бывало. «Копейки» между ними и след простыл! Странно, подумал я, очень странно. Небогатый собственник Лева начал валиться набок. Приведя его в чувство дружескими шлепками по лицу и заднице, я потащил психопата в милицию как свидетеля.
— Операция «Беркут-два»! — после настойчивых расспросов объявил дежурный. — Принудительная эвакуация беспризорных автомобилей. Езжайте на платную коммерческую стоянку Обл ГАИ, заплатите сколько нужно и заберете свой дришпак.
Циркуль воспрянул телом и духом и даже предложил оплатить выкуп, принимая вину на себя по линии навязчивого гостеприимства, выходящего за нормы запрещающего дорожного знака. Я резко отверг заманчивое предложение, вернулся в видеосалон и позвонил Исаеву:
— Вова! Гаишники уперли у меня автомобиль. Я стоически переношу краткую, как мне кажется, разлуку, но твой и мой друг Циркуль показательно впал в транс и просится к маме. Представляешь, как себя чувствуют другие убогие владельцы утилей? Ведь гады не берут дорогие модели, боятся новых русских, а наживаются на страхе сирых и бесправных. Еду к начальнику ГАИ. От него буду звонить Шахраю. Ты его либо предупреди, либо сам посиди на телефоне Комитета.
Приехали. Еле пробились к начальнику. Встретил нас стоя, надевая фуражку:
— Что там у вас? Быстро. Я тороплюсь на облисполком.
— Не стоит торопиться. Я помощник народного депутата В. А. Исаева, члена Комитета по законодательству Верховного Совета РФ. У меня незаконно эвакуировали автомобиль ВАЗ двадцать один ноль один, госномер Р-четыре-один-один-четыре-СА. В автомашине находилось триста шестьдесят два грамма зубного золота, привезенного мною официально со всеми документами сопровождения в управление здравоохранения. По пути я сделал остановку, чтобы оправиться и причесаться, в видеосалоне товарища Циркуля, свидетеля происшедшего преступления. Да-да, именно преступления, так как ваш коммерческий альянс с частной фирмой с последующим дележом наживы таковым и является.
— Какое еще золото, какое преступление?
— Мне не нравится развитие нашего разговора. Чтобы вы не приняли меня за самозванца и тушинского вора, позвоните по своей вертушке, узнайте номер телефона председателя Комитета Сергея Михайловича Шахрая, и продолжим беседу с его участием.
Наложил в штаны, ничего не понимает, звонит, дают московский телефон, рука трясется, набирает.
— Комитет по законодательству, приемная Шахрая.
— Передаю трубочку саратовскому помощнику депутата Исаева!
Беру. На другом конце — Вова!
— Сергей Михайлович! — балагурю. — Здравствуйте, это Глейзер.
— Здравствуйте, Владимир Вениаминович. Рад вас слышать, — отбалагуривает Исаев. — Что случилось?
Излагаю происшествие, обвиняю ГАИ в незаконной коммерческой деятельности, говорю, что машину с золотом буду вскрывать только в присутствии понятых, передаю трубку хозяину кабинета. На наших глазах подполковник усыхает до младшего лейтенанта. Участвует в диалоге с Лжешахраем эмоционально, по-военному повторяя только одно слово: «Слушаюсь!» Оттенки — от рапортности до трагедийности. Кладет трубку. Мне:
— Ваша машина будет в неприкосновенности доставлена на трейлере по адресу, указанному товарищем Шахраем. Приношу свои извинения. Незаконную фирму закроем. Полный доклад Верховному Совету по этому вопросу передам вам лично через неделю.
По пути ко мне домой на машине с мигалкой (а именно этот адрес указал «товарищ Шахрай») мы подцепили двух знакомых понятых выпивох, купили жигулевского пива и разместились в креслах-качалках на лоджии моей квартиры на седьмом этаже.
Торжественную церемонию разгрузки «копейки» с эвакуатора мы встретили дружеским залпом откупориваемых бутылок. О золоте ни один зуб не вспоминал. Чего не было, того и не было.
В отличие от древнегреческого скульптора Мирона, изваявшего знаменитого «Дискобола» путем отсечения от каменной глыбы всего лишнего, я своего пиздобола не досек, и утомленный одной думой Исаев перевыборы на второй срок вульгарно проспал, опоздав на теледебаты с основным конкурентом — состоятельным жириновцем.
Не Чацкий — Вова к тетке в глушь-Саратов не поехал.
Друг Борис не потерял доверенного лица и пристроил выпавшего из гнезда кукушки простофилина на неприметную должность в своей администрации.
Рука Москвы отсохла.
ЦИРК
Очаровательный аферист Адольф Вайденфельд, не изменяя своей харизме мошенника на доверии, начинал свою трудовую деятельность секретарем комсомольской организации магаданских приисков. Жестокий приступ аппендицита свалил кабинетного золотоискателя во время дележки неучтенных самородков с секретарем партийной организации. В результате чего дольщик был отправлен с запущенным перитонитом на Большую Землю в теплом больничном халате голым как сокол и при смерти.
Вернувшись с того света идейно разложившимся, Адольф в сердцах сжег все мосты, начиная с партийного билета. О чем горько сожалел, перейдя на скромную, но не менее золотоносную хозяйственную деятельность в родном по матери городе Саратове. По отцу — покойному шуцбундовцу Якову Ивановичу — Адольф, как и его знаменитый тезка, был австрийскоподданным и сыном чудом уцелевшего героя социал- демократического февральского вооруженного мятежа. Из школы Адик, балбес и второгодник, после окончания седьмого класса в семнадцать лет попал в учащиеся монтажного техникума. И сразу по получении справки о завершении образования старшая сестра Анька увезла его к мужу-геологу на Колыму со словами: «Лучше самоходом, чем по этапу!»
Наша многолетняя дружба началась с увлечений. На манеже саратовского цирка проходил аттракцион под названием «Первенссство Сссовет-ссского Сссоюза по класссичессской борьбе сссреди борцов- професссионалов». Именно так ежевечерне выкрикивал эти «ссслова» шпрехшталмейстер зрелища дядя Ваня Карелин, выводя на арену еще крепких, но сильно помятых годами и образом жизни мужиков, нелегким физическим трудом зарабатывающих деньги в соответствии со своими концертными ставками.
В партере работал запрещенный законом тотализатор. Ставки принимал напомаженный а-ля Кларк Гейбл и внешне с ним схожий замдиректора по административно-хозяйственной части родного монтажного техникума Адольф Вайденфельд. Своей неизбывной наглостью я так понравился букмекеру, что за десять дней «сссоревнований» на подставе заработал около трехсот рублей — и это были всего двадцать процентов от выручки Адольфа! Адик знал результаты всех поединков заранее с точностью до минуты победного туше — со слов магаданца, дядя Ваня пять лет сидел у него на приисках.
В жилищном кооперативе ветеранов труда «Север» через несколько лет мы оказались соседями. Ветеран солнечной Колымы к тому времени воровал старшим диспетчером в седьмом строительном тресте — подрядчике новостройки, так что его льготное появление в рядах застройщиков было даже более естественным, чем мое за взятку.
Въехал Адольф в большую трехкомнатную квартиру на четвертом этаже после двухгодичного ремонта за счет усушки и утряски трестовских стройматериалов уже без своей правой руки — жены, продавщицы Райки, сбежавшей в столицу с десятилетней дочерью к новому мужу. И без своей правой ноги, отрезанной по случаю гангрены, запущенной еще с отморожения конечностей на северном курорте.
Адольф и до, и после был мужественным человеком и азартным игроком. В самый разгар ремонта мы втроем играли в «секу» на нейтральном поле — в пустовавшей квартире его матери. Третьим был старший преподаватель мехмата Юрий Иванович Терентьев, умница и пьяница по кличке «Теркин», честнейший даже в картах человек. «Проиграл — не украл!» — было его девизом. Нам с Теркиным не везло, Адольфу перло, как из помойки. Нога у везуника распухала и чернела на глазах, но деньги у нас еще не кончились.
