— Я тут.
— Грубо, — сразу сказал Семецкий, пытаясь разглядеть в темноте собеседника.
— Что?
— Грубо, говорю, — он достал из кармана платок, принявшись протирать оптику карабина, смахивая заодно пылинки с цевья.
— Что ты имеешь в виду?
— Зачем тасовать, как карточную колоду? Угрохали один отряд, вывели к «монолитовцам». Лучше бы я сам проводил.
— Он должен полюбить Зону, ведь на его плечи ляжет серьезная миссия. Много важней твоей. Он должен понять, что счастье так просто не дается, и за него надо платить кровью.
— За что ее любить-то? — рассмеялся Семецкий.
— Хотя бы за тот шанс, что она дает.
— По-моему, есть только один сталкер, который на это способен, — Вечный, других вы вряд ли найдете.
— А ты?
— Не издевайся. Я ее ненавижу. Вы просто поймали меня на крючок и не отпускаете.
— Монолит лишь прочитал то, что было внутри тебя. Ты можешь винить только себя и никого другого.
Семецкий выразительно откинул назад голову, ожесточенно массируя шею:
— Я только не понимаю, почему вокруг журналиста такой ажиотаж? Почему военные постоянно сидят на хвосте. Я уже устал вытаскивать его из всяких передряг. И где то, что ты обещал?
— Ажиотаж, потому что люди — дураки. Сколько ни дай, им всегда мало. Один из России вступил в игру с Зоной. Ты знаешь, он мог не вступать, он мог ничего не делать и просто наблюдать. Но он решил поиграть, будучи обреченным на поражение с самого начала.
— Геморрой мне от этого один, — заворчал сталкер. — А подарок? Ты сказал, что журналист получит свое.
— Получит.
Семецкий замолчал, уставившись в одну точку.
— Может, не надо? — сказал, наконец, он очень тихо. — Я все сделаю и без подарка. Я знаю, каково это. Может, хватит? Вечный, Полковник, я… мы же обречены. Вы не оставили нам никаких шансов. Зачем ему все это? Оставьте парня в покое.
— Поздно. Журналист уже стал частью Зоны. Он использовал свой единственный шанс.
— Жаль.
— Что жаль?
— Его жаль.
— Просто ты не хочешь взглянуть на вещи с другой стороны. Как это сделал, например, Вечный.
— Ладно, — сказал сталкер, хлопнув по колену. — Что мне нужно делать? Ты ведь все равно не отвяжешься.
— Военные начали вести себя слишком агрессивно. Самое интересное, что они только мешают друг другу. Это нормально, когда люди, стремящиеся реализовать одну цель, мешают друг другу?
— Нормально…
— Веди его до Радара, а там подключусь я.
— Слушай, я давно уже ваша марионетка. Слишком давно. Если эта миссия закончится успешно… — Семецкий замялся. — В общем, если все получится, может… Может, вы меня отпустите?
— А разве можно вернуть желание?
— Я устал.
Ответа так и не последовало.
Где-то со стороны Припяти ночное небо Зоны осветили несколько сигнальных ракет. Семецкий отвлекся, ругнулся, почувствовав, как палец обжег истлевший бычок. Сталкер с силой вдавил его в ржавую поверхность трубы и тут же достал еще одну сигарету.
«Чистые» зашли в деревню с утра. Алексей проснулся по нужде, подошел к выходу, но его тут же перехватил спавший у двери Саян. Он ткнул пальцем в окно, а потом поднес его к губам:
— Тссс…
В проеме маячила незнакомая голова, спрятанная под коричневым капюшоном. «Чистый» осторожно шел по улице с винтовкой наперевес. Алексей тихонечко присел на корточки. Боец поравнялся с домом, и Смертин увидел часть силуэта. От плеча «чистого» прямо поверх одежды вниз, к локтю, тянулись странные стальные пластины, образуя на сгибе механический сустав.
Саян что-то набирал в ПДА, устроившись на боку. Он напряженно смотрел на экран, время от времени нажимая большим пальцем кнопку передачи сообщения. Кляп тоже проснулся. Он молча взял пулемет, подполз к разъему между окнами, облокотился спиной к стене и положил оружие на колени. Узбек посмотрел на обеспокоенного стрингера и задорно подмигнул.
— Что у него за штука? На руке такая? — шепотом спросил Смертин у командира.
— Экзоскелет, — отмахнулся тот.
Саян растормошил дремавшего рядом Бочку. Тот сначала морщил заросшее трехдневной щетиной лицо, потом выпучил осоловелые глаза и уставился на командира, будто впервые увидел. Толстяк залез в волосы грязной пятерней, потер макушку и, наконец, пришел в себя.
— Че? — буркнул снайпер.
— Тихо ты, — зашипел на него Саян, — Снегирь не отвечает. Вчера сказал, что в хибаре переночует, на улицу не полезет, а сегодня не отвечает.
— Может, заспал? — потянулся Бочка, зевая.
— А может, и случилось чего. Там «чистые» деревню шерстят. Ты бы на позицию…
— Валить будем?
— Нет, они в экзоскелетах. У одного или двух, скорее всего, гранатометы. Позицию раскроем — порвут.
— Хорошо, шеф.
Снайпер хотел заползти в примыкавшую к залу комнатушку, но Саян дернул его за плечо, показывая на угловое окно.
— Не лезь туда, уходить кучей придется.
На печке зачавкал Свин. Все это время он осторожно, сантиметр за сантиметром открывал кончиком ножа тушенку и теперь жадно ел руками, выхватывая пальцами из банки крупные ломти мяса.
— Снегиря надо вытаскивать, — резюмировал Саян.
«Чистые» собрались в центре деревни. Их было семь человек. Сталкеры сгрудились на небольшом пятачке около колодца и что-то обсуждали. Всего в десяти метрах от них стояла развалюха, в которой прятался Снегирь.
Алексей на всякий случай упаковал камеру в рюкзак и приготовил дробовик. Он не был уверен, что сможет стрелять в людей. Тем более конкретно к «чистым» Алексей не испытывал вообще никаких эмоций и в другой раз просто вышел бы из укрытия, вытянув руки к небу и демонстрируя мирные намерения. Но сейчас, судя по всему, такой трюк не пройдет. И если эти люди начнут палить в него, то он будет обороняться. Это для себя стрингер решил твердо.
В углу очнулся Рябой. Он неуклюже хлопнул локтем по тряпью, на котором лежал. Поднялась пыль, и сталкер было зажмурился, собираясь чихнуть, но Кляп плавно нырнул к нему, оставив пулемет у окна. Узбек грубо зажал нос Рябого ладонью.
— Тихо ты, — прошипел он. — «Чистые» там.
— Чего? — не понял Рябой.
— «Чистые» стоят недалеко от дома.
Сталкер легонько оттолкнул Кляпа и быстро на карачках подполз к командиру.
— Саян, отпусти меня к ним, — выпалил он, умоляюще посмотрев на «монолитовца».
— Ты дурак, что ли?
