Она указала мне дорогу:
— Лифт там. Четвертый этаж. Мимо его двери не пройдете.
Я поблагодарил ее и снова посмотрел на нее долгим взглядом, а она еще раз замигала.
В конце обычного унылого казенного коридора с неоновыми лампами, полами, покрытыми линолеумом, и дверями с облупившейся краской находилось нечто напоминавшее театральную декорацию к сказке из «Тысячи и одной ночи». Это была темно-коричневая распашная дверь четырехметровой ширины, усеянная серебряными и золотыми солнцами, лунами и звездами. Ручка представляла собой летящего ангела, а вокруг таблички с именем доктора Аренса еще несколько ангелов водили хоровод. По обеим сторонам двери возвышались мраморные колонны, перед ней был разостлан красный ковер с вышитой серебром морской нимфой, а на стенах справа и слева висели лампы в виде деревянных факелов.
Насколько я мог судить, золото, серебро и мрамор были настоящими. На мой второй стук в дверь раздалось короткое: «Да, войдите». Я нажал на ангела и вошел.
Первое впечатление было ничто по сравнению с тем, что открылось моему взору внутри помещения. Мое сознание уже пыталось найти объяснение сему умопомрачительному декору. Это могли быть декорации, оставшиеся от детского праздника, подарок жены, склонной к эзотерическим фантазиям, или плод безумных изысков дизайнера. Во всяком случае, дверь была лишь скромной прелюдией к империи супового короля. Передо мной простирались сказочные восточные чертоги площадью не менее двухсот квадратных метров: отливающие золотом стены всех мыслимых оттенков красного цвета, обтянутый бледно-голубым бархатом потолок и устланный ковром песочного цвета пол, на котором были разбросаны шкуры зебр и тигров из искусственного меха. Стеклянные стены шириной в пять метров украшали плоские металлические конструкции черного цвета в виде резных пальм и кактусов, словно вросших в стекло. В одном из углов вокруг обтянутого кожей барабана стояли обитые мехом кресла. В другом углу помешалась гигантская кровать коричневого цвета, на которой было разбросано множество подушек, напоминающих по форме и цвету огромные кокосовые орехи и бананы. Все это великолепие освещалось причудливым светом, струившимся с голубого бархатного потолка, усеянного всеми знаками зодиака.
От изумления я не мог двинуться с места. Когда из середины зала раздался голос: «И долго мы будем так стоять?» — я закрыл за собой дверь и направился к письменному столу, украшенному львиными головами.
Здесь меня ждал новый сюрприз. Доктор Аренс был отнюдь не седовласым, как на плакате, а довольно моложавым черноволосым мужчиной без очков и выглядел лет на двадцать моложе, чем на портрете. Видимо, фотограф хорошо потрудился, чтобы его образ был неотделим от производимых им супов. В том виде, в каком доктор Аренс предстал передо мной живьем, он мог быть лучшей рекламой для допинга. Он был весь как налитой, все на нем трещало: черная майка плотно обтягивала накачанный торс, которому позавидовал бы любой амбал-вышибала. На бычьей шее висела массивная золотая цепь, и даже ремешок огромных спортивных часов, казалось, вот-вот разорвется на его могучей руке. Оставалось предположить, что или его тело на плакате было тщательно отретушировано, или же его голову приставили к другому телу.
В подобной обстановке уместнее было бы слушать звуки флейты, читать Коран, молиться, жевать урюк, однако больше всего меня поразил взгляд хозяина, при виде которого меня пробрал такой озноб, что захотелось надеть на себя теплый свитер.
— В чем дело? — спросил он, уставившись на меня жестким взглядом холодных голубых глаз, который словно пронзал насквозь. В руках его нервно дергался карандаш.
— Добрый день, господин Аренс. Благодарю, что любезно согласились принять меня.
Он ничего не ответил, а только в ожидании вытянул вперед губы, причем так, словно давал мне не больше двух секунд на раздумья.
— Как мило вы здесь все устроили! — Я обвел рукой его хоромы.
Никакой реакции. Аренс пристально рассматривал меня. По-видимому, у него была такая манера — сверлить взглядом собеседника и заставлять его заговорить первым. Я начал первым.
— Скажите, у вас здесь салон натуротерапии, или это уже случай шизофрении? — Я ободряюще подмигнул ему. — Вообразили себя охотником на мамонта, например, или Моисеем?
Карандаш в руках Аренса перестал дергаться, а взгляд стал еще более колючим.
— Ладно. Главное, что вам здесь хорошо, а что скажут за вашей спиной — не важно. Вот только очень хотелось узнать, как тут проходят переговоры с партнерами по бизнесу? Присутствие врача при подписании договора не требуется?
Не дожидаясь ответа, я указал на бамбуковый стул:
— Сесть можно? До вашего письменного стола слишком далеко.
Это была последняя капля. Сейчас Арене должен был что-то предпринять: вцепиться мне в горло, вызвать охранников или сказать пару «теплых» слов. Просто так сидеть и терпеть подобное хамство, на мой взгляд, было просто немыслимо.
Чем дольше длилась пауза, тем менее вероятным становилось рукоприкладство. Не исключено также, что Аренс считал такой вариант ниже своего достоинства. Он был слишком тщеславен, чтобы всерьез воспринимать мои слова. Абсолютно спокойно, с полным равнодушием, чтобы как-то заполнить паузу, он наконец ответил:
— Вся эта мишура для баб, они это любят, а я люблю баб, понятно?
— Понятно. Ну и как, срабатывает?
Он небрежно махнул рукой.
— Знаки зодиака, экзотические страны, все эти безделушки действуют безотказно. Бабы сразу чуют крупные бабки. Пиццей их не удивишь! — Он сделал короткую паузу, ожидая моей реакции, потом оперся локтями на стол, вытянув ко мне свою загорелую руку и шевеля пальцами, как полицейский, когда требует водительские права. — А теперь живо выкладывай, что тебе здесь надо?
— А как насчет того, чтобы предложить мне сесть?
Он на минуту задумался, потом указал подбородком на бамбуковый стул. Я взял стул и протащил его по направлению к письменному столу, потом осторожно сел, проверив, достаточно ли прочны прутья стула, перекинул ногу за ногу и небрежно спросил:
— Почему у человека, придающего такое значение интерьеру офиса, в собственной тачке нет ни одного тигренка на панели или хотя бы маленькой кокосовой подушечки на заднем сиденье. Вы разве не провожаете своих пассий домой в своем новеньком БМВ? А может быть, среди них найдется такая, с кем вам захочется встретиться еще раз, а она вдруг раскусит, что происходит в вашей лавочке?
Бурной реакции не последовало, но что-то в Аренсе шевельнулось. Он сморщил лоб и скрестил руки на груди, а его бицепсы начали тихо и ритмично подергиваться.
— Кстати, — продолжал я, — интересно было бы узнать, при каких обстоятельствах был похищен ваш крутой автомобиль? А еще интереснее: когда и как вор получил ключи от вашей машины? Подозреваю, что даже такой небедный автовладелец, как вы, не оставит у ресторана свою машину с включенным двигателем.
Под его уложенной феном прической явно происходил мыслительный процесс. Я удобно откинулся на стуле, ласково посмотрел на него и дал ему время подумать. Когда пауза затянулась и стала работать не в его пользу, он наконец произнес:
— Все ясно. — На его губах заиграла кривая грязная улыбка. — Стало быть, ты — вор и хочешь получить выкуп за мою машину?
На какой-то момент мне показалось, что я сел не в ту лодку, но другого пути не было. Я вздохнул и небрежно бросил ему:
— Послушайте, Аренс, не надо блефовать Лучше ответьте, где вы находились в те четыре дня после того, как у вас якобы угнали БМВ?
Он действительно блефовал. Злобу, разлившуюся по его лицу, не могла вызвать только моя насмешка. Я и до этого пытался его разозлить, но это не производило на него никакого впечатления. Сейчас он оказался втянут в мою игру, пытался найти лазейку из выстроенной мною ситуации вместо того, чтобы просто вышвырнуть меня. Мы находились по разные стороны письменного стола, и от этой близости кровь хлынула ему в лицо.
