Я сейчас… одна минута… надо отдышаться.
Она кивнула, нежно коснулась его щеки и шагнула ко входу в башню. Глеб направился к лошадям, встал в темноте у бугристого древесного ствола. Над ним раскачивались ветви, шелестели листья, рядом фыркали вороной и серый, тыкались мягкими губами в плечо, требуя ласки; должно быть, после страшной ночи им хотелось услышать звук человеческого голоса.
– Все хорошо, ребята, все хорошо, – промолвил Глеб. – Вылечим наших больных, в степь заглянем, родичей навестим, а после отправимся на Землю. Там много дел, и все они важные и неотложные… Вернемся в наш старый мир, но и про новый забывать нельзя, не должны здесь твориться всякие бесчинства, а значит, необходима охрана. – Сделав паузу, он бросил задумчивый взгляд на небо и добавил: – Думаю, с этим не будет проблем. Нынче для нас пересечь Галактику туда и обратно что чихнуть… В общем, присмотрим за порядком.
Уголь одобрительно фыркнул, обдав шею хозяина теплым влажным воздухом. На миг Глебу почудилось, будто за лошадьми, во мраке у стены ущелья, возникла неясная тень, появилась на долю секунды и тут же исчезла. Он протер глаза, прищурился и спросил:
– Йокс, это ты? Отзовись, друг мой! Где тебя носило?
– Долго искал, – ответила темнота. – Теперь я здесь. Присутствую.
Глава 23
Станция триподов у Марса
Триподы очнулись от многомесячной спячки. Это произошло одновременно на станции в Солнечной системе и во всех других космических поселениях, разбросанных у звезд с подходящим спектром и стабильной энергетикой. Почти всегда выбранные триподами светила не имели естественных спутников, и значит, не привлекали внимания тех, кто нуждался в атмосфере и планетарной тверди. Это сводило к минимуму вероятность конфликта – тем более, вооруженной борьбы. Триподы были древней мудрой расой, и неприятие насилия, даже с целью самозащиты, превратилось у них в социальный инстинкт. Их коллективный разум хранил память о бессмысленных войнах и жестоких битвах, погубивших целую галактику – ту, из которой они бежали в далеком прошлом. В пространстве их нового обитания тоже хватало проблем, но они поддавались решению и не вели к фатальному исходу – конечно, если проявить предусмотрительность. Этот дар триподов, как и отказ от насилия, являлся подсознательным, инстинктивным, но они не считали себя альтруистами – спасая мир, они спасались сами. Как иначе выжить существам, пребывающим в спячке три четверти жизненного цикла? Способ один: использовать чужую силу, манипулировать и предвидеть, предвидеть и манипулировать. В этом они были большими мастерами.
Община триподов в Солнечной системе не только следила за прогрессом человеческой цивилизации, оказывая тайную помощь ее отдельным представителям, но имела возможность связаться с другими поселениями, что находились во всех галактических ветвях. Сведения от этих отдаленных наблюдателей были получены и рассмотрены; теперь каждый член сообщества знал, что цепочка событий, растянувшихся на многие тысячи лет, пришла к завершающему концу. Некогда – точный срок не занимал триподов – они обнаружили здесь разумную жизнь и оценили ее потенциал; по их прогнозу раса людей могла сделаться фактором стабильности в Галактике – конечно, не в данный момент, а в далеком, очень далеком будущем. Этих существ требовалось сохранить, обезопасить от возможных катаклизмов и негативного влияния соперников, тех, кому населяющие Землю дикари пока не угрожали, оставаясь в спасительной безвестности. Не угрожали в их нынешнем, довольно жалком состоянии, но было ясно, что ситуация со временем изменится.
Безопасность в понятиях триподов означала выбор нового места обитания, так как сами они жили во многих космических городах, и гибель одного или даже десятка не являлась фатальной для их расы. В соответствии с этой идеей несколько тысяч землян с разных континентов переселили в подходящий мир, в заповедник, где неприхотливые кочевники и земледельцы могли плодиться, размножаться и строить свою цивилизацию. Этот процесс шел не очень быстро, и потому, спустя тысячелетия, эксперимент повторили, добавив более продвинутых существ с определенным ментальным профилем – не слишком агрессивных, не приемлющих жестокость, склонных к личной свободе и творчеству. Для них пришлось создать комфортные условия, но это не являлось проблемой, как и поиски новопоселенцев на переполненной людьми планете. Проблема состояла в другом: Земля уже превратилась в яблоко раздора между Ветвями, к ней присматривались ротеры, и на окраине Солнечной системы висел имперский звездолет.
Для триподов встать на сторону Внутренней Ветви было мудрым решением; данный выбор не обязывал их ни к чему, но позволял улавливать все негативные тенденции, все козни и интриги, грозившие Земле. При необходимости эта информация могла передаваться Внешним, имевшим право апеллировать к Договору и Обитающим в Ядре, непонятной, но грозной силе, самой могущественной в Галактике. Но Договор, к сожалению, не касался переселенцев, и триподы понимали, что не сумеют защитить их от Империи, от ротеров и от любого врага, который обнаружит заповедник. Собственно, уже обнаружил – семипалые не первый раз отправляли в эту звездную систему корабли.
У триподов не имелось боевого флота, не было метателей плазмы, лазеров и смертоносных ракет, зато они владели другим оружием – тайным даром манипулировать и предвидеть, предвидеть и манипулировать. Нужный объект для их манипуляций долго искать не пришлось – среди сторонников Внутренней Ветви ротеры считались самой алчной, самой беспринципной расой, вполне подходящей на роль пускового звена. Отправив им нейтрализатор охранных устройств Связующих, триподы запустили новую цепь событий, просчитали результат и погрузились в спячку. Долгую спячку – несколько месяцев по времени Земли.
Их сон был глубок, и никто в Галактике не знал, что снилось триподам, какие видения их посещали, какие образы, страхи и надежды являло им грядущее. Возможно, никаких; возможно, они просто спали, избавлялись от усталости, восстанавливали биохимический баланс, спали и не видели снов. Но цепь событий шла своим чередом, звено цеплялось за звено, и были среди этих звеньев гибель Тома Хиггинса и появление Защитника, был человек, перенесенный в Новый Мир, были ротеры и семипалые, был корабль- дракон, спускавшийся к архипелагу, были струи плазмы, что жгли дома, деревья и людей… Были потери, и были находки – тот Связующий, что возвратился на Землю из мира переселенцев. Было такое, что рассчитать не удалось, что невозможно предвидеть: он вернулся не один, а с женщиной. Тем лучше! Женщина – крепкая связь с Новым Миром, и они еще не раз там будут, ибо люди привязаны к своим друзьям и близким и к месту своего рождения. Можно не тревожиться за Новый Мир и не бояться имперского флота, пока они живы, этот Связующий и его женщина. Вспомнится им планета на другом краю Галактики, и они туда вернутся – вернутся в тот же миг, как только пожелают.
Вместе с ними вернется посланец Обитающих в Ядре. Вернется во всей своей силе и мощи и наведет порядок. Конечно, если будет в том нужда.
Эпилог
Декабрь, Лондон
Если бы орден вручался премьер-министром или другой задницей из местных дармоедов, герр Поппер скорее всего отправил бы приглашение в мусорный ящик. Но королеве он отказать не мог. Она была младше Поппера всего лишь на пять лет, но, невзирая на возраст, несла тяжкое бремя власти и делала это с редким изяществом. К тому же профессор помнил, как обязан ей – именно Елизавета одарила его гражданством после войны, а теперь, по прошествии шестидесяти лет, желала сделать рыцарем, повесив на грудь высший орден Британской империи. Так что, смирив пренебрежение, питаемое к владыкам мира, герр Поппер велел Кларенсу Доджу подогнать «Роллс-Ройс» и везти его в Букингемский дворец к назначенному часу. Там он покорно принял награду, стал сэром Карлом Поппером и был допущен к королевской ручке.
После торжественной церемонии, когда королева удалилась, во дворце устроили раут с шампанским и более крепкими напитками. Сэр Карл стоял под британским гербом с рюмкой в левой руке, а правую пожимала череда гостей, неиссякаемая, как толпы зевак у Большого Бена. Тут были дипломаты и политики, дюжина епископов и генералов, светские дамы, обозреватели всех лондонских газет, известные футболисты и певцы, а также ученые коллеги Поппера – эти не без зависти поглядывали на его пиджак. После сотого рукопожатия пальцы профессора онемели, затем разболелась поясница, и в коленях начало стрелять. С трудом удерживая рюмку, он проклял британцев с их нелепыми обычаями и посочувствовал
