще о твоем
