сталкеру право выбора — либо остаться одному и с наваром, либо сдохнуть праведным идиотом вместе с этой отмычкой. Ведь это не Зона придумала законы сталкеров. Они сами все придумали, как и неминуемое возмездие. Подстраховались друг от друга.
Вик всегда жил по законам сообщества. Как и все люди, он интуитивно старался приспособиться. Что сталкер вкладывал в понятие «жизнь»? Базовые ценности любого человека, ограненные провинциальным происхождением. Деньги, статус, уважение. Общество не прощает белых ворон, особенно в глубинке. Вик не чурался брать пример с других, сам часто указывал пальцем, как надо жить. Он знал точно, что тот делает как надо, а другой — дурак, как этот журналист, и простофиля. Толстяк пробивался по жизни сам. Покинул деревню, долго работал водилой, чем очень гордился, частенько хорохорясь в кухонных разговорах.
Грузовики «MAN», суровые ребята, кожаные куртки, придорожные шлюхи. Жизнь толстяка шла своим чередом. Потом контора, на которую он работал, закрылась, казенную машину забрали. Пришлось с позором возвращаться в деревню да еще тащить туда всю семью. Это был самый большой позор в жизни Вика. Ему казалось, что все соседи втихаря насмехаются над ним, считают неудачником. Поэтому толстяк и полез в Зону. То ли чтобы доказать деревенским, что он хоть чего-то стоит, то ли за легкими деньгами.
Только Зона отказывалась так просто расставаться со своими сокровищами.
Этот журналюга-анархист появился среди осколков жизни Вика так некстати. Пирог погиб, Бешеный — тоже. Бешеный был так, треплом. Везучим, правда. Гонору до одурения и ребяческая удаль. Долго не протянул бы. А вот Пирог — матерый мужичина. Он всегда был авторитетом, вел команду. Вику с ним работать нравилось. Журналист — вне всех определений. Но глаза. Сильный взгляд, харизматичный. И еще это ехидство к месту и не к месту. Но все равно журналист долго не протянет. Одним ехидством Зону не проймешь.
И все-таки Вик боялся остаться один.
«Дойдем до Кукиша, а там посмотрим. Может, Зона и вправду дала шанс, которым грех не воспользоваться», — решил для себя раз и навсегда толстяк.
Стрингер и сталкер последние метры до автозаправки преодолели тяжело, на последних силах. Здесь, скорее всего, находилась граница колонии кровожадных червей. Вик обернулся. Норы были уже пусты. Твари исчезли вмиг, будто их и не было. Пружина капкана вновь натянулась в ожидании новых жертв. Над Агрокомплексом вновь повисла гнетущая тишина. Ветер все так же трепал стебли чахлой травы и метался по пустым амбарам.
Журналист, задыхаясь, повис на шлагбауме. Сталкер привалился к обшарпанной стене КПП. Он растерянно посмотрел на разодранные сапоги. Штаны до колен были подраны.
— Антидот вколи, — сипло сказал Вик и попытался снять кирзачи. Он все-таки не без вскрика их стянул, скривился и грубо выругался. Журналист сполз со шлагбаума в пыль, забрызгивая грунтовку кровью.
— Жив ты там или как? Не молчи!
Какой же везучий этот корреспондент. Помахал смерти ручкой и сам не понял.
— Что это? — простонал Смертин.
— А разница есть? Зона это… Синий в ляжку, сдохнешь ведь… — Вик повернулся к стрингеру и увидел камеру. — Сука. Надеялся, что ты бросишь…
— Пошел ты.
Боль пришла к Смертину не сразу. Она расходилась по телу, а особенно по истерзанным ногам, слабыми толчками, становясь все сильней и сильней.
Сталкер распотрошил аптечку:
— Вот это еще попробуй, — бросил он пластиковый контейнер. — Обезболивающее.
— У меня есть.
Кто был виноват, что оба дурачка попали в такую простую ловушку. Сам толстяк? Журналист? У Вика не было ответа. Сталкер отказывался принимать мысль, что удача от него отвернулась. В сталкерской братии частенько ходили байки, что некоторых Зона начинает отторгать. Толстяк сначала испугался, что именно так и произошло, а потом успокоился.
«Живы — значит, все нормально», — решил он.
Перевязка много времени не отняла. Сложней всего было встать и идти дальше. Вик напряженно ждал, пока хоть как-то не подействует загнанная в кровь химия. Ничего. Все будет нормально. Надо только засветло добраться до Кукиша.
Журналист оклемался на удивление быстро.
«Не сможет идти — брошу», — подумал Вик. Но тот смог.
«Ничего он не понимает, дурак, — злился сталкер. — Два коридора прошли, а корреспондентик даже не дернулся. С Пирогом однажды на самом первом коридоре двоих потеряли. Тетка тогда рот раззявил и залез в „студень“, а один из отмычек психанул и побежал. Испугался он, как разглядел, что Тетка верещит и разлагается, царствие ему небесное».
Вик почти успел обогнуть покореженные ворота и выйти на кладбище сельхозтехники, когда увидел химеру. Он застыл, жестом показав Смертину, что надо остановиться. Сталкер мялся на месте, не зная что делать.
— Собственно, пришли, — прошептал Вик, не обращаясь ни к кому конкретно.
Смертин заметил, как сталкера даже передернуло то ли от бессилия, то ли от страха.
Тварь сидела на крыше комбайна метрах в тридцати и наблюдала. Оттуда, наверное, был прекрасный вид на весь агрокомплекс. Грациозный хвост химеры свесился в кабину, хищные черные глаза смотрели не мигая. Было в них что-то леденящее и гипнотизирующее.
Вику почему-то показалось, что химера улыбается.
Смертин включил камеру. Сталкер посмотрел на него, как на идиота, сделал несколько шагов назад, будто собираясь бежать обратно.
— Чего тебе надо?! — заорал, не выдержав, он. — Чего ты пялишься?!
Химера молчала. Глупо было надеяться, что она ответит.
Вика начало трясти. Он мучительно искал выход из сложившейся ситуации, и понимал, что его нет. Позади — черви, перед носом — самая кровожадная тварь, которая только может встретиться за Периметром. Два сердца, два мозга, мгновенная регенерация. На «Калашникова» и свою реакцию сталкер даже не рассчитывал. Зона уже все решила.
— Пойдем отсюда, — дернул толстяк за плащ Алексея.
Вику в голову пришла совершенно идиотская идея, что можно вот так просто уйти, раз химера сидит и улыбается.
Сталкер медленно заковылял вдоль плит, уходя в сторону. Смертин, засняв крупным планом тварь, потянулся за толстяком.
— «Дембель-75. Прощай, КОЛХОЗ!» — тихо прочитал тот вслух выцветшую надпись на ближайшем бетонном блоке. — Журналист, не отставай.
Сталкер подождал пока Смертин с ним поравняется и пихнул его вперед.
Вик каждую секунду мучительно ждал удара в спину. Свист когтей, а дальше… Журналист теперь маячил у него перед глазами. Ружье Алексея так и висело безвольно на плече. Правая рука вцепилась в камеру, левая зажала дымящуюся сигарету. И когда только успел прикурить?
Вик обернулся. Химера все так же провожала их взглядом, и сталкер уже готов был мамой поклясться, что тварь улыбается.
Маленькая снежинка, плавно разрезав воздух, упала на ствол автомата и тут же исчезла. Вторая запуталась в ресницах толстяка, так что он от испуга начал моргать. Третья, четвертая, пятая…
Что-то крутилось в голове сталкера. Что-то не так было с этими снежинками, но он никак не мог вспомнить, что именно. Голова распухла, и мозги отказывались соображать. «Град», — вдруг вспомнил толстяк название редкой аномалии и чуть не подавился слюной, подкатившей к горлу.
— Давай, брат, быстрее, — умоляюще прошептал он, подталкивая Смертина в спину. — Пожалуйста… Я прошу тебя.
Похоже, журналист тоже что-то почувствовал и ускорился. Все что сталкер успел сделать — так это прикрыть голову прикладом и зажмурить глаза. Первый кусок льда угодил Вику в плечо. Он только
