возился с ожогами, с отдавленными пальцами и ранами от колючек; как-то вытащил из горла посиневшей крохотной девчушки тряпичную соску, став, по обычаю керов, ее вторым отцом. Такая честь требовала подарка, и он высыпал в ладонь матери красивые хорватские монетки с птицами, рыбками и медведями – для будущего ожерелья. Дважды к нему приносили охотников со страшными следами клыков и когтей тлем барга – у одного был распорот живот, у другого рука оторвана по локоть. Человека без руки он спас, перевязал сосуды, остановил кровь, но с растерзанной в клочья печенью ничего не мог поделать – до пересадки органов тут было еще далеко. Помочь удавалось не всем, но трудился Глеб с большой охотой – пожалуй, даже с воодушевлением. Теперь он точно знал, что у керов и, несомненно, у прочих номадов степи сердце слева, печень справа, и все остальное – где полагается. Они не вписывались в животный мир планеты, а значит, были пришельцами – такими же, как современники Глеба на острове в южном океане. Анатомический факт, ставший для него великой радостью! Кажется, Тори не сочиняла сказок, говоря о могущественных существах, что переселяют в этот мир людей с Земли, прошлых и нынешних ее обитателей.
В один из вечеров к его шатру пришли знахари. Забот у них хватало – в многочисленном племени их было только двое: Тот, Кто Ведает Травы, и Тот, Кто с Легкой Рукой. Правда, каждый обучал помощников, и на своих травник мог вполне положиться – они овладели искусством сбора трав и приготовления целительных снадобий. Другое дело, Легкая Рука, который оказался хирургом, коллегой Глеба – его ученики знали, как сделать перевязку, а вот сложить правильно сломанные кости или остановить сильное кровотечение им удавалось не всегда.
Знахари уселись перед шатром, отведали медового напитка, спросили, зажила ли рана Тори, полюбовались на Угля и посетовали, что конь-хаах нынче большая редкость, а вот в старину их было не в пример больше, и всякий вождь, военный или походный, ездил на хаахе. Потом Тот, Кто Ведает Травы, произнес, мешая русский с французским:
– Прежде у нас гостили люди с острова, но лекари – ни разу. Один иннази научился нашему языку и просил рассказывать истории о прошлом, другому понравились наши лошади, и он увез на остров коня и кобылицу. Третий… – Травник наморщил лоб. – Я уже не помню, в чем он был знатоком.
– Он рисовал людей и животных, – напомнила Тори, протягивая знахарям кружки с медовым напитком. – Очень красивые картины!
– Да, так, – кивнул Тот, Кто Ведает Травы, пригладив рыжие волосы. – Еще были такие, что поднимались в воздух на своих птицах и делали чертежи земли, со всеми ее равнинами, реками и горами. А вот лекари не появлялись.
– Ты – первый, и ты хороший лекарь, – вступил в разговор Легкая Рука. – Люди довольны.
– Да, люди довольны, – согласился травник. – Мы говорили с ними. Еще мы смотрели тех, кого ты лечил. Многое ты делаешь иначе.
– Иначе и лучше, – подтвердил Легкая Рука. – Ты складываешь сломанные кости так, будто у тебя глаза на каждом пальце. Если ты зашил рану, то остается совсем маленький шрам. А та малышка, что едва не задохнулась!.. Как ты достал тряпку из ее горла?
– Двумя костяными палочками, – сказал Глеб. – Палочки с небольшими крючками на конце. Такими палочками можно чистить раны.
Кое-какие инструменты из кости и дерева он сделал сам, а с металлическими помог отец Тори, мастер Кер Пирит Рах Огуда – Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо. Странное имя для кузнеца, но он был прекрасным умельцем. Теперь у Глеба имелись ланцеты, клещи и даже хирургическая пила.
– Вот видишь! – Тот, Кто Ведает Травы, хлопнул ладонями по коленям. – Тебе известно многое, и этим знанием ты должен поделиться! Мы хотим…
– Хотим, чтобы ты взял учеников, – подхватил Легкая Рука.
– Не каких-нибудь неумех, а самых лучших!
– Я дам тебе двух…
– И я тоже…
– Молодые, крепкие! Будут ставить твою палатку, пасти твоих коней, править твоими повозками.
У керов не полагалось никакой платы за лечение, только добрая слава и почетное имя. Но помощники должны были трудиться, чтобы целитель ни в чем не испытывал недостатка и лечил недужных без забот о хлебе насущном. Обычай, о котором Глеб уже знал, казался ему разумным – не дело лекаря пасти скот и стрелять в степи газелей.
– Еще эти молодые люди могут охотиться для тебя, – сказал рыжеволосый травник, будто прочитав мысли Глеба.
– И ты всегда будешь сыт, – добавил Тот, Кто с Легкой Рукой.
Щеки сидевшей рядом Тори вспыхнули. Гневно уставившись на знахарей, она процедила:
– Мой мужчина и так не голодает! И никогда не будет голодным! Я еще не разучилась держать в руках арбалет!
– А он и правда твой мужчина? – поинтересовался Тот, Кто Ведает Травы.
– Мой! – с вызовом заявила девушка.
Травник покосился на живот Тори и молвил с усмешкой:
– Мы еще не успеем добраться до гор, как все увидят, так ли это. Я приду и проверю.
Тори зарделась и положила ладошку на плечо Глеба.
– Это не обязательно. У меня есть кому проверять!
– А вдруг его уже не будет? Вдруг прилетят иннази и заберут его к себе?
– Тогда я уйду с ним!
Ее ладонь была прохладной, прикосновение – нежным. Вздохнув, Глеб сказал:
– Перестаньте ее дразнить, мои ученые собратья. Пришлите учеников. Надеюсь, все они толковые парни.
– Среди них девушка, Та, Кто Смотрит в Озеро, – сообщил травник, подмигнул Глебу и снова хихикнул. – Очень красивая!
С тем они и удалились, оставив Тори в ярости. Она фыркнула и, не сказав целителям прощальных слов, полезла в палатку. Этот шатер из тонко выделанной кожи держался на шестах и был небольшим, только- только двоим поместиться – о холодах здесь не слышали, и жизнь керов протекала большей частью под открытым небом.
Глеб сидел, разглядывая лагерь. Наступила ночь, в небе повисли две луны, костры один за другим гасли, стан постепенно затихал. Тысячи палаток темнели в степи, будто огромная стая птиц, присевших отдохнуть перед трудным дневным перелетом. Как обычно, лагерь был окружен возами на огромных колесах, и на этой стене стояла ночная стража с факелами и арбалетами; еще с полсотни всадников, разбившись на группы, патрулировали местность. Глеб слышал перекличку часовых, позванивание цепей, которыми были связаны повозки, шипение угасавших костров и плеск воды в ближнем ручейке. Этот вечер выдался спокойным – никто, кроме целителей, его не потревожил. Возможно, так велели травник и Легкая Рука – их слово в племени считалось таким же веским, как приказания вождей. Он подумал, что у керов есть старейшины, есть походные и военные предводители, есть лекари, следопыты, знатоки лошадей, кузнецы и другие умельцы, а вот шаманы и колдуны, по счастью, отсутствуют. Свободный народ! Свободный от суеверий, ибо никто не грозил ему гневом духов или богов.
С этой мыслью он залез в палатку. Тори уже зажгла масляный светильник и сидела, почти нагая, на кожаной подушке. Повязка перехватывала ее тело под грудью. Глеб осторожно снял тряпичные бинты, осмотрел и ощупал пальцами небольшой шрамик, потом надавил сильнее.
– Не больно? Нет ощущения, что внутри колет?
– Нет.
Тори смотрела на него, и в ее глазах отражался маленький огонек светильника. Или они сияли собственным светом?.. Глебу хотелось сказать, что она прекрасна – драгоценный дар, посланный судьбой или неведомыми существами, забросившими его в этот мир.
Но произнес он совсем другое:
– Повязка больше не нужна. Рана зарубцевалась.
Он отодвинулся на свою половину. В одной палатке они спали, но не вместе, так что сомнения травника выглядели вполне обоснованными. При таком раскладе нечего проверять, хоть сейчас, хоть через
