Вкус счастья

Она не оставила ему выбора, и он потащился с покупками наверх. А потом стоял в сторонке, пока женщины восторженно ковырялись в пакетах.

— Может, прогуляемся по пляжу? — наконец предложил он Лорел.

— Издеваешься? Я прошла миллион миль. Хочу «Маргариту». Кто сегодня дежурит у блендера? — крикнула она, высунувшись на лестницу.

— Могу я, — откликнулся Мэл, отправляясь на кухню.

Дел покосился на Эмму в надежде на помощь, но та лишь пожала плечами и снова принялась восхищаться покупками.

Заслуженное наказание, подумал он.

— Вот. — Лорел протянула ему коробку. — На память.

Дел с любопытством снял крышку. Лорел протянула руку и дотронулась до одной из разноцветных стекляшек.

— Морское стекло. Ты можешь смотреть на них дома и вспоминать отпуск.

— Красиво. — Дел щелкнул по одной из стекляшек, и они заколебались, зазвенели. — Правда красиво. Спасибо.

— Я и себе купила, только поменьше. Не удержалась.

Они пили «Маргариты», обсуждали ужин, но, как Дел ни старался, не мог заманить Лорел на пляж и только умолял себя быть терпеливым.

И поддавался собственным уговорам до заката.

— Прогулка. Пляж. Ты и я. — Он схватил Лорел за руку и потащил к двери.

— Но мы собирались…

— Позже.

— Ты ведь не отстанешь, — сказала она, беря его за руку. — Боже, как здесь чудесно. Взгляни, какое небо. Наверное, после целого дня беготни по магазинам я в долгу перед пляжем. — Лорел потрогала пальцем новую сережку. — И теперь у меня есть счастливое напоминание об этих двух неделях. В разгар зимних хлопот я смогу остановиться и сказать: «Смотрите, лето возвращается».

— Я хочу, чтобы ты была счастлива.

— В данный момент твое желание для меня закон. Я счастлива.

— Мне нужно поговорить с тобой, кое о чем тебя спросить.

— Пожалуйста. — Лорел развернулась и попятилась, глядя на дом. — Эмма не ошиблась в выборе растений.

— Лорел, мне необходимо все твое внимание.

Она остановилась.

— Хорошо. Что случилось?

— Я точно не знаю. Ты мне скажи.

— Тогда ничего не случилось.

— Лорел. — Дел сжал ее руки. — Ты скрыла, что Линда наплела обо мне. О тебе и обо мне. — Он почувствовал, как окаменели ее пальцы.

— Я сказала тебе, что я с ней разобралась. Эмма не имела права…

— Эмма не виновата. Я ее обманул. Она решила, что ты рассказала мне все. И ты должна была рассказать. Более того, ты должна была признаться, что отчасти чувствуешь ее правоту. Если я сделал или сказал что-то, что заставило тебя так думать…

— Ты ни в чем не виноват. Давай забудем.

— Нет. — Лорел попыталась высвободиться, но Дел только крепче сжал ее пальцы. — Она обидела тебя, и я — пусть косвенно, пусть нечаянно — тоже. Я не могу это забыть.

— Дел, я сказала, забудь. Отпускаю тебе грехи вольные и невольные, а о Линде говорить не желаю.

— Лорел, речь не о Линде. Речь о тебе и обо мне. Неужели ты не можешь поговорить со мной откровенно? Неужели мы не можем быть откровенными друг с другом?

— Я откровенна. Я сказала, что ничего не случилось.

— Неправда. Как же не случилось, если ты так отреагировала, когда я предложил заплатить за проклятые продукты? А торт, который я попросил для Дары? И дело даже не в них, а в твоем отношении.

— Я же сказала: не смей вытаскивать свой бумажник. Я тебе не наемная прислуга…

— Лорел, — возмущенно перебил он. — У меня и в мыслях не было ничего подобного. Никогда. Ты должна это знать. Ты говорила о взаимном доверии, о равноправии, но это невозможно, если ты не будешь объяснять мне, что ты хочешь, в чем нуждаешься, что чувствуешь.

— Неужели ты сам не понимаешь?

— Как? Ты же мне не говоришь.

— Говорить? Каждый раз? Ты смотришь на меня, обнимаешь меня, спишь со мной и не понимаешь? — Лорел резко отвернулась от него. — Ладно, ладно. Мои чувства — моя проблема, и я идиотка, если ждала и ждала, и надеялась, что ты поймешь. Ты требуешь, чтобы я сказала. Хорошо, я скажу. Равноправие? О каком равноправии можно говорить, если ты обо мне заботишься, а я безнадежно люблю тебя. Я всегда тебя любила, а ты не замечал.

— Погоди…

— Нет. Ты просил откровенности? Получай. Ты единственный. Ты всегда был для меня единственным. И что бы я ни предпринимала, ничего не могла изменить. Я уехала в Нью-Йорк, работала, искала свой путь, я сделала все, чтобы гордиться собой. Но это не изменилось. Дел — единственный, и, чего бы я ни достигла, мне все равно не хватает его. Я пыталась почувствовать то же самое к другим мужчинам. Все отношения были обречены, потому что ни один из них не был тобой.

Ветер трепал ее волосы, и она отбросила их от лица.

— Я не могла излечиться, не могла избавиться от наваждения, унизительного, болезненного, приводящего в бешенство. Я мучилась, мучилась, а потом взяла и все изменила. Я изменила, Дел, не ты.

— Ты права. — Он протянул руку, чтобы смахнуть слезы, которые так редко видел на ее щеках. — Послушай…

— Я не закончила. Я изменила, но ты все еще пытаешься и всегда будешь пытаться заботиться обо мне. Забудь. Ты мне ничего не должен. Я не хочу быть твоей подопечной, твоей собачкой, твоим долгом, твоей обязанностью. Не хочу и не буду.

— Бога ради, я вовсе не так к тебе отношусь. Я люблю тебя.

— Да, ты меня любишь. Ты всех нас любишь, и ты взял все на себя, когда погибли ваши родители. Я знаю, Дел, я понимаю, и я тебя чувствую. И теперь я понимаю больше и чувствую больше.

— Дело не в этом.

— В каком-то смысле всегда будет в этом, но наши отношения изменились. Или должны были измениться. Меня все устраивает… устраивало. Разве я не сказала тебе, что счастлива? А мои нужды, мои желания? Если я должна каждый раз говорить тебе, каждый раз предоставлять чертов список, тогда это не то, что мне нужно и чего я хочу. Я не требую от тебя ни признаний, ни обещаний. Я могу жить настоящим, я могу быть счастлива настоящим. Я имею право обижаться и расстраиваться, когда кто-то вроде Линды режет по живому. Я имею право держать это в тайне, пока не наращу новую кожу. Мне не нужна твоя опека. Я не хочу, чтобы ты пытался что-то исправить. И не требуй, чтобы я объясняла тебе свои чувства, я же никогда от тебя этого не требую.

— Да, — прошептал он, — не требуешь. А почему?

— Может, я не хочу слышать ответы. Да, точно, я не желаю их слышать. Помолчи, я не желаю тебя слушать. Я открыла тебе свою душу и чувствую себя идиоткой. Оставь меня, я должна успокоиться. Должна взять себя в руки. Исчезни.

Она побежала прочь, а Дел стоял и смотрел ей вслед. Он мог бы догнать ее. Он мог бы поймать ее и заставить выслушать все, что хочет сказать. Только вряд ли она его услышит.