…Ко мне назначили нового штурмана, только что окончившего училище. Полетели с ним в Краснодар. Днём. Погода — ясно. Высота 1200 метров. Расстояние от Ростова-на-Дону каких-нибудь три сотни километров.
Полёт не требовал ни напряжения физических сил, ни особой сноровки. Но большинство неприятностей в авиации случается именно в такие полёты, когда «благодушная» обстановка усыпляет бдительность экипажа.
Николай, так звали моего штурмана, пристроился между мной и вторым пилотом. Сосал леденцы и глядел на землю просто так, потому что нельзя не смотреть, раз у тебя имеются глаза. И… ни малейшего желания работать!
Летим дальше. Николаю, как видно, и леденцы надоели. Он взялся читать свежий номер «Комсомольской правды». Второй пилот, такой же юнец, включил автопилот и не ведёт штурманских исчислений уже из принципа: раз на борту есть штурман — он свободен от этих обязанностей.
Терпение моё на пределе, я сам настраиваю радиокомпас, пеленгуюсь, делаю расчёты и сдержанно говорю штурману;
— Путевая скорость триста девяносто, прибудем в девятнадцать двадцать одну…
Штурман небрежно кивнул и уткнулся в статью о тунеядцах. Я не стерпел и отобрал у него газету.
— Когда-нибудь надо браться за дело, как ты полагаешь?
— Но вы и так всё сделали?! — полувопросом ответил штурман.
Я всё ещё вежливо спрашиваю:
— Видите внизу станицу?
— А как же!..
— Определите её название.
— В век реактивной техники и космических полётов такие мелкие населенные пункты уже теряют своё значение при ориентировке, — снисходительно пояснил штурман.
Я так взглянул на него, что Николай немедленно взялся за карту.
— Сию минуту, командир. Раз вам так хочется…
Он утомительно долго водил пальцем по карте, но указанного пункта не нашёл!
Ночевали мы в Краснодаре. Вечером поиграли в шахматы. Николаю достались белые фигуры. Играл он напропалую, без плана. Пешек своих не ценил и, теряя их, не горевал.
Когда пятая пешка пала жертвою его легкомыслия, я быстро разменял фигуры и зажал в углу белого короля.
— Даже в наш реактивный и космический век следует ценить пешки! — сердито сказал бортрадист.
Разозлённый штурман улегся спать.
Месяц спустя мы полетели с ним в Астрахань. Шли в облаках тоже спокойно, на автопилоте. Николай всё время вёл исчисления и докладывал об угле сноса, путевой скорости и расчётном времени пролёта над контрольными ориентирами.
Мы были довольны штурманом, но я не говорил об этом вслух, из педагогических соображений. Когда же я подсунул ему журнал с детективным рассказом, он вежливо взял его, но отложил в сторону: дескать, сейчас читать некогда! Мне стало неловко…
У него оказалась счастливая натура: не ожидать второго печального урока. Работает Николай и сейчас в Ростове-на-Дону, у него уже первый класс.
Здравствуй, Москва!
Мы подошли к четвёртому развороту, командир включил автоматику, которая точно начинает выполнять манёвр.
Земли, разумеется, не видно, но самолёт теперь сам выходит на прямую с выпущенными шасси и снижается на ВПП. На приборной доске мы видим командный прибор: красное подвижное перекрестье, характеризующее фактическое движение самолёта, как бы «не сползает» с белого точечного перекрестья, указывающего, как надо заходить на ВПП.
Высота 100 метров… 90… 70… 60 — так называемая высота принятия решения. Но командир уже всё оценил — заход точный! — и отключил автоматику.
ВПП совсем близка. Пилоты мягко подбирают на себя штурвалы, и самолёт, «довольный» успешным завершением рейса, неслышно касается бетона основными тележками колес.
— Ваша отличная посадка зафиксирована, — говорит диспетчер. — Сруливайте по кольцевой…
— Вас понял! Благодарю, — отвечает Шувалов.
Мы сруливаем на полукружие кольцевой рулёжной дорожки, освобождая ВПП, я спохватываюсь и громко спрашиваю:
— Уже сели?! А я думал, что всё ещё летим!
Это древний авиационный комплимент, дескать, так приземлились незаметно… Его повторяют из поколения в поколение, а всё-таки каждый раз приятно и говорить, и слушать его.
— Да, вроде, сидим… — улыбаясь, отвечает наш командир.
Откуда ни возьмись, вынырнула автомашина. На заднике кузова надпись: «Следуйте за мной!», на русском и английском языках — она поведёт нас на стоянку. Стоянок теперь столько, что трудно держать в уме схему их расположения, и такая любезность, да ещё после рейса, весьма кстати.
— Сколько летели? — спрашиваю штурмана.
— Час двадцать…
Мы с вами говорили перед началом рейса о нашем «потерянном» времени. Попробуем сейчас так же бегло представить себе тот выигрыш времени, который даёт Аэрофлот.
Пока ещё первое место занимают железнодорожные перевозки, а уже на втором — воздушные. Вот и сравним их…
Возьмём для простоты расстояние 1000 километров. Допустим, что мы летим со скоростью всего 500 километров в час, а поезд мчится по земле со средней скоростью 100 километров в час, а если хотите, даже 200 километров в час.
Мы прилетим через два часа, а поезд достигнет пункта назначения ещё через 3 часа после нас — это и будет наш выигрыш во времени.
Велик он или мал?
Чтобы точнее ответить на этот вопрос, рассмотрим его в масштабе одного лётного дня Аэрофлота, точнее, суток, то есть для 500000 воздушных пассажиров.
Правда, пока что мы перевозим меньше, но уже скоро достигнем этого круглого и весьма внушительного числа.
Итак, полмиллиона человек получили общий выигрыш 1500000 часов, делим на 8760 и получим… 170 лет (я всё округляю в сторону уменьшения!).
Если вы хотите, то можете подсчитать и убедиться, что этого общественного времени, если бы его можно было разделить поровну между 170 ребятами, достаточно, чтобы они смогли получить среднее образование: 170 «десятилеток» за 24 «аэрофлотских» часа!
В действительности масштаб подобных расчётов неизмеримо больше. Так, например, ежегодно Аэрофлот экономит нашему народу до 80000000 человеко-дней, или… более 200 тысяч лет!!!
Куда оно идёт, это время?
Кто в командировке, кто учится, кто работает. А попробуйте подсчитать, сколько можно за эти, пусть и несколько условные, годы сделать изобретений, написать и прочесть книг, установить спортивных рекордов, выпустить всевозможной продукции, наконец, просто приятно отдохнуть да повидать нового, и вы поймёте, что за сила, какое это всенародное богатство — общественное время!
