этого, 9 февраля 1984 года, не смогла изменить ситуацию в лучшую сторону: к власти пришел Константин Черненко, который не собирался потворствовать «пятой колонне» (ведь Рейган у себя антисоветскую истерию тоже не прекращал).
Но даже в такой ситуации часть актеров «Таганки» (ее костяк) продолжали верить своему Учителю, даже мысли не допуская, что он давно от них отрекся. И что отнюдь не советские власти повинны в том, что он не может вернуться на родину, а он сам. Ведь на Западе Любимов катался как сыр в масле: ставил оперы и спектакли, получая за них хорошие деньги, имел крышу над головой и непререкаемый авторитет «борца с тоталитарным режимом» в глазах западной общественности. Сбылось то, о чем он мечтал всю свою жизнь: чтобы не было рядом с ним ненавистной советской власти и чтобы он был свободен в любых своих желаниях и поступках. Так же думала и его жена-иностранка, которой комфортный Запад тоже был гораздо ближе, чем коммунистический СССР. Поэтому возвращаться назад Любимов не хотел и, вполне вероятно, втайне даже был благодарен советской власти за то, что она не желает меняться: в такой ситуации он мог валить на нее все, что ему заблагорассудится.
В разгар этих событий, 12–13 марта, по Центральному телевидению прошла премьера телефильма «Петля», где Леонид Филатов играл главную роль – сотрудника МУРа Евгения Васильева. Честно говоря, фильм нельзя было назвать большой удачей актера: это был средний детектив без больших претензий. В этом жанре у Филатова были работы и получше (те же «Грачи» или «Из жизни начальника уголовного розыска»). Вот почему, когда в газете «Труд» появилась заметка, где роль Филатова в этом фильме была подвергнута критике, мало кто из поклонников артиста удивился. Автор заметки П. Смирнов писал следующее:
«Энергичный, волевой, бесстрашный инспектор Васильев – типичный зарубежный детектив. Одна широкополая шляпа чего стоит! Он не расстается с нею ни при головокружительных прыжках и погонях, ни даже там, где головной убор все же принято снимать, в школе например. Спору нет, Филатов – актер прекрасный, из тех, кто, как говорится, и телефонную книгу сыграть может. Один раз, другой, третий… А вот четвертый ведь можно уже заговорить „телефонным“ голосом автоответчика…»
Глава двадцать вторая
Новый капитан
Тем временем в ЦК КПСС окончательно определились в отношении Любимова: его исключили из партии (хотя партком его родного театра всячески противился этому) и стали подыскивать ему замену в качестве главного режиссера «Таганки». Зная об этом, актеры театра ходили к министру культуры Демичеву и просили назначить к ним их бывшего товарища – Николая Губенко. Но у министра на этот счет было свое мнение: его выбор пал на Анатолия Эфроса. И выбор этот был не случайным: как мы помним, у Эфроса уже был опыт общения с этим театром – в 1975 году он поставил там «Вишневый сад». И хотя этот спектакль окончательно развел его с Любимовым, однако мнение об актерах этого театра у Эфроса осталось самое благожелательное. О том, как жестоко он ошибется в этом мнении, режиссер поймет уже вскоре, но будет, увы, поздно.
Эфрос шел в Театр на Таганке в твердой уверенности, что делает благое дело: спасает этот театр от окончательного распада. Он хотел загрузить труппу работой и дать ей возможность сохранить себя как боеспособный коллектив, чтобы в таком виде дождаться возвращения Любимова (Эфрос, как и многие, все-таки сохранял надежду, что Любимов вернется). Второй причиной, по которой Эфрос дал свое согласие прийти в «Таганку», были невыносимые условия, которые сложились у него к тому времени в Театре на Малой Бронной.
Вспоминает О. Яковлева: «Когда возникла идея перехода на „Таганку“ – в конце февраля или начале марта 1984 года, – Анатолий Васильевич пригласил меня к себе домой. Были Наташа (Наталья Крымова – жена Эфроса. – Ф.Р.) и Дима (сын Эфроса. – Ф.Р.). Анатолий Васильевич сказал: «Я вас собрал, поскольку вы самые близкие мне люди, и я хочу узнать ваше мнение. Мне предлагают перейти на „Таганку“. Что вы об этом думаете?» Наташа довольно определенно сказала: «Я двумя руками за». – «Что ты думаешь, Дима?» Дима мрачно молчал. Я говорю: «Я двумя руками против». И объяснила почему: мне кажется, этот коллектив не для Анатолия Васильевича.
Он же сказал: «Я с ними работал, я знаю этот коллектив. Тем более, они давно уже без своего режиссера, и неизвестно, вернется Любимов или нет. Я с ними поставил „Вишневый сад“ – это замечательная бригада… артельщиков».
Он почему-то и раньше, еще на Малой Бронной, называл их «артелью». Такая вот «боевая компания». К общему неудовольствию учеников и других актеров, он говорил нам: «Вы понимаете, это такая рабочая артель». В это слово – «артель» – он вкладывал что-то стоящее.
Тогда еще был жив Высоцкий, и общение с ним, видимо, оставило приятные воспоминания…»
Филатов, как и большинство его коллег по «Таганке», не хотел прихода Эфроса в их театр. Он считал, что это не тот режиссер, который сможет стать пусть временной, но заменой Любимову. Ведь кто такой Любимов: борец с режимом, трибун, глашатай. А Эфрос – это вечно рефлексирующий интеллигент, который, как черт от ладана, бежит от политики. К тому же в глазах таганковцев Эфрос выглядел выдвиженцем власти, а подобное клеймо, тем более для этого театра, считалось самым позорным и несмываемым. Однако, даже несмотря на эти обстоятельства, Филатов «Таганку» не покинул, хотя такая возможность у него была: в середине марта его пригласила в «Современник» Галина Волчек (такого же предложения удостоился еще ряд таганковцев: Алла Демидова, Вениамин Смехов, Виталий Шаповалов, художник Давид Боровский, но они поступили так же, как Филатов, – отказались).
В те дни, когда Эфроса назначили руководить «Таганкой», Филатов начал работу над новым кинопроектом: фильмом Константина Худякова «Успех». Причем там он играл явного антипода Анатолия Эфроса – театрального режиссера Геннадия Фетисова, который ставит в провинциальном театре чеховскую «Чайку» методами, многие из которых были далеки от интеллигентных. Короче, чтобы достичь успеха, который гарантировал Фетисову пропуск в Москву, он манипулировал актерами, будто марионетками. В результате один из них умер от инфаркта, другой, с которым они учились в одном институте, стал считать его лютым врагом, а молодая актриса, влюбившись в Фетисова, осталась у разбитого корыта, поскольку ему самому эта любовь была нужна только для одной цели – чтобы актриса хорошо сыграла свою роль на сцене.
Съемки фильма начались 14 марта во Владимире, где в течение недели снималась натура. Филатов выехал туда всего лишь на пару дней, после чего вернулся в столицу, чтобы участвовать в общем собрании «Таганки», где труппе должен был быть представлен новый режиссер – Анатолий Эфрос.
Собрание состоялось 20 марта. А накануне вечером «Таганка» сыграла спектакль «Товарищ, верь!..», явно намекая, что она продолжает верить в то, что Любимов к ним вернется. Как пишет в своих дневниках В. Смехов: «20 марта, в 11 часов – собрание труппы. Для обеспечения спокойствия, для пресечения поступков, которые могут испортить жизнь театру и Юрию Любимову (в соответствии с указаниями начальства), мы попросили всех собраться на час раньше. Логикой и авторитетом ведущая группа убедила возмущенное семейство: никаких реакций, никаких истерик, мы обязаны сберечь самое дорогое – наш репертуар. Только дисциплиной можно достичь доверия руководства, и тогда нам помогут вернуть Юрия Петровича.
К сожалению, план был сорван. Мрачная атмосфера, безмолвие народа перед лицом прибывших представителей никого не удивили. Объявлен приказ, директор предоставил слово Эфросу. Умно и обаятельно последний сообщил, что его цель – сохранить все, что он более всего любит и ценит, – дух и творения Юрия Петровича. Но вот, мол, так все случилось, уверен, что мы будем хорошо вместе работать. Будут новые спектакли – другие, чем были у вас, и другие, чем были у меня. Директор спросил: нет ли вопросов, тогда собрание считаю… не успел. Один за другим выступило несколько человек. Говорили, что сегодня – похороны театра. Спрашивали у Эфроса, как он мог прийти, ни с кем не посоветовавшись. Напомнили ему, что в час его испытаний, пятнадцать лет назад, за него пошли бороться товарищи, а первым среди них был Любимов… Это когда Эфроса снимали с главрежей Театра имени Ленинского комсомола… Эфрос на все вопросы отвечал мягко, печально и одинаково: я вас понимаю, ничего не поделаешь, но поверьте мне, пройдет время, и вы увидите, что все сделано правильно… Я тоже выступил и тоже получил ответ: «Ты прав, Веня, я должен был, наверное, поговорить с теми, кого хорошо знаю – с
