Вообще-то в прошлом был еще один Карл Филип, брат Густава II Адольфа, его именем назван город Филипстад; забавно, что этого Карла Филипа некоторое время прочили в русские цари, но и его поддерживало лишь ничтожное меньшинство. К тому же «царство» его ограничивалось маленькой территорией вблизи Эстонии. Как видите, в истории все повторяется.
Две сестры тоже внесли кое-что новое в шведскую монархию: стали герцогинями сами по себе, а не как жены герцогов. Несколько застенчивый по сравнению со старшей сестрой Викторией Карл Филип носит титул герцога Вермландского, сама Виктория — герцогиня Вестеръётландская, а Мадлен — герцогиня вновь созданного лена Евлеборг, ведь ей надлежит именоваться именно Евлеборгской, коль скоро она носит титул герцогини Хельсингландской и Естрикландской.
А вот принц Бертиль в середине 1980-х перестал быть наследным принцем; в документах, присланных двором в редакцию Государственного календаря, сей титул целый год отсутствовал, и никто толком не знает почему — Бертиль перестал быть наследным принцем то ли когда родился Карл Филип, то ли когда Виктория стала кронпринцессой, последнее более вероятно. В этой связи можно отметить, что, когда скончался Густав VI Адольф и Е. В. К. XVI Г. стал королем, принц Бертиль, разумеется, был престолонаследником, но не сделался вдруг кронпринцем, как того желала часть обрадованных подданных, ведь кронпринцем величают только престолонаследника, который приходится правящему монарху сыном или внуком.
Какие оптимистичные изменения в порядке престолонаследия ожидают нас в будущем, никому не известно. Благополучно забытая статья старого акта о престолонаследии, гласящая, что лица, имеющие право наследования, должны признать истинное евангелическое вероучение, сформулированное в Аугсбургском исповедании, на самом деле явилась в шведской монархии этакой «уловкой-22», как выразился блестящий эксперт по таким вопросам Нильс-Эрик Сандберг, ведущий специалист по теологии в крупнейшей утренней газете Швеции. Означенное требование предполагает, что стать королем Швеции раньше было невозможно. «Находясь в здравом рассудке, верить в Аугсбургское исповедание нельзя. Стало быть, чтобы верить в Аугсбургское исповедание, надо повредиться умом. Но коль скоро ты повредился умом, то опять же королем Швеции быть не можешь. Значит, королем Швеции не может быть никто».
Так дело обстояло вплоть до 1979 года, когда сей пассаж подвергся изменению: король должен признать истинное евангелическое вероучение, но уточнение, чтб именно есть истинно евангелическая вера, на всякий случай убрали.
В общем и целом шведское престолонаследие выглядит сегодня следующим образом.
На троне-Е. В. К. XVI Г.
Далее по порядку: кронпринцесса Виктория, принц Карл Филип, принцесса Мадлен.
Часть IV
Фольке Бернадот (1895–1948)
Из всех Бернадотов за пределами престолонаследия больше всего написано о Фольке Бернадоте, в плане международной известности он второй после Карла XIV Юхана. Необходимо отвести ему много больше места, чем прочим «Бернадотам за пределами престолонаследия», и потому мы поговорим о нем отдельно.
Фольке Бернадот — младший сын второго сына короля Оскара II, принца Оскара Бернадота (см. ниже). В прессе его называли большей частью просто Фольке Бернадотом, изредка графом Фольке Бернадотом — когда некая персона то и дело мелькает в СМИ, журналисты быстро отбрасывают неудобные части фамилий, вроде Висборгский, хотя официально его, разумеется, именовали «граф Фольке Бернадот». Что такое «Бернадот», шведский народ знает, тогда как хвостик, «Висборгский», как правило, вызывает лишь вполне оправданные раздумья.
За рубежом его называли просто Бернадот или граф Бернадот. По причине особого положения принца-отца, хотя женитьбой тот и исключил себя из престолонаследия, к Фольке Бернадоту нередко относились как к члену королевской семьи; мы уже примечали иронические штрихи в том, как он, сын женщины некоролевского рода и сам женатый на американке отнюдь не дворянского происхождения, ездил в Берлин и пытался отговорить принца Сигварда жениться так, как он сам, а до него его отец, принц Оскар.
Поскольку Швеция, к большому счастью, не участвовала во Второй мировой войне, двое людей — Рауль Валленберг[185] и Фольке Бернадот — заняли уникальное место в шведском сознании: посмотрите-ка, мы, шведы, тоже умели рисковать, ставить на карту все, в том числе собственную жизнь, и даже погибать, если надо. Увы, родина обманула обоих этих замечательных людей, Рауля Валленберга — после того как он оказался в руках Советской армии, Фольке Бернадота — во время его посреднической миссии и после расследования обстоятельств его убийства как израильской, так и шведской стороной.
Некрологам Фольке Бернадота присуща довольно-таки трогательная черточка. Подчеркивая масштаб двух его важнейших акций — экспедиции в Германию весной 1945 года с целью спасения узников концлагерей и посреднической миссии в Палестине в мае — сентябре 1948-го, — многие одновременно отмечали его ограниченность. Он был «едва ли талантом по части теории», «банальный, симпатичный весельчак», «добивался успеха там, где другие люди, быть может более высокого интеллекта, наверняка бы обремизились», ему «недоставало задатков к интеллектуальным занятиям». «Вряд ли можно сказать, что граф Бернадот обладал значительной склонностью к практической работе. Не раз он выказывал большую неловкость, когда ему лично требовалось продемонстрировать определенные практические навыки». Странным образом все эти цитаты взяты из памятной книги, изданной вскоре после его гибели. Впоследствии даже его любимая жена и та говорила, что от природы он был не особенно одаренный, чрезвычайно наивный и попросту непрактичный.
Самое главное в Фольке Бернадоте метко сформулировал его давний школьный товарищ, дипломат Эрик Бухеман: «Единственное, что имеет значение, это характер».
Среди множества острых формулировок и великолепных свидетельских описаний, оставленных о Бернадотах Свеном Графстрёмом, в его дневниках за 1943 год можно найти записи, сделанные после первой встречи с Фольке Бернадотом: «Он производит впечатление человека куда более расторопного и умного, чем его кузены из королевского дома. Тепличная придворная атмосфера определенно не благоприятствует развитию натуры и умственных способностей».
Спустя четыре года, когда Графстрём успел больше пообщаться с Фольке Бернадотом, высказывание этого последнего в память о погибшем наследном принце Густаве Адольфе навело его на такие размышления (которые, если вчитаться как следует, в общем-то не противоречат вышеприведенному замечанию): «Фольке Бернадот наряду с другими выступил по радио с некрологом, который своей напыщенностью и преувеличенными похвалами наглядно продемонстрировал (если этого не знали раньше), что в нем больше сердца, чем головы. Королевскому дому пользы не принесешь, называя знатного усопшего чрезвычайно богатой личностью и титаном духа».
Фольке Бернадот получил религиозное воспитание, и отпечаток оного сохранился на всю жизнь, хотя, будучи молодым кавалерийским офицером, он отнюдь не отказывал себе в мирских удовольствиях (печально, если б обстояло иначе).
Школьные товарищи, которых приглашали в дом принца Оскара, считали, что там «довольно-таки скучно, многовато благочестия и молитв». Маленького Фольке описывают как славного, доброго мальчугана, несколько бесцветного, слабого здоровьем и запоздалого в развитии. Единственный, кто упоминает о некоторой умственной его активности, это брат Карл, который, вспоминая детство, рассказывает, что Фольке читал охотно и очень быстро. По другим сведениям, он страдал бернадотовской легастенией и потому был не очень начитан, предпочитал устные донесения, сам писал с трудом, а что до книг, где рассказывал о событиях своей жизни, то он прибегал к услугам автора-«призрака» — известного издательского деятеля Рагнара Сванстрёма.
