Как и большинство актеров «Таганки», Леонид Филатов, конечно же, переживал за судьбу режиссера и втайне надеялся, что и на этот раз все обойдется, как это обходилось и раньше. А пока Филатов продолжает активно сниматься в кино. Закончив съемки в фильме «Соучастники» (15 сентября), он съездил в Таллин на съемки «Европейской истории» (экспедиция там продлилась тоже до 15 сентября), затем продолжил съемки в Риге (16–23 сентября), а в первой половине октября отправился в ГДР (5—16 октября). Затем съемочная группа вернулась в Москву, где продолжила съемки в павильонах «Мосфильма» (длились до 5 декабря).
Параллельно Филатов закончил озвучание роли следователя Хлебникова в фильме «Соучастники» на киностудии имени Горького. За эту роль он удостоился гонорара в сумме 3186 рублей. Чуть меньше он получил за роль журналиста Хайнца Ренке, поскольку роль была второго плана – 2292 рубля.
10 октября на экраны страны вышла очередная картина с участием Филатова – «Из жизни начальника уголовного розыска» Степана Пучиняна. В прокате она займет 17-е место, собрав 21 миллион 800 тысяч зрителей (на 500 тысяч больше, чем «Грачи», которые демонстрируются с конца января). Журнал «Спутник кинозрителя» так описывал основную коллизию фильма:
«Детектив не традиционен: до преступления должна пройти добрая половина фильма. А пока мы заняты совсем другим „расследованием“: шаг за шагом перед нами раскрывается прошлое двух очень разных людей, встретившихся волею судеб в общей коммунальной квартире. И встреча эта была, судя по всему, далеко не первой, хотя оба делают вид, что незнакомы…
Коллизия эта была счастливой и для актеров – в ней таились интересные возможности. Актеры тут решали все. Режиссер Степан Пучинян выбрал Кирилла Лаврова и Леонида Филатова. Это их фильм. Фильм-дуэль. Его герои умны, по-человечески значительны. Они личности – это несомненно с первого взгляда. И дуэль их – не потасовка сильного со слабым, не игра в поддавки, какую мы часто встречаем на экранах: это поединок равных. С тем большим интересом и волнением, все возрастающими от кадра к кадру, мы следим за героями. Причем следим вовсе не за развитием внешних событий.
Умные, талантливые, серьезные актеры дали своим героям глубокое жизненное наполнение. В облике, в манере говорить и слушать, в немногословии одного и взрывчатом темпераменте другого перед нами встают судьбы. И вот этот сложный, непредсказуемый душевный мир, который открывается нам в обычных, казалось бы, для «милицейского» фильма ситуациях, и есть то, что пересказать в аннотации невозможно. Нужно смотреть фильм. Вы уйдете после сеанса с ощущением, что познакомились с интереснейшими людьми, что были свидетелями человеческого «выпрямления». И мысль о том, в какой степени мы все ответственны друг за друга, заново откроется зрителю этой картины…»
19 ноября в газете «Крымская правда» было опубликовано интервью с Филатовым, из которого я приведу лишь небольшой отрывок. В нем он рассказал следующее:
«Я живу быстро. Хочется многое успеть. Мучительно переживаю, когда впустую тратятся минуты, годы, жизнь. Ненавижу глупость, жадность, хамство. И трусость. От нее все пороки. Малодушие безнравственно. Вера в свое предназначение делает человека сильным. Только бы хватило времени…»
Между тем продолжает оставаться неясной судьба Юрия Любимова, который по-прежнему находится в Англии, где трудится над новой своей постановкой – на этот раз это «Риголетто» для театра во Флоренции (в те дни он работал над режиссерским планом и сценографией). Артисты «Таганки», отчаявшиеся найти правду в Управлении культуры и союзном Министерстве культуры, написали коллективное письмо в Политбюро, в котором перечислили свои просьбы: разрешить им премьеру спектакля «Борис Годунов», 25 января 1984 года отыграть спектакль «Владимир Высоцкий» и вернуть в театр Юрия Любимова. Но письмо это до Политбюро не дошло, а из секретариата ЦК КПСС пришло устное уведомление: прекратите ненужные волнения, продолжайте работать спокойно. Вот как эти события описывает в своем дневнике Алла Демидова:
«11 января. Достали телефон Черненко, я звонила – разговор очень жесткий: дескать, не он один решает эти дела, и он не может заставить Любимова вернуться, если тот не хочет.
15 января. Звонила от Дупака Лапину (председатель Гостелерадио. – Ф.Р.) на ТВ с просьбой помочь записать наши спектакли на пленку. Он кричал, что не собирается записывать антисоветские спектакли и т. д. Бросил трубку.
19 января. Спектакль «Высоцкий» 25 января запретили. Будем делать вечер. Любимов в Милане. Отвезли в Управление театров наше письмо; подписали Золотухин, Губенко и я.
20 января. В Управлении театров – Дупак, Беляев, Золотухин, Губенко и я. Спектакль «Владимир Высоцкий» не разрешен. Решили послать телеграммы Андропову и Любимову.
Приехал Смехов из Парижа, 13 января виделся там с Любимовым. Ю. П. постарел, выглядит больным и растерянным.
Ходят слухи, что на «Таганку» придет Эфрос.
23 января. Письмо от театра Громыко (министр иностранных дел СССР, член Политбюро. – Ф.Р.) с просьбой послать человека к Любимову на переговоры.
24 января. Написали письмо Гришину.
30 января. Нас, 13 человек с «Таганки», принял Демичев (министр культуры СССР. – Ф.Р.). Разговор – 2 часа. Просьба от нас – не решать быстро, послать к Любимову официального человека, начать репетиции «Бориса» и «Владимира Высоцкого».
Вернулись в театр и на радостях послали телеграмму Любимову: «13 человек были у министра. Разговор долгий и полезный. Решали начать „Бориса Годунова“ и другие вопросы…»
1 февраля. Любимов опять дал там интервью нам не в помощь…»
Речь идет об интервью Любимова, с которым он выступил в конце января, после того как газета «Стандарт» вручила ему премию за лучшую режиссуру прошедшего года за постановку в Англии спектакля по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание». После церемонии вручения премии корреспондент Би-би-си Зиновий Зинник взял у Любимова интервью, которое в тот же день транслировалось и на СССР. В этом интервью режиссер практически сжигал за собой все мосты. Он заявил:
«Я так же, как и говорил раньше, говорю, что мое желание работать в театре есть лишь в том случае, если есть хотя бы минимальные условия для работы. К сожалению, надежды мои не оправдались, хотя мне сначала было сказано, что будут постановки „Бориса Годунова“ и спектакль о Высоцком, и потом был разговор в очень больших инстанциях, что будет поставлен и „Живой“ Можаева. У меня появилась надежда, что все это будет, но в последний момент закрыли репетиции „Бориса“ и запретили вечер памяти поэта, которого десятки миллионов людей считают родным, близким. По-моему, это неразумно, это обижает людей и вызывает нехороший резонанс и у нас, и здесь, в других странах. И мне непонятно, ведь в такой же острой ситуации этот спектакль был разрешен. И я не понимаю, зачем запрещать это сейчас. Это значит, что есть косвенный ответ, что мне работать не дадут.
Я не могу пожаловаться на отношение к себе здесь. Оно очень внимательное. Но я хочу работать у себя на Таганке. Я знаю, что им без меня там тяжело. Но я могу только тогда там работать, когда есть хоть какие-нибудь условия для этого. Но когда мне подряд закрывают все мои постановки, то это же бессмысленно ходить мне в театр и ждать, когда они мне закроют следующую мою работу! Я отрепетировал на 80 % «Театральный роман», но я чувствую, что они это тоже закроют, как закрыли «Высоцкого» и «Бориса»…
Будет перемена в культурной политике, значит, переменится и моя судьба. Если нет, почему должна перемениться моя судьба? Станет хуже и не только для меня. Остается надеяться только на разум. Я стараюсь быть оптимистом, потому как это бессмысленно так разбазаривать свою культуру. Но я не смогу поехать со своими актерами на кладбище завтра утром. Весь театр поедет на могилу поэта, прекрасного поэта, нашего актера, с которым я всю жизнь работал, на могилу Владимира Высоцкого. Очень сожалею, что так сложилась моя судьба. Ни вечера его памяти, ни спектакля его памяти, а только придут люди и будут плакать у могилы. Все это очень грустно…»
Большинство актеров «Таганки» слушали это интервью сквозь вой глушилок и окончательно осознали, что это, видимо, конец. Конец руководства Любимова их театром. В то время, как они все ноги стоптали, ходя по высоким кабинетам, и истратили реки чернил, подписывая разные прошения в защиту режиссера, он продолжал «бодаться с дубом». В итоге даже смерть Юрия Андропова, которая последовала вскоре после
