101
4. Эта фраза может отчасти прояснить одно место в разделе «Из записей 1970–1971 годов» (ЭСТ, 345). Начинается фрагмент словами: «Проблема тона в литературе (смех и слезы и их дериваты)», а в середине фрагмента: «Сентиментальная идиллия. Гоголь и сентиментализм. Тургенев. Григорович». Нельзя исключить, что, упоминая Тургенева, Бахтин имел в виду повесть «Муму» или — в том числе и повесть «Муму». Несомненный интерес представляет и прямая оценка, с которой начинается посвященный «Муму» фрагмент. См. также упом. повести «Муму» в тексте <о Флобере> (т. 5, 131 и 133).
102
5. В записях лекций о Льве Толстом (см. ниже) о пластичности его героев уже не говорится; что же касается других сопоставлений Тургенева и Толстого, то они иного рода и встречаются в опубликованных в этом томе статьях о романе «Воскресение» и о драматургии Толстого. См. о пластичности тему «Брюсов» (с. 295).
103
6. Черноземная сила — выражение из романа и вполне могло бы быть взято в кавычки («Накануне», гл. VIII).
104
7. Другими словами, и почти через сорок лет, о сопротивлении Базарова автору сказано в «1961 год. Заметки» (см.: т. 5, 342; то же: ЭСТ, 310). В комментарии к этому месту в обеих публикациях цитируется фрагмент «Отцы и дети» ЗМ, начиная со слов «#Ь с героем…» и кончая словами «ы ненавидит его» (т. 5, 660; ЭСТ, 405).
105
8. Л. В. Пумпянский. «Достоевский и античность» (Пг., 1922: доклад 2 октября 1921 г.).
106
9. В рукописи ЗМ теме «Тургенев» непосредственно предшествует тема «Славянофилы и западники». Объем записи в рукописи — около полутора страниц (для сравнения: тема «Тургенев» в той же рукописи занимает более 12 страниц). Мало вероятно, что это запись отдельной лекции; ничего определенного нельзя сказать и о том, между какими другими темами была она расположена. Нельзя исключить и того, что тема эта, как и в рукописи ЗМ, как раз предшествовала теме «Тургенев». Так или иначе два последних абзаца записи (см. с. 427) позволяют говорить о несомненном присутствии в них «стиля и духа Бахтина»; содержащиеся же в этих двух абзацах оценки славянофилов и западников существенно уточняют отношение Бахтина и к Тургеневу.
107
10. См.: Евг. Ляцкий. Гончаров. Жизнь, личность, творчество. Критико-биографические очерки. Изд. второе, переработанное и дополненное. СПб. 1912. Первое издание книги: Евг. Ляцкий. Иван Александрович Гончаров. Критические очерки. СПб., 1904; ему предшествовали объемные журнальные публикации (ж. Вестник Европы, №№ 3, 4, 7, СПб., 1903). Третье изд. книги эмигрировавшего автора выходит в 1920 г. в Стокгольме. См. также написанную Ляцким главу о Гончарове в Истории русской литературы XIX века под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского (т. III. М., 1911). Е. А. Ляцкому принадлежит статья о Гончарове в Энциклопедическом словаре «Гранат» и еще целый ряд статей и публикаций. Трудно сказать, какие именно работы Ляцкого имел в виду Бахтин, ссылаясь на него в начале 20-х гг., т. к. Ляцкого мог он читать и будучи гимназистом, и позже (особенно много печатался Ляцкий в юбилейные 1912 и 1916 годы). В книгах своих Ляцкий говорит о наличии в творчестве Гончарова субъективного элемента, личного элемента, наконец, субъективного «я», противопоставляя свои заключения общепринятому, по его мнению, представлению об объективности Гончарова как художника; на страницах его статей и книг речь то и дело идет об отражении личности Гончарова во всех его произведениях. В ук. выше главе «Истории русской литературы XIX в.» есть и такое рискованное утверждение: «Обломовщина и гончаровщина до такой степени близко срослись между собой, то дополняя, то объясняя друг друга, что порознь их понимание едва ли возможно…» (с. 252). В соответствии с этим утверждением, анализируя произведения писателя, Ляцкий постоянно привлекает конкретные факты биографии Гончарова. Вообще (это касается именно вступительной части записи, т. е. того, что до первого заголовка), нельзя исключить, что в записи частично стерлись границы пересказа позиции Ляцкого и изложения собственной позиции М.М.Б.: мало вероятно, что Бахтин, уже автор известных глав АГ, просто солидарен с подходами Ляцкого (см. ЭСТ, 11–13, а также реплику о биографическом методе на с. 108 ФМ). В статье «Гончаров» в КЛЭ Е. Н. Ляцкий вполне обоснованно назван именно «сторонником биографического метода». Об эпичности Гончарова см., например, в «Вечных спутниках» Д. Мережковского: и о том, что воображение Гончарова «создает отдельные миры эпопей и потом соединяет их в стройные системы», и о том, что все три романа Гончарова — «один эпос, одна жизнь, одно растение» (Д. С. Мережковский, ППС, 1911, т. XIII, с. 245). Ср. в статье «Гончаров и его Обломов» Иннокентия Анненского: «В типах Гончарова эпическая и лирическая сторона, обе богаты, но первая преобладает» (Иннокентий Анненский. Книга отражений. М., Лит. пам., 1979, с. 265. Курсив автора).
108
11. Что бы конкретно ни имел в виду М.М.Б., говоря, что Гончаров вышел из нездоровой семьи, речь, по-видимому, идет о версии, получившей распространение в начале 10-х гг. XX в. как в кругах окололитературных, так и литературных. В литературных кругах версия утвердилась стараниями», прежде всего, того же Е. А. Ляцкого (см. прим. 10), а потом и С. А. Венгерова (см. ниже). Весьма шатким основанием, на котором версия утвердилась в литературе о Гончарове, стали, главным образом, воспоминания Александра Николаевича Гончарова (1843–1907), племянника автора «Обыкновенной истории», сына старшего брата писателя. Воспоминания были обретены и обнародованы симбирским собирателем М. Ф. Суперанским (см.: «Ив. Ал. Гончаров и новые материалы для его биографии»; ж. Вестник Европы, № 11, 1908). Содержащаяся в этих воспоминаниях-записках последовательно недоброжелательная
