оцепенение вояке я.
— Ага, — рука Глая Цекуса цапнула улику, поднесла ее к глазам, а уже те в свою очередь принялись внимательно изучать. Охрана! Караулить…вот этого вот.
И выбежал из комнаты со скоростью, которую от его массивного и закованного в латы тела, обладающего практически шарообразной формой, ожидать было сложно. Обратно он вернулся спустя минут десять, причем с довольно сильным магом, в ауре которого помимо всего прочего виднелись отблески ярчайшего света. Внешне, впрочем, новое лицо тоже вполне соответствовало стандарт доброго белого мага. Выглядит на все сто лет, белая борода едва не до пояса, но под темной тканью бесформенной хламиды видны нехилые такие мускулы, а яркие голубые глаза смотрят на мир с явным интересом.
— Да, сюда определенно спускался вестник, — заявил он, едва вошел в помещение и начал внимательно изучать меня, одновременно делая какие-то пассы руками. По лицу будто прошла мягкая волна, пахнущая хвоей, а звуки, доносившиеся из-за пределов комнаты, как отрезало. Уж не друид ли? Насколько мне известно, представители этой ветви искусства волшебства сильно не любятся эльфами. Вплоть до стрелы в глаз без предупреждения. И основания для настолько искренних чувств у остроухих имеются. Именно жрецы природы были теми, кто сокрушил могущественные кланы перворожденных на их собственном поле боя, в лесах, во времена Древней Империи.
— Ерунда какая-то, — центурион без сил плюхнулся на свое место. — Абсурд. Чушь. Нелепица. Что за балаган тут, ради всех зимних демонов, происходит? Я не понимаю!
— Ну, — волшебник, как и полагается чародеям по статусу, хотя бы умел шевелить мозгами достаточно интенсивно, чтобы выдвигать рациональные предложение. — Можно узнать у виновника происшествия, уж он то наверняка знает, почему жреца морской богини бросается защищать паладин Отца Времен
Татуировка дернулась, а в голове словно лампочка зажглась. Озарение свыше пришло. Или, вернее, ценная информация от начальства.
— Наблюдатель, — ответил ему я с полной уверенностью в том, что правдив как никогда. — Учебный легион вызвал сильный интерес со стороны моей покровительницы. И она, воспользовавшись удобным случаем, отправила сюда своего эмиссара, через которого наблюдает за происходящем. А при необходимости вмешается. И, кстати, бояться тут надо совсем не меня. Сакраеш тоже не оставит подобное начинание без внимания и где-то здесь уже наверняка находиться его слуга, жаждущий обернуть дело на пользу своего хозяина. Скорее всего, не один.
Последние фразы говорить не хотел, они сами вылетели через судорожно пытающиеся сжаться зубы. Писец! Оказывается, свободе воли можно сделать ручкой. У волшебника, медленно осознающего сказанное, глаза округлялись до форм, невозможных анатомически. Видимо магией помогал измениться впадинам черепа. А может просто метаморф.
— Прелестно, — со спокойствием, идущего на таран камикадзе вздохнул центурион и достал из ящика стола еще одну бутыль, из которой накапал в кубок темной жидкости. Сивухой от нее разило так…самогон, всеми неправдами раздобытый где-то Веслом на фоне этого пойла явно мог считаться чистейшей амброзией. — Меня подставили. Меня разжаловали. Меня засунули командовать сборищем каторжников, для которых даже рудники слишком хороши с едва ли полусотней солдат. А им ведь еще скоро и оружие выдадут! И, в довершение всего, оказывается, что меня втянули в божественные разборки. Ну чего еще должно со мной случиться, для полного то счасться?!
— Разрешите доложить! — сунулась в приоткрывшуюся дверь морда какого-то легионера. — Прибыл гонец из женского обоза. Они застряли в половине дневного перехода отсюда! Среди заключенных начался бунт! Охрана просит помощи.
Вслед за физиономией служаки в помещение влезло и туловище. Чужое. Во всяком случае, судя по тому, как дергался часовой, пытаясь не пустить его внутрь, деталями своего организма он представшие перед нами конечности не считал.
— Да отвяжись ты! — солдат, судя по звуку, упал, а тот, кто оттолкнул его, все-таки прошел в комнату. Сапоги со шпорами, чьи голенища тянутся едва ли не до колен, на груди кираса, за спиной длинный плащ синего цвета, оббитый мехом, длинный палаш на боку. Кавалерист, однозначно.
— Потрудитесь, встать, когда с вами разговаривает дворянин! — Надменная морда гонца, ну а кто это еще мог быть, буквально требовала кирпича, кривясь в презрительной гримасе.
— Кратко и четко, что у вас стряслось, — потребовал центурион, отодвигая в сторону кубок. Определенно рефлексы военного, буквально въевшиеся в кости, взяли контроль над головным мозгом и превратили растерянного человека обратно в живую командную машину убийства, по слову которого в бой при необходимости пойдет весь учебный легион. — Какая помощь необходима?
— Дела чрезвычайной важности не является вопросом, достойным обсуждением пьяного мужичья, — пафосно и, как мне показалось, заученной фразой, ответил гонец. — Соблаговолите послать за равным мне по праву рождения.
Глухое рычание, раздавшееся из горла толстого старого солдата, могло бы напугать медведя. Но посланец предупреждению не внял.
— И вообще, — добавил он. — Заключенные, несмотря на их пол, оказались хорошо скоординированы. Подавить их бунт совсем не то же самое, что резать беззащитных детей.
Кубок, просвистевший в воздухе со скоростью пушечного ядра, буквально сплющился о лоб кавалериста, разбрызгивая в сторону источающую жуткий запах жидкость. И упал на пол с глухим стуком, окрашенный кровью. Тот еще немного постоял, как бы в раздумье, а потом рухнул.
Глай Цекус несколько раз судорожно сжал кулаками, а потом схватил бутылку и стал пить прямо из горла. Я взглянул на сорокалетнего вояку с сочувствием. Оказывается, мы чем-то похожи. Не знаю, о каких детях говорил получивший дистанционный нокаут самоубийца, но уверен, происхождения у них примерно то же, что и у моих якобы имеющих место преступлений, за которые суд и направил одного темного мага, появившегося в тюрьме в прямом смысле из ниоткуда, в учебный легион.
— Ты тоже служил? — недоверчиво уставился центурион, оторвавшийся от бутылки. Как оказалось, последнюю мысль губы произнесли вслух. Причем теперь это было явно не влияние татуировки, а собственная тупость. — Где? Может, воевали вместе?
— Да нет, — отмел его предположения я. — Просто оказываться здесь вовсе не планировал. Но решил однажды решил проявить инициативу, привлек внимание морской богини и, обратив на себя ее внимание, в конечном итоге стал жрецом и попал сюда.
— И что же нам теперь делать? — задумчиво пробормотал предполагаемый друид, проверяя у лежащего тела пульс. — Жив, как ни странно. Но даже за простое мордобитие гонца, да еще судя по всему крайне благородного происхождения, нас по головке не погладят. Глай, может тебе его на дуэль вызвать и прирезать по быстрому? Все меньше возни будет.
— У парня обычный обморок от переутомления, — пришел ему на помощь я, наклоняясь над телом. Ситуацию требовалось очень быстро решить ведь, как известно, свидетели долго не живут. Кровь собралась с лица и одежды убитого в компактный шарик, который сам собою влился в немного потерявший форму, но все еще пригодный для удерживания жидкости кубок. — Вот, даже одежда чистенькая. И ссадина на лбу уже исчезает, а обморок переходит в здоровый сон. Если не идиот, то болтать о случившимся и сам не будет. А то ведь, правда, вызовете. И прибьете
— Катись отсюда, — устало вздохнул центурион. — И больше не роняй авторитет капелланов, когда они на ноги встанут, разумеется. Если инквизиция за ними не приедет, как обещал тот паладин. В крайнем случае, воткни им какое-нибудь кайло в спину. Выдадим за самоубийство.
И снова присосался к бутылке с профессионализмом, достойным настоящего святого.
— Действительно странная сложилась ситуация, — задумчиво пробормотал маг и, наконец, представился. — Мэтр Амросий Волиус. Армейский заклинатель. Специализируюсь на защите и ошеломляющих массовых заклинаниях.
— Виктор, но лучше по прозвищу Алхимик, — ответил я, мысленно прикидывая, чего можно ожидать от деда. Но данных для анализа катастрофически не хватало. — Но смешивание интересных ингредиентов, скорее, любимое хобби и дается не очень. Жрец морской богини, как видите и, в дополнение, маг крови.
— Какая часть фразы 'Катись отсюда' была тебе не понятна? — подал голос центурион. — Заруби себе
