совсем как та высокородная. Это когда генномодифицированный видит цель и фокусируется только на достижении цели, игнорируя все препятствия.
Продолжая пристально следить за каждым го движением, я обошла стол, выставив таким образом хоть какое-то препятствие, и произнесла последнее, что знала:
— Лериан, адаир аддарэ вейто!
Приказ воздействующий на подсознание. Он должен был упасть и потерять сознание. Должен был… а вместо этого чудовище, с нормальной, кстати, мускулатурой, ударом сломало стол и двинулось ко мне. Я отступала ровно до тех пор, пока спина не уперлась в стену. И все, дальше отступать некуда.
И мои нервы сдали. Истерика началась внезапно.
— Лериан, — откуда слезы сама не знаю, — хватит! Прошу вас! Лериан, пожалуйста, я… — он уже был рядом, рядом настолько, что жар его тела я снова ощущала отчетливо. — Лериан… — даже слезы вытереть страшно. — Хватит, пожалуйста. Вы же в сознании, вы должны быть в сознании, вы…
Его рука медленно поднялась, пальцы коснулись мокрой дорожки на моих щеках… Потом ладонь двинулась ниже…
— Лериан, — я всхлипнула, — да что же за жизнь такая! Любимый бросил, Джерг-старший шантажирует, Джерг-младший нестабильный совсем и сексуально невоздержанный, домомучительница пол выдраить заставила. У-у-у-у! Каша и та убежала!
Занятая собственными причитаниями, не поняла, в какой момент высокородный начал возвращаться к состоянию нормы. Опомнилась, когда он сделал шаг назад, и еще один. Снова застонал, и схватился руками за голову. Но теперь я не шевелилась, боясь допустить хоть одно неверное движение. А еще я молчала, а то мало ли. Но кому-то сейчас будет стыдно! Очень.
Джерг с каким-то первобытным ужасом смотрел на собственные руки, растопырив пальцы на оных. На руки, потом на меня, потом на руки. То, что он тут выделывал, он, по идее, помнить не должен был. Память обычно отключается, но Джерг помнил! Потому что стремительно обернулся и взглянул на стол. Угу, и на часть моего, между прочим, белья, которое зубами порвал! Тут открылась дверь, осторожно вошел какой-то мужчина, вслед за ним тот ветеринар недомутировавший, потом Лидия. Все начали оглядывать разрушительные последствия, и переводить напряженный взгляд с меня на Джерга.
— Вроде в норме, — стараясь говорить спокойно, огласила я.
Но троица старалась резких движений не допускать, да и молчать продолжали. В руках у мужчины была арда, это для выстрела шприца с транквилизатором, который в редких случаях применялся по отношению к генномодифицированным.
— Тиа, вы в порядке? — решилась заговорить Лидия.
— В норме, — мне очень хотелось сейчас сбежать с места событий, и если уж совсем откровенно, то пореветь в подушку, но я боялась.
— Мясо подгорает, — принюхавшись, прошептала домомучительница.
Эх, опять придется мне действовать.
— Лериан, — я мягко отошла от стены, двинулась к Джергу, — Лериан, как вы себя чувствуете?
Мне не ответили. Резко развернувшись, высокородный покинул помещение, и стоящие в проходе мужчины стремительно убрались с его дороги. Когда дверь за Джергом закрылась, я позволила себе… заговорить, в общем.
— Вино есть? — голос вдруг стал хриплым и скрипучим.
Асэрд Ларвэйн, тот самый ветеринар, передав удерживаемый им ранее чемоданчик второму мужчине, быстро подошел, обхватив мою голову заглянул в зрачки, причем со мной не церемонились. Затем развернул спиной к себе и эту самую спину снова прощупал, потом опять развернул и…
— Э, я вам не корова! — возмутилась я.
— Она в норме, — не обращая внимания на мое негодование, сообщил остальным эскулап, — даже шока нет. — И уже обращаясь ко мне. — Сталкивались с подобным ранее?
— Я достаточно давно работаю с высокородными, но это был не типичный приступ.
— В смысле? — взгляд у этого ветврача какой-то колючий.
— В прямом! — чувствую, как начинает трясти в буквальном смысле. Все-таки шок у меня был.
— Джерг стабилен, — внезапно начал откровенно врать эскулап. — За десять прошедших лет это первый приступ и спровоцировали его ВЫ!
— Стабилен?! — я сорвалась на крик. — Что вы меня лечите тут! Это проявление стабильности? — я указала на разгромленный стол. — Или может это? — на сей раз я продемонстрировала плачевное состояние платья. — Асэрд Ларвейн, Лериан Джерг нестабилен! О чем меня предупредили, кстати, но я и не подозревала, что все настолько плохо.
— Срывов не было! — продолжал настаивать на своем недомутант.
— Ага! А это последствия бурного секса, да? — взъярилась я.
— Кто знает, — издевательски протянул асэрд.
Кажется, приступ сейчас начнется у меня, и плевать, что я не генномодифицированная.
— Это был приступ, Вейн, — прервала начинающийся скандал Лидия. — Джерг нестабилен.
Хотела я или нет, а пришлось сознаться:
— Вреда он не причинил и не пытался, — про сексуальную направленность его действий я умолчала. — И приступ не типичный, доступа к его подсознанию не было. Черт, — посмотрела на свои подрагивающие руки, — нужно успокоиться.
И не дождавшись ни вина, ни сочувствия, торопливо покидаю место боевых действий.
Оказавшись в своей комнате, сначала переоделась, памятуя, что воды все равно нет, потом села на кровать и попыталась проанализировать события. События поддаваться анализу не хотели, а руки и вовсе дрожали все сильнее. Э, так не пойдет. Линялые джинсы, стоптанные кроссы, линялая майка Киану, которую я ему так и не вернула, потому что мне она шла больше, чем ему, и я, покинув комнату, решила пойти побегать. Делала я это в рабочее время редко, но сейчас просто необходимо было пробежаться.
На цыпочках я прошла мимо столовой, где девушки корпели над письменным заданием. Задание было сложное, ибо писать в наше время умели единицы, вот сейчас они и страдали, выводя печатные символы. Джастин меня заметил, но черная майка с изображением дымящего сигарой скелетона, была прямым свидетельством моего хренового расположения духа, и потому беспрепятственно смываюсь.
Вырвавшись из дома, сначала иду шагом, потом начинаю неторопливо бежать, следя за дыханием и стараясь не думать о произошедшем. Оно и не думалось особо, ибо мои мысли медленно, но верно скатывались лишь к одному объекту — Киану! Киану, Киану, Киану… столько лет прошло, но я все еще не могу представить себя рядом с другим мужчиной… От этого и больно, и грустно и смешно. И словно это было только вчера — Я, сидящая на земле и утирающая слезы-сопли, и он, тогда такой взрослый четырнадцатилетний подросток, который подходит, и с такой искренней заботой спрашивает: 'Кто тебя так?'. А тем уродам лет по шестнадцать было, и их было четверо, и Киану они побили конкретно. И ведь он знал, что морду ему отшлифуют по полной программе, а все равно сжал кулаки и пошел защищать меня… Мой Киану. Он в мою госшколу на второй день приехал, и не один, а с половиной своего класса. У нас тогда урок шел, кажется, математика. Я была аутсайдером в классе, в силу своего семейного положения. Сидела на задней парте, подруг не было, учителя меня старались не замечать. И вдруг открывается дверь, входит стройный подросток в синей форме Юридической Академии, и вежливо обращается к преподавателю: 'Добрый день, мэм. Могу я лишить вас общества во-о-он той девочки, на несколько кратких минут?'. Я тогда как во сне поднялась, не дожидаясь разрешения математички. Просто пошла к нему словно я в тумане только его и видела, а Киану взял за руку, крепко так, как взрослый, и повел меня на улицу, потом вокруг школы и на стадион. Те четверо были там, избитые до кровоподтеков, перепуганные и с ужасом ожидающие продолжения. 'Как тебя зовут?' — спросил еще по дороге Киану. 'Ариадна' — ответила я, трудом выговорив. 'Красивое имя, очень, — и меня подвели к первым хулиганам нашей школы. — Вы, плесень на гниющем трупе вымирающего общества, это Ариадна. Еще раз тронете, и я вернусь! Все поняли?'.
Я остановилась, слезы опять ручьем. Пока пыталась отдышаться и вытирала лицо, воспоминания нахлынули снова. Ведь с того дня меня никто больше не смел тронуть даже пальцем. Девочки устраивали едва ли не допросы, с единственным вопросом 'А кто это был?'. Мальчики теперь боялись даже слово обидное сказать, и уже никто надо мной не смеялся. Не было больше обмазанных грязью стульев, облитых чаем сейров, за испорченность которых мама всегда ругала, не было больше насмешек. Я стала
