— Что значит — кровельные матери? — крякнув, изумился Пузан, старый уличный хулиган. — И что значит — ебень, да еще мраморный?
Чуть ли не каждый месяц охранники подвергают нас унизительной процедуре: набрасываются, будто звери лютые, и выдирают у нас из хвостов самые красивые перья. Заказы на них поступают из модных домов и прежде всего шляпных салонов. Кстати, перья у нас отрастают заново, но все же эти периодически повторяющиеся экзекуции подрывают в нас чувство собственного достоинства.
— Есть в этих упырях что-то от призраков, — сказал мне сегодня Максико, но я от него отмахнулась.
Он утверждает, будто не раз встречался с ними. Почему-то меня они такой чести не удостоили.
Пузан в свое время, когда уходил из дома, всегда опускал свою мать в колодец, чтобы не убрела куда и не учинила какую-нибудь заваруху. И так было до тех пор, пока однажды он не надрался на храмовом празднике в Стримбе так, что пришел в себя только через три недели.
4. Бассейн с золотыми рыбками
Вчера небольшой бассейн, что перед конторским зданием, заполнили водой, и сегодня в нем уже весело плавали симпатичные золотые рыбки, в том числе один выдающийся, килограмма на два, экземпляр. Эта рыба сияла, слепила своим влажным блеском, словно подводная зорька, притягивая к себе мой восхищенный взгляд.
Я подкралась поближе к бассейну и, когда эта самая золотая рыбка уже в шестой раз проплывала у меня под носом, окликнула ее. Она посмотрела на меня такими глазами, словно ее изумило мое присутствие, хотя взгляды наши пересекались уже и до этого. По радио играли последний хит трио «Лос Мачукамбос». Я представилась золотой рыбке.
— А тебя как зовут? — спросила я, видя, что сама она представляться не собирается.
Она посмотрела на меня отнекивающимся взглядом.
— Я не знаю… по-моему, Белла, — сказала она нерешительно. — А может быть, Бланка.
— Я вижу, вам здесь у нас нравится, — попробовала я поддержать разговор.
— Ты так думаешь? — спросила она с искренней озадаченностью. Я стала подозревать, что рыбка меня разыгрывает.
— По-моему, это очевидно, — успокоила я ее.
— Я этому очень рада, — сказала она. Сделала еще два круга, порезвилась с подругами и опять подплыла к тому месту, где я свесила голову над водой.
— Белла, — снова окликнула я ее. — Послушай, Белла…
Она посмотрела так, словно увидела привидение.
— Мы разве знакомы?
— Ну ладно тебе дурачиться, разве не я тебе только что представлялась?
— В самом деле? И как же тебя зовут?
Я представилась еще раз.
— Очень рада. Бесконечно рада знакомству. Ты и вообразить себе не можешь, как я рада, что мы познакомились. А ты случайно не помнишь, как зовут меня?
Я отпрянула от воды и побрела восвояси. У меня за спиной еще какое-то время слышался голос золотой рыбки, восторгавшейся знакомством со мной.
6. Лесные знаки. Аисты
В лесу я столкнулась с философом, который влажно сверкающей краской наносил на деревья и камни разноцветные знаки. Дело в том, что наш лес изобилует совершенно круглыми — так называемыми шаровидными — доисторическими валунами, которые пробуждают в людях любопытство и жадность. И нередко случается, что горожане, особенно из недавних переселенцев, по ночам отправляются в лес и пытаются раздробить киркой поросшие мхом каменья с целью узнать, нет ли в их сердце???вине каких- нибудь драгоценностей и что вообще там внутри. Философа по так называемым политическим мотивам недавно лишили кафедры.
— Что ты делаешь? — спросила я человека, рисующего на стволах знаки.
— Размечаю лес.
— Как тебя звать?
Он вынул из ведерка с краской кисть и усталым движением вытер ее о лоб.
— Меня зовут Заадор.
— А зачем эти знаки?
— Чтобы люди знали, какие тропинки заводят в лес и какие выводят.
— Но ведь в мире и так предостаточно разных знаков.
— Это верно, потому что на свете слишком много безумцев, которые поналяпали всяких знаков куда ни попадя.
— Но раз так, какой смысл этим заниматься?
Его голубые глаза засияли — даже ярче, чем тот мазок, что остался у него на лбу от кисти.
— Это станет известно и обретет ощутимый смысл, когда никого из тех, кто эти знаки видел, уже не будет на этом свете.
Возможно, вчера мы на шаг приблизились к этому мгновенью, потому что на спиртзаводе нашли мертвой барышню-машинистку. Что с ней случилось, никто не знает, но в теле ее не осталось ни капли крови.
После долгих сборов и бесконечных приготовлений сегодня аисты решили двинуться в путь.
— Мы вернемся, — ободряюще кричали они нам.
— Но зачем тогда улетаете? — спросила я. — И куда?
— В Африку. Там будет тепло, даже когда здесь наступят морозы.
— В таком случае почему бы вам не остаться там?
— Потому что хотим с вами снова увидеться.
— Так может, нам лучше встретиться в Африке?
— Почему бы и нет! — отвечали они.
Когда высоко в поднебесье над нами пролетала стая диких гусей, на ферме в гусиных птичниках поднялся страшный переполох. Хотя у гусей-невольников крылья были подрезаны, они хлопали ими так неистово, что шум доносился до самых отдаленных уголков фермы, а наши сердца, как выразился один мой друг, охватила какая-то непонятная меланхолия.
Прохладными звездными ночами индейцы гуськом, на цыпочках, пробираются по отрогам Альп. Неслышно скользят они по заросшим травою склонам, держа своих лошадей в поводу. Развевается на ветру и покачивается воткнутая в стволы их ружей ковыль-трава.
