Мясоедов Владимир Михайлович
Пламя подлинного чародейства
Пролог
Барак изнутри больше всего походил на тюрьму. Толстые бревенчатые стены не имели ни одного окошка, свет внутрь проникал лишь через небольшие дыры в небрежно крытой крыше, на полу лежала гнилая солома, от которой разило ароматами выгребной ямы и нечистот. В паре мест виднелись норы слишком большие, чтобы принадлежать мышам, а не крысам. И повсюду люди, вернее, мужчины. Сидели, лежали, стояли. Оборванные, изможденные, больше похожие на зверей. Нельзя сказать, чтобы их лица постоянно кривились в уродливых гримасах, ни капли, не походящих на нормальный человеческий облик, вовсе нет. Во всяком случае, не у всех. Большая часть, напротив, выглядела умиротворенно и безучастно. Как коровы или овцы, пасущиеся в тесном загоне. Но имелись здесь и другие. Сосредоточившиеся на пятачках относительно свободного пространства, даже снабженного какой-то нехитрой мебелью вроде топчанов и лежанок, с порывистыми резкими движениями, несколько менее битые жизнью, судя по относительно нормальной одежде. Пара или тройка демонстративно держала руки в непосредственной близости от ножен, оттягивающих их пояса. И почему-то при взгляде на них виделась волчья стая, разделенная на несколько постоянно грызущихся друг с другом группок, но дружно загоняющая обреченную добычу себе на ужин.
Дверь распахнулась и стражники, щеголявшие нашитыми на толстые куртки железными кольцами, принялись запихивать в барак новое пополнение.
— Свежачок, — сплюнул через дырку в передних зубах один из тех, кто занимал привилегированные места. — Одна шантрапа. Никого из наших нет.
— С чего ты взял? — лениво осведомился у него самый большой и крупный из находящихся здесь мужчин. На поясе его висел даже не нож а, скорее, короткий меч. А в одной из рук была сжата глиняная бутыль, на которую все остальные обитатели барака косились с нескрываемой завистью. Мочку уха говорившего украшала длинная деревянная серьга в виде весла, достающего лопастью до линии подбородка.
— Походка не та, — фыркнул его собеседник. — Те, которые в начале шли явно дураки деревенские, наверно сюда из-за неуплаты налогов угодили. За ними горожанин. А последний…да никак к нам благородная птичка залетела! Иш как нос морщит, значит, не привык нюхать, чем жизнь-то настоящая пахнет.
— К нам и персона голубых кровей? — не поверил обладатель весла. — Нет, ты, Шнырь, конечно, знатный ворюга с глазом на всяческих персон наметанным, но здесь явно дал маху. Даже признанного бастарда, провинись он по крупному, скорее бы убили, чем в штрафной легион сунули под клинками да копьями настоящей армии помирать, злость и опыт в солдатиках воспитывая.
Стражники, закончив свое дело, вышли и, судя по глухому стуку, заперли дверь снаружи очень тяжелым засовом.
— Он колдун, — внезапно сказал единственный в их компании старик, разлепив до того молчащий рот. На испещренное морщинами вдоль и поперек лицо свешивались седые космы и от того вид человек имел сильно неряшливый даже несмотря на почти новую и не слишком грязную теплую черную куртку, болтающуюся на его худых плечах как на скелете. — Темный. Совсем слабый. Посвящен кому-то из богов, но не Отцу Времен и не господину зла, Владыке Льда Сакраешу. Щенок!
И, подорвавшись с места, стремительной походкой направился к столпившемуся перед самыми закрывшимися дверями пополнению барака, почти ослепшему после резкой смены освещения. Люди с его пути разбегались, а если не могли в силу плохого состояния, то расползались. Будто не почти доживший свой срок человек шагал, на которого даже дышать боязно было, а нечто большое и страшное. Или просто страшное. К примеру, очень-очень ядовитая змея.
— Ну, щас начнется, — с довольным видом протянул хозяин длинного кинжала, приготовившийся смотреть увлекательное зрелище. — Не люблю колдунов, но Черм своих собратьев вообще люто ненавидит. Прирезать бы его, да где взять другого? К нам чародеев бросают редко. Тем более чего-то стоящих, а не деревенских колдунов, без своих травок вообще ни на один фокус толком не способный.
— За что его вообще сюда отправили, знает кто-нибудь? — осторожно спросил названный Шнырем.
— Донос в инквизицию пришел, — пожал плечами еще один представитель элиты барака. — А она взяла да и проверила, правдив он или как обычно. Мы со стариком в одной партии сюда попали, слышал, что конвойные говорят. Держал Черм в доме какую-то демоническую дрянь, призванную сделать его сильнее. То ли младенца живьем замороженного, то ли книгу на коже человеческой написанную. На колесование не хватило, но к нам сюда его законопатили.
Дошедший до группы новичков старик времени на разговоры тратить не стал с неожиданной для его внешности и возраста скоростью ударив в грудь высокого молодого мужчину, вряд ли перешагнувшего двадцатипятилетний рубеж. Впрочем, чародеи, как правило, имеют весьма особые отношения и с детством и с взрослением и со старостью.
— Все, готов жмурик, — вздохнул разочарованный быстрым окончанием зрелища обладатель татуировки, внимательно наблюдая, как новичок зажимает грудь, пробитую вылетевшим из широкого рукава одеяний седого колдуна кинжалом. А оружие, рукоять которого не сжимали ничьи руки словно живое метнулось к горлу отшатнувшегося к закрытой двери мужчины и вскрыло ему горло.
— Хе! — довольно крякнул, разворачиваясь спиной к упавшему на колени телу Черм. — Сопляк! Даже защититься не попробовал.
Новички с испуганными криками шарахнулись от него в стороны на несколько шагов. Они бы и дальше с радостью удалились, но вот только некуда им было деваться.
— Видали как я его? — залихватски спросил старик, неспешной походкой направляясь к тому месту, откуда встал и списывая внимательно уставившиеся ему за спины взгляды на болезненное любопытство, которое люди всегда проявляют к зрелищу гибели своего соплеменника. Алые щупальца, обвили его затылок, нащупали глаза и, не обращая внимания на сдавленный взвизг и нелепое махание руками, вдавились внутрь двумя буравчиками.
— Братаны, это чего ж такое? — ошалело спросил Шнырь, но никто не ответил. Все ошеломленно осматривали, как струи крови, выплеснувшаяся из смертельных ран молодого мужчины и преобразившаяся в чудовищные конечности, убивают седого волшебника. Узкий стилет со следами ржавчины на тонком лезвии, снова вылетевший из рукава, пролетев половину дистанции до цели брякнулся вниз. Причем отпускать все реже дергающееся тело чародей-убийца совсем не спешил. Напротив, казалось, будто понемногу жуткие образования увеличиваются в размерах.
— Господа, — побулькал новичок рассеченным горлом и потер татуировку в виде искусно выполненной морской звезды на своей щеке. — И трупы. Чтоб вы знали, магам крови большой резерв в ауре не нужен. Мы за счет жизненных сил большей частью колдуем. А убить нас очень сложно. Во всяком случае, существам с теплой горячей кровью. Ибо она для таких как я оружие и лекарство одновременно!
Алые щупальца отдернулись от давно затихшего мертвеца, ощутимо уменьшившегося в размерах. Казалось, из него выкачали всю воду. Теперь он отличался от себя прежнего как вяленая рыба от плещущихся в реке товарок. Кровь подползла к своему хозяину и быстро влилась в закрывшиеся за ней разрезы. Не вся. Часть образовала вокруг усевшегося прямо в гнилую солому и закрывшего глаза человека идеально ровный круг, по внутренней границе которого равномерно расположились неведомые символы.
— Весло, чего делать будем? — тихо спросил у самого авторитетного в бараке вожака один из его прихлебателей. — Может, навалимся все сразу и…
Бандит осекся, скосив глаза на кинжал седого колдуна, вонзившийся в стену рядом с его ухом. Причем
