Виктору уже сняли с кистей толстые повязки. Теперь он носил специально для него изготовленные тонкие хлопчатые перчатки, покрывающие только изувеченные ладони. Пальцы пока плохо слушались, и особо ими не мог двигать. Но карандаш держать удавалось.
Он засел за придумку ручного печатного станка; разложился бумагами у себя дома и безвылазно обдумывал конструкцию. Не приходилось ему сталкиваться с информацией о нем в прошлой реальности. Самые примитивные сведения ограничивались набором отливных литеров и краской, вроде, смеси растительного масла с сажей. Хотя был без понятия, в каких пропорциях и действительно ли это всё, что нужно. Ему оставалось только рассуждать и придумывать способ механического прижима бумаги на набор покрытых краской металлических литеров. И не просто прикладывать, а именно сильно прижимать. Эксперименты с одной подкрашенной выпуклостью и бумагой показали, что на отпечаток бумаги в формате небольшой книги потребуется порядка пяти тон пресса. И обязательно при строгой параллельности, чтобы равномерность соблюдалась. Выдержат ли мягкие литеры неоднократное такое давление? Значит, они должны быть достаточно твердыми. И как не рвать бумагу при этом? Значит, прижимная плита должна иметь очень точный ход и иметь упругую прокладку. Тогда и твердость литеров будет не принципиальна.
Виктор уже имел на бумаге вытянутый стол. По его длине будет перемещаться набранная литерами матрица. На одном конце стола матрица окажется точно под прессом уже в готовом для прессования состоянии. Значит, на другом конце литеры должны прокрашиваться, поверх накладываться стандартного размера бумагой, обкладываться упругим листом, не прикасающимся по краям с матрицей и в таком виде перемещаться под пресс со строго горизонтальным движением нажимной плиты.
Конструкция такого пресса быстро решилась. Только нужно использовать несложную винтовую подачу, в последней стадии прижима с дополнительным подпружиненным устройством. Над самой сборкой до подачи под пресс пришлось дольше повозиться. Нужно было максимально убрать ручную возню. В конце концов, пришла догадка и по этой части станка. Сообразил сделать ее складной на шарнирах.
Теперь Виктор широко развалился на диване с чертежами вокруг себя и обдумывал механику всех этих составных функций первопечатного станка. Окончательный состав краски и материал литеров решил поручить Сергею. Ему, все же, сподручней будет их найти.
«Подачу матрицы если производить кареткой, — думал он, — то ход каретки можно привязать к некоторому начальному холостому ходу рычага пресса. На другом конце стола максимальный подъем того же рычага может откидывать раскладушку. Остается три ручных цикла: промазать краской матрицу, наложить поверх матрицы лист бумаги и опускать рычаг, который сложит раскладушку, подаст под пресс и оттиснет на бумаге текст».
Виктор принялся за детализацию узлов.
Василий Иваныч был в отпуску до конца января. Новогодние каникулы в школе решил целиком посвятить только семье. В последнее время так катастрофически не хватало времени бывать со своей дочкой и с женой. Теперь решил хотя бы частично наверстать упущенное.
Он катался по ковру в обнимку с визжащей от удовольствия дочуркой и бросал влюбленные взгляды на Глашу, наблюдающую с опаской за ними.
Раздался звонок в колокольчик. Раздосадовано поднялся, передал недовольно захныкавшую дочку жене, и пошел к дверям.
За дверью стоял седой статный мужчина. Он представился Борисом.
— Мне Сергей сказал, что ты ждешь меня в двенадцать.
— Ах, да! — наконец вспомнил он про свою недавнишнюю договоренность с Сергеем. — Извини, совсем из головы вылетело. Прошу, заходи.
Он провел его прямиком в кабинет, предложил бокал вина и присел рядом.
— Очень рад познакомиться! Тебя так много хвалили Сергей и Виктор. Сказали, что ты выдающийся архитектор.
— Это так, — без всякой скромности сразу подтвердил Борис. — Лучше меня никого нет. Поэтому правитель Хартан-кил осыпал меня золотом, чтобы я не захотел переехать в другую страну.
— Ну да, — улыбнулся Василий Иваныч. — Хартан-кил придерживал тебя золотом. А у нас тебя что- нибудь придерживает?
Борис криво усмехнулся:
— Мне стало интересно тут. А для меня интересное дело дороже золота.
— Слова мудреца, — похвалил Василий Иваныч. — Ты наш человек. Что, собственно, тебя так заинтересовало у нас, если не секрет?
Борис неспешно пригубил вино и степенно ответил:
— Мне стало интересно, как долго продержится ваше таким способом правление. Мой учитель, великий зодчий Кумудур, с детства меня учил, что страна воздвигается по тем же законам, как воздвигается большой дворец. Многое и там и там зависит от прочности фундамента, от верного расчета несущих стен, от качества камней и связующей силы между камнями. Все остальное мишура, не имеющее значения. Какую хочешь, придай красоту и привлекательность дворцу, если основные правила не соблюдены, в один миг все может развалиться.
— Ну что ж, твой учитель был совершенно прав, — согласился с ним Василий Иваныч. — И как ты находишь в этом ключе нашу страну?
Борис опустил глаза, задумался.
— Могу пока подтвердить, что красивую архитектуру предложили. Необычную и оригинальную. Но пока, сказать о ее прочности, значит, гадать. Поэтому мне и интересно стало.
— Это хорошо. — Василий Иваныч долил бокалы, а сам взялся за свою трубку. — А как ты думаешь, какую роль играла ваша религия в прочности строения Тургина? Кстати, — вдруг встрепенулся Василий Иваныч. — Я еще не знаю ничего о вашей тамошней религии. Не расскажешь, хотя бы кратко, о ней?
— С удовольствием, — оживился Борис. — Наша религия носит имя Хросогренкул. Главный наш бог Хросо существует в третьем слое неба. Во втором слое неба он породил двух богов, своих наместников. Из огня создал бога Грен, а из мрака — бога Кул. Повелел людям молиться не ему, а своим сынам. Что мы и делаем покорно под первым слоем неба. Наместники сами решают, какие наши молитвы передавать отцу на третий слой неба, а какие пропустить мимо ушей. Но если передадут, то обязательно Хросо их услышит и исполнит. У нас в каждой крепости стоят по два храма сыновьям Хросо. Поэтому, в Тургине существуют две касты служителей: светлые жрецы и темные. Они часто враждуют меж собой, но на простых людях это совсем не отражается. Нам-то что? Приносим свои жертвы, воздаем молитвы и уходим. Светлые молитвы пожелания здоровья, богатства передаем богу Хросо через бога Грен, а темные молитвы о мести, наказании врагам передаем через бога Кул.
— Хм. Оригинальная религия у вас, — ухмыльнулся Василий Иваныч. — Только не пойму, почему враждуют касты, если сыновья главного бога не враждуют меж собой?
— Как же боги-наместники могут враждовать, если они братья и под оком великого отца? А касты враждуют, потому что люди. Люди слабы и жадны. Если дани больше собирает один храм, так служители другой завидовать начинают.
— Разве дань не богам принадлежит? Причем тут сами служители и их жадность?
— Ну-у… и я об этом думал, — растерялся Борис. — Им, наверное, тоже что-то перепадает.
— А что в дань люди несут богам? — продолжал вопрошать его Василий Иваныч.
— Всякое, — развел руками Борис. — золото, украшения.
— Ты предполагаешь, что ваши боги носят украшения и копят золото? Можешь представить себе бога, да еще в женских украшениях, подсчитывающим на небесном своде барыши? И что же это за бог, которому нужны золото и украшения? Я себе таким могу представить только жадного купца. Да и то, вряд ли навесит на себя украшения. Скорее, продаст их на рынке. И еще могу представить себе служителя касты в этой роли.
— Это совсем не так, — неуверенно возразил Борис. — Дань наша доказывает богам нашу готовность лишаться ради них ценностей.
— Тогда выходит, что иначе богам не будут ведомы человеческие готовности на лишения. Чем тогда боги будут отличаться по возможностям от своих жрецов? И где у богов тогда гарантия, что дал человек
