V«В котором слове пишется три ‘е’?Подумай, ведь не зря тебя учили. —Мне говорил пастух. — А то спросиУчителя, уж он, наверно, знает».Neque far esse, — пишет Юлий Цезарь, —Existimant еа litteris mandare, —Что значит: «Знанье предавать письму,По их обычаям, не подобает».Но изменились времена, и звалиПсалтирь в Ирландии с почтеньем: Каттах —«Воительницей», — ибо перед боемТри раза ею обносили войско.VIБойцы рассерженные на пируУ Брикриу столь яростно схлестнулись,Что искрами от их мечей, как солнцем,Весь озарился зал. Тогда Кухулин(Так говорится в саге), взяв иголокУ вышивальщиц, их подбросил вверх —И, ушками сцепившись с остриями,Они повисли в воздухе цепочкой,Переливающейся и звенящей —Так в памяти моей все эти перьяВзлетают, кружат и, соединясь,Сливаются в лучистую корону.VIIЕще одно виденье школьных дней,Чье толкованье до сих пор туманно:В ручей, в его холодное струеньеЯ погружаю руку, наполняяГрафин. Мне повезло: меня послалиНабрать воды, чтобы учитель сделалИз порошка чернильного — чернила.Вокруг нет никого — вода и небо,И тихо так, что даже пенье класса,Несущееся из открытых окон,Не нарушает этой тишины.Быть одному — быть вдалеке от мира!VIIIЧернильница — забытое понятье,Тем более, чернильница из рога,В которую когда-то Коллум КиллеМакал свое перо и возмущалсяНахальными гостями,Что нарушают тишину Айоны:Ворвутся крикуны,Божбою буйной оглашая остров,И, зацепив ногою, опрокинутМою чернильницу из рога бычья,Быки безумные,Прольют чернила.IXОдни поэты свято верят в мысль,Что обнимает мир единым словом,Другие — в высшее воображеньеИль память о единственной любви.Что до меня, я ныне верю толькоВ усердье пишущей руки, в упорствоСтрок, высиженных в тишине, и книг,Которые хранят нас от безумья.
