при побеге двери, дождались слесаря, позвали понятых, и все впустую. Сам Годзилл спокойненько успел удрать… Ну-у-у, или не совсем спокойненько, но успел!
— Ир, надо объяснить ему, что мы к его временной отключке не причастны. Как и к сдаче оперативникам. Зачем ему тратить свободное время на сведение счетов с людьми, не имеющими к этому никакого отношения? Жизнь и так коротка. Включай мобильник. Скорее всего, он еще не все тебе проорал. Передашь трубку мне.
Логика в словах подруги была. Как и надежда на то, что мы, наконец, останемся исключительно при своих интересах. А они у нас узкоколейные — накатанный светлый путь к семейному счастью, семейному же спокойствию и благополучию.
Включив мобильник, я с большим удовольствием послала мужу сообщение, что возвращаюсь домой, то есть ко всему тому, что перечислила выше. И только потом детально ознакомилась с перечнем звонков и сообщений, оставленных мною без ответа. Звонков было шесть, из них четыре Димкиных. Два без опознания номера, я не сомневалась — Годзилла. Со злости старался пробить брешь в моем заблокированном канале связи. А согласно сообщению, которое я прочла вслух, моего Дмитрия Николаевича унесла нелегкая в родную больницу — очередной сложный случай. Он желал мне полноценного отдыха. Не иначе как с расстройства. Наташка иронически фыркнула, а следом буквально подавилась едким замечанием в адрес Ефимова и разразилась негодованием, ибо того же желалось и ей. Просто не дослушала меня до конца. Пользуясь относительной свободой, Борис вместе с «однохоббистами» удрал на вожделенную рыбалку, вернут его прямо к подъезду московской квартиры. Следовало признать, что это занятие для отдыха приобретало у нашего одноэтажного соседа и рыболова характер навязчивой идеи. Мобильник Борис Иваныч предусмотрительно отключил, поскольку после рыбалки намеревался вернуться сразу в столицу. Все, что Наталья собиралась ему сообщить, пришлось выслушать мне. Характер изложения мало чем отличался от ора Годзилла. Но главное — не на меня ж орала.
Въезд на лесную дорогу, ведущую к дачам, прошел в напряженном молчании. В лесу казалось значительно темнее. Я первым делом посетовала на то, что раньше не прочитали прижизненные послания Кириллова. Возможно, не стоило катить на дачу, лучше сразу в Москву, где и скрыться за железным занавесом — металлической дверью. Но Наташка даже не дала мне обосновать мое предложение, категорично возразила — вот приедем на дачу, в нормальную обстановку с электричеством, включим освещение по всему дому (можно даже и в двух домах — и у меня, и у Наташки), накроем на стол… Дальше шел конкретный перечень всего того, что будет на столе. Вместе с подарочной бутылкой коньяка, которую в порядке наказания Наташкиного беглого мужа стоит изъять из его коллекции. Я поморщилась.
— А что делать?! — в запале заявила подруга. — В нормальном состоянии просто страшно ночевать, тем более после прочтения Вовкиного письма. Спорим, оно начинается традиционно: «Наташенька, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет в живых…» И зачем мне все это? Мужиков считаем дурной нацией. Да первому из них, кто сказал: «без пол-литры не разберешься», надо в ножки поклониться.
— Вот так основная часть этой «нации» за «разборками» и спилась! Заодно поглупела. Теперь ни один простой вопрос в мужской компании не обходится без применения умственного допинга — содержимого пол-литры. То же самое, что постоянное пользование калькулятором. В какой-то мере глушит мозговую инициативу и деятельность.
— А ты им не пользуйся. Считай на пальцах. Такой пинок мозгам! В общем, так: мы ведь Вовку так и не помянули, вот сейчас и помянем. Тем, чем Бог Борису послал. С курьером. Ночевать будем у тебя… — Наташка прислушалась и взглянула в боковое зеркало. — Ир, тебе не кажется, что за нами какая-то машина едет?
— Я ничего не слышу… — Оглянувшись назад, добавила: — И не вижу.
— Удобная позиция, — похвалила меня Наташка. — А мне кажется, нас преследуют с потушенными фарами. Блин, и свернуть некуда, чтобы… не свернуть пару деревьев. Скорость увеличивать боюсь, тут по кустам молодежь любит гулять. Выскочат на дорогу…
— Тогда считай, что тоже ничего не видишь и не слышишь. Паника — плохой спутник.
После моих слов мы еще и онемели. В голову лезли разные страшные мысли о падающих прямо поперек дороги деревьях, о крадущейся следом неопознанной машине, о жутких тенях, избегающих попадания в полосу света и беззвучно летящих за нами в темноте. Трем скутерам, несущимся навстречу на предельной скорости, ибо им закон не писан, обрадовались больше, чем родным. Вместе с ними летели реальные звуки полноценной молодежной жизни: треск этих меньших братьев мотоциклов, взрывы визга, хохота и матерщины. Последнее — непосредственно из девичьих уст. Нам приветственно посигналили и промчались мимо, но эта короткая встреча с чужой молодостью придала мужества. Наташка все-таки прибавила скорость, и вскоре мы были дома, старательно уговаривая друг друга, что у страха глаза безразмерные, а у нас с Наташкой — еще больше. Не удивительно. Свои, будем считать, нормальные плюс огромные глазищи этого самого страха…
Наталья припарковала машину на своем участке, и мы, успокоенные отсутствием преследователей, временно разбежались по домам — обживаться. Как и планировалось, устроили в домах полное освещение, чтобы отчетливо видеть родные стены, которые, если верить пословице, дома помогают.
Ровно через полчаса, когда мы с Наташкой чинно уселись за стол, свет вырубился. Дачи погрузились в темноту. Я судорожно вспоминала, где наши лампы, работающие от батареек, Наташка точно знала, где лежат-полеживают ее собственные, но идти за ними не собиралась.
— Я к тебе явилась с вещами, назад — ни за какие коврижки! Хочешь — сама туда иди… Нет! Одна здесь тоже не останусь.
— На кухне свечка есть.
В ящике стола ее не оказалось. Очевидно, Димка куда-то переложил. Искали долго, изведя целый коробок спичек. И нашли! Как раз в тот момент, когда дали свет. Наташка обрадовалась и опрометью кинулась к столу:
— Иришка, быстро! Пока свет есть. Помянем раба Божьего Владимира, пусть земля ему будет пухом. Кому только такое выражение в голову пришло? Нет уж, пусть ему земля будет качественной пуховой периной.
Глоток коньяка заставил передернуться. Увы, не ценитель, но раз надо — значит надо. У Наташки явное намерение ухрюкаться. Гасим стресс. «Бейлисом» несравненно приятнее, не заметишь как напьешься, но где ж его взять-то?
Как следует заесть благородный напиток Наташка мне не дала, сунула в рот лимонную дольку и тут же выдвинула предложение выпить за долгую жизнь и крепкое здоровье наших детей. Грех отказываться. Потом мы пили за себя, за мужей, за Россию и за скорейшее завершение последствий мирового финансового кризиса в наших с ней отдельно взятых семьях. Страха уже не было. Здоровья, несмотря на то что за него пили, тоже. Разболелась голова, да и ощутимо подташнивало. Довольно противно. Возлияние — самый неудачный способ борьбы с расшалившимися нервами.
— Вот теперь самый подходящий момент прочитать наказ Кириллова, — морщась от отвращения к помидору и слегка запинаясь, заявила Наташка. — Хуже мне уже не будет.
И тут я вспомнила, что оставила все распечатанные листы в машине. Зря закинула их на заднее сиденье. Не колеблясь, выразила желание за ними сбегать, но, встав с табуретки, поняла, что оно не подкреплено возможностями. Сил хватило только на то, чтобы снова плюхнуться на табуретку.
— Во… как мы… вымотались… — с уважением к нам обеим отметила подруга и, помирившись с помидором, выразила намерение прилечь уставшей головушкой прямо на стол, подложив под нее собственные руки.
Я решила, что ничем не хуже Наташки. Тоже устала. Передохну немного, наберусь сил…
К утру их вообще не осталось. Побочные явления позднего по времени процесса релаксации вымотали до полного изнеможения. И меня, и Наташку. Заявись к нам в этот момент Годзилл с претензиями или сам призрак покойного Кириллова — полностью проигнорировали бы. Отмахнулись, как от досадной помехи. Ударная доза спасательных лекарственных средств подействовала на меня только к десяти утра. Наташка, схожая цветом лица с ускользнувшей на отдых луной, медленно уползла к себе домой намного раньше. Я, такая же луноликая, уснула на диване, даже не думая об открытой нараспашку двери. Неоднократно напоминал о своем существовании мобильник. Зато я делала вид, что меня не существует. До
