Выждав для приличия несколько секунд, чтобы у президента было время хотя бы сделать вид, что он перечел письмо, Тайлер снова прокашлялся:
— Ну так ведь все очевидно. Марк украл нашу идею.
— И что я, по-вашему, должен в этой связи предпринять?
Тайлер был ошарашен. Он посмотрел на брата. Кэмерон тоже, по всей видимости, не был готов к такому обороту — открыв рот, он завороженно наблюдал за стопкой листков, которой лениво помахивал Саммерс.
Тайлер моргнул, поднявшаяся в нем злоба наконец поборола смятение. Он указал на книжный шкаф за спиной президента, где на одной из полок выстроились Студенческие уставы разных лет издания. Устав выдается всем при поступлении, в нем перечислены правила университетской жизни и принципы поведения, соблюдения которых требует администрация.
— Воровство — это нарушение университетских правил, — сказал Тайлер и по памяти процитировал статью Устава: «Администрация Университета ожидает от студентов честности и прямоты в отношениях с соучениками. Студенты обязаны уважать права частной и общественной собственности; случаи воровства, незаконного присвоения, неправомочного использования или же порчи собственности и имущества повлекут за собой меры дисциплинарного воздействия вплоть до исключения из Университета». Если бы Марк залез к нам в комнату и украл компьютер, вы бы его исключили. На самом деле он поступил еще хуже: присвоил нашу идею, плоды наших трудов. Поэтому администрации следует вмешаться и потребовать соблюдения этических норм, которые приняты в Гарварде.
Саммерс со вздохом уронил страницы с жалобой на стол. Они приземлились рядом с набором ярко раскрашенных жонглерских шариков. По слухам, их подарил Саммерсу предшественник — с намеком на то, что президенту университета постоянно приходится жонглировать людьми, проектами, проблемами… Тайлеру было ясно, судя по выражению лица Саммерса, что нынешними просителями он жонглировать не собирается и постарается поскорее избавиться от них.
— Я прочитал вашу жалобу Ответ Марка я тоже прочитал. И не вижу, при чем здесь руководство университета.
— А этические нормы? — вмешался в разговор Кэмерон, на мгновение забыв, что перед ним президент, а не просто толстяк, которому плевать на проделанную ими большую работу. — А кодекс чести? Зачем он нужен, если его никто не защищает?
Саммерс покачал головой. Пухлые щеки раздраженно колыхнулись.
— Этические нормы предписывают взаимоотношения учащихся с университетом, а не между собой. А ваше дело касается только вас и Марка Цукерберга.
Тайлеру показалось, что под ним поплыл пол. Его предали — этот человек, система, университет. До сих пор он всегда ощущал себя членом гарвардского сообщества, частью почтенного, упорядоченного мира. А теперь тот, кому по должности положено следить за порядком в этом мирке, говорит, что никакого сообщества-то и не существует. Что каждый за себя. Марк взломал систему, а Саммерсу до этого и дела нет.
— Но администрация университета обязана отстаивать соблюдение кодекса чести…
— Администрация не имеет возможности разрешать частные разногласия между студентами.
— Что же, по-вашему, нам делать? — спросил Тайлер, окончательно пав духом.
Саммерс пожал плечами. Казалось, у него на плечах под пиджаком зашевелились две упитанные зверушки. Его, совершенно очевидно, не интересовало, что будут делать Тайлер с Кэмероном.
— Договоритесь с ним. Или найдите способ урегулировать вопрос на правовой основе.
Тайлеру было понятно, что имеет в виду президент. Личную встречу с Марком — которая ни к чему не приведет, учитывая его умение врать в глаза. Или судебный иск. Тоже то еще удовольствие.
Итог встречи был неутешительным. Президент университета предложил им разбираться самим. Администрация умывала руки. Thefacebook приобретал популярность на кампусе. Известность Марка росла, на сайт с каждым днем приходило все больше народу — и президент фактически поощрял его успех.
Быть может, Саммерсу искренне не понравилось, что братья жалуются ему на Марка. Быть может, он поверил Марку — тому, что его сайт не имеет ничего общего с задуманным ими и что Винклвоссы просто обиделись на него за то, что он сперва не доделал сайт им. Не исключено, впрочем, что президенту все это было глубоко неинтересно.
Саммерс дал знак, что прием окончен, и братья поднялись из-за стола.
Искать управу на Марка, подытожил Тайлер, придется самостоятельно. Перед тем как выйти впереди брата из президентского кабинета, он оглянулся — Саммерс уже снова разговаривал по телефону. Тайлер знал, что этот момент он запомнит надолго — именно сейчас он окончательно прозрел.
Тайлер Винклвосс был убежден, справедливо или нет, что этот чертов Марк украл их идею и ею воспользовался.
И при нынешнем положении дел в Гарварде это запросто сойдет ему с рук.
Глава 17
МАРТ 2004 ГОДА
Ну и долго же меня мотало…[29]
Нарисовать детальную картину того утра в марте 2004-го совсем не трудно, притом что его историческая важность стала понятна только время спустя. Шон Паркер открыл глаза, внезапно разбуженный этой, положенной на музыку мыслью — навязчивая мелодия просочилась через ушной канал ему в мозг, инфицировала серое вещество, включила синапсы. Глядя в белый потолок и пытаясь сообразить, где он находится, Шон улыбнулся — с улыбки у него начинался каждый новый день. «Ну и долго же меня мотало». Он окончательно продрал глаза и потянулся. Его руки коснулись роскошной прохладной ткани огромной пуховой подушки — и тут он наконец полностью пришел в себя.
Он лежал в кровати, стоявшей вплотную к стене маленькой спальни, голова утопала в подушке. Волосы спутались, несколько курчавых русых прядей разметались по наволочке. На нем была футболка и тренировочные штаны — исключительно по причине раннего утра. Пиджак Armani, радикально зауженные черные джинсы от Donna Karan и сшитая на заказ рубашка Prada ждали его на крючке по ту сторону двери в ванную.
«Ну и долго же меня мотало». Теперь его улыбка была, пожалуй, не меньше, чем у Чеширского кота. Он точно знал, где проснулся, — там, где просыпаться было лучше всего.
Он обвел взглядом свою тесную спальню: небольшой деревянный комод с зеркалом, полку с компьютерными книжками, торшер в углу, ноутбук с потухшим экраном на крошечном прикроватном столике. Повсюду валялась и беспорядочно висела одежда — на полу, на книжной полке, даже на торшере. Но Шона это совсем не напрягало, поскольку шмотки были большей частью его, а те, что ему не принадлежали, выглядели чертовски сексуально. Из чужих он заметил лифчик с рюшами, короткую юбку, топик на лямочках и модный пояс — такое носили почти все девушки-студентки Калифорнии. К счастью, стэнфордские студентки, невзирая на престижность университета, тоже одевались по-калифорнийски. И были при этом поголовно блондинками. Злобные брюнетки правили бал в Лиге плюща, зато очаровательным блондинкам принадлежало Западное побережье.
Шон приподнялся на локте. Он понятия не имел, чьи это лифчик, юбка, майка и пояс, — они могли принадлежать гостье кого-то из соседей или подружке кого-то из гостей. На вопрос, почему вещи в его комнате, он ответить не смог. Возможно, он знает их хозяйку, а может, и нет. Но она его, скорее всего, знала — или, как минимум, думала, что знает. В Стэнфордском университете Шона Паркера знала каждая собака. Это было забавно хотя бы потому, что Шон там не учился. В здании, где он жил, обитали студенты, оно располагалось рядом с кампусом и фактически служило общежитием. Сам Шон студентом Стэнфорда не был и даже колледжа не кончал. Но это не мешало ему быть звездой кампуса.
Конечно, он не мог тягаться славой со своим бывшим партнером по бизнесу Шоном Фэннингом, но
