— Ну и что, черт побери?! — начала терять терпение Блинда.
— А то, что в мире — два Начала, — сказал господин Гликсман, намеренно понизив голос и придав ему оттенок притворного смирения, за которым любит прятаться гордыня всезнайства, — Мир Растительный и Мир Животный. И эти два Начала имеют разные Истоки Творения. Вдумайтесь, как они непохожи: Флора питается солнцем и дождем, не жрет себе подобных, легко регенерируется, часто живет столетиями, а то и больше. Как мы раньше не догадались! — опять вскрикнул господин Гликсман. — Это был Он! Он! Он! Истинный Творец Флоры! А наш Распорядитель Столов — Создатель Фауны и узурпатор Флоры!
Обсуждение предположений господина Гликсмана не состоялось, каждый размышлял о них про себя. Да и что это могло бы изменить? Блинда представила себя лимонным деревом, Бруталюк — раскидистой липой, оба не почувствовали себя осчастливленными таким превращением.
17
Прямое попадание снаряда в чашу с салатом, стоящую на их столе, пожалуй, не могло бы привести к такому эффекту, который произвел среди Пирующих мокрый шлепающий звук от падения с верхней лестничной площадки на пол какого-то небольшого бесформенного предмета. Точнее, сам звук никакого эффекта или взрыва не произвел. Неуправляемая цепная реакция эмоций случилась долей секунды позже, когда оглянувшиеся на мокрый шлепок Пирующие осознали, что именно упало. Это был презерватив. И он не был пуст.
— Вот те раз! — сказала дама без бровей и с быстрым ртом.
— Кто сказал, что в Застолье нет секса!
Раскрытые было от удивления рты сначала закрылись (при этом господин Гликсман подавил спазм, Бруталюк поперхнулся, Блинда подняла брови, Мясу из таза не было видно, из-за чего сыр-бор, и он вытягивал шею). И тут же поднялась буря.
— Чего стоит весь опыт «Тамошней» науки, если мы сейчас не разгадаем тайны этого предмета, — сказал господин Гликсман. Действительность Застолья Теней прислала еще одну загадку, достойную его ума.
— Ангелы! Кто же еще?! — пробасил Бруталюк.
— А кто-нибудь вообще задавался вопросом, откуда берутся ангелы? — этот вопрос господин Гликсман явно задает прежде всего самому себе.
— Здесь все наоборот! — заорала дама без бровей и с быстрым ртом, стараясь опередить всех с напрашивающимся, как кажется ей, выводом. — Небесные ангелы — геи, а земные геи — это наказанные бесплодием падшие ангелы. Вот откуда берутся их незаурядные способности и эстетические наклонности.
— Евреи — тоже падшие ангелы? — поинтересовался Бруталюк.
— Не думаю, — кратко отозвался господин Гликсман.
— Геи небесные плодятся? — переспросил Бруталюк даму без бровей и с быстрым ртом, и она в ответ многозначительно приподняла несуществующие брови. Глаза Мяса налились кровью, седая дама поморщилась.
Игривое настроение овладело Пирующими. Они поднялись из-за стола и принялись сервировать презерватив. Во влагу открытого колечка, которую сравнил Земной Писатель с травяным соком, влеплена была небольшая морковка с волосатеньким хвостиком, связка желтых бананов установлена над презервативом в качестве остова шалаша, прикрытого фиговыми листьями (фиговыми листьями принято укрывать блюда в Застолье). Вокруг набросаны были надкушенные яблоки. На большее не хватило не столько выдумки, сколько терпения.
Бруталюк кликнул ангелов, а Пирующие чинно расселись за столом.
— Мы тут немного насвинячили, — сказала ликующим тоном дама без бровей и с быстрым ртом появившейся паре дежурных ангелов, — не поможете ли нам убрать вот это? Недовольство ангелов, к несказанной радости Пирующих, сменилось растерянностью, когда они подняли фиговые листья и бананы. Хлопнули четыре белых крыла, опущенные разом, будто белые подвенечные платья, заслоняя от Пирующих участок пола, над которым трудились кудрявые золотоволосые уборщики.
— Мы ужасно извиняемся за нашу неопрятность, — сказал Бруталюк необыкновенно вежливо.
— Мы такие неряхи! — поддакнула дама без бровей и с быстрым ртом.
— Скажите, это правда, что от бананов поправляются? — крикнул вдогонку ангелам господин Гликсман. — Женщины поправляются, как известно, равномерно по всему телу, а у мужчин в отличие от женщин, прежде всего растет живот!
Теперь улыбнулась даже седая дама. Басовитый смех Бруталюка и всхлипывающий — дамы без бровей и с быстрым ртом образовали опереточный дуэт Застолья Теней.
18
На сей раз им все-таки удалось подслушать беседу Блинды с Распорядителем Столов. Они исхитрились, замолчав, производить разнообразные отвлекающие действия, создающие иллюзии их увлечения своими делами: господин Гликсман тихо утирал очень мягкой салфеткой якобы вспотевший лоб; дама без бровей и с быстрым ртом помешивала салат, стараясь не касаться ложкой стенок и дна чаши; Бруталюк, наклонив голову, был якобы глубоко погружен в собственные печальные мысли; седая дама ласково поглаживала суховатой ладонью жесткие волосы Мяса, отчего он закрыл слезящиеся глаза и мечтательно улыбался верхней губой. Матери и девочке не нужно было прибегать к какой-либо маскировке, — они и так всегда молчат.
— Автором сценария и режиссером фильма, двое героев которого сидят за вашим столом, фактически был я, — тихо говорил Блинде Распорядитель Столов, не поворачивая голову и даже не производя кивка в сторону стола.
Блинда все же скосила глаза в сторону девочки, и ее своевольная неосторожность не понравилась Распорядителю Столов, но он уже слишком увлекся своей великодушной откровенностью, так нечасто случавшейся с ним.
— Сны, неожиданные озарения, — продолжал он, — о которых так любят рассказывать художники и ученые, но которые случаются и с инженерами и крестьянами, как правило, не имеют ко мне никакого отношения. Это плод их собственного воображения или подспудной работы мозга. Тем легче мне порой бросить в этот мозаичный калейдоскоп несколько собственных цветных камушков. Ха-ха-ха… — хрипловато засмеялся Распорядитель Столов. — Брошенные мною в человеческий мир идеи весьма отличны от людских и внимательному глазу чрезвычайно заметны, но обычно они принимаются людьми за свои, человеческие. Мои идеи в людском сообществе чем-то похожи на приковывающую взгляды женщину, идущую в одинокой задумчивости по тротуару безлюдной улицы вдоль ждущих перед светофором автомобилей.
Распорядитель Столов явно ждет от Блинды какой-нибудь реакции на свои откровения, которая поощрила бы его стать еще откровеннее и доверчивее, но она молчит, внимательно глядя ему в глаза, будто ее не взволновало ни это признание, ни ввернутое Распорядителем Столов, как бы между прочим, элегантное сравнение его вмешательства в людскую повседневность с калейдоскопом и с задумчивой женщиной, идущей вдоль автомобилей. «Вредная все-таки бабенка, — подумал Распорядитель Столов, — так чего ей от меня нужно?
— И обобщил, подразумевая весь род человеческий: — Надменные счастливчики, обретшие в Застолье свое „дольче морте“ и не ценящие его!»
— Я никогда не обращала внимания на одиноких задумчивых женщин, идущих по тротуару, — наконец тихим голосом произнесла Блинда.
Распорядитель Столов будто почувствовал кислинку во рту, что-то в нем, подобное легкой бабочке,
