не оправдал ее ожиданий, не удовлетворял ее как мужчина, надоел ей. Я ударил ее. Ударил несколько раз. Это был первый и единственный случай в моей жизни, когда я позволил себе поднять руку на женщину! Случилось это после того, как она соизволила сообщить мне, что беременна, но не знает, от кого, и выкрикнула множество имен предполагаемых отцов, среди которых, кроме шофера, фигурировали и некоторые мои друзья. Мы стояли в это время на лестничной площадке. Она обернулась, в ее глазах светилось злорадство, и расхохоталась мне в лицо. А потом — скатилась с лестницы и разбила голову о большую каменную вазу, стоявшую в холле. Когда ее увозили в больницу, она была жива и умерла только через сутки.
Его серые глаза стали совсем черными от мрачных воспоминаний. Он сжал руку Энн.
— Я до сегодняшнего дня не знаю, дорогая, толкнул я ее или она упала случайно. На следствии Янни заявил, что он вошел в холл, когда моя жена начала спускаться по лестнице, видел, как она споткнулась и упала. Я не знаю правды — в моей памяти до сих пор какой-то темный провал. Судья поверил ему, и я был свободен. Мои враги продолжают утверждать, что я столкнул ее, а я сам в глубине души не уверен, что не убил бы ее со временем, если бы этот кошмар продолжался. — Он замолчал, опустив глаза, точно боялся взглянуть на Энн.
Она схватила его за руку, ясно понимая одно: под конец он возненавидел Наду. Все эти годы он не оплакивал ее, а если отказывался говорить о ней, то только из боязни, что Энн может узнать правду. Она почувствовала огромное облегчение.
— Дорогой мой, бедный…
— Ты веришь мне?
— Конечно, верю, любовь моя!
— Слава Богу! — Он сжал голову руками. — Я так боялся увидеть страх в твоих глазах, боялся, что ты станешь презирать меня! Наша любовь так прекрасна, Анна, что я не могу представить себе жизни без тебя!
— Алекс, дорогой, я все знаю и понимаю…
На следующий день Энн сообщили о приходе сына. Она отказалась его видеть. Питер вызывал у нее страшную горечь, но не из-за потери ребенка — она понимала, что это могло случиться и без его участия, — а потому, что он был способен так дурно думать о ней. Она знала, что никогда не сможет простить этого Питеру, и уже не была уверена, что продолжает любить его, как она сказала Алексу. Впрочем, независимо от своего отношения к сыну Энн достигла того рубежа, когда должна была окончательно решить, как жить дальше. Она не могла рассчитывать, что Алекс согласится встречаться с Питером после того, что произошло, и стояла теперь перед выбором между сыном и мужем. Она выбрала Алекса.
Выйдя из больницы и благополучно вернувшись в их загородный дом, Энн попыталась склеить уцелевшие обломки своей жизни.
За время ее отсутствия Алекс распорядился вынести из детских в обоих домах все, что могло напомнить о ребенке, заново их отделать и обставить как спальни для гостей. Все игрушки и другие вещи были собраны и отправлены в детские больницы. Ее жизнь снова вернулась к тому моменту, когда она забеременела, а периода беременности как будто и не бывало.
Они никогда не упоминали о ребенке, которого так ждали, но Энн продолжала молча горевать о несбывшихся надеждах. Ее одолевала какая-то усталость, которой она никогда раньше не испытывала.
Перенесенные страдания имели и еще одно последствие: секс перестал доставлять ей радость. Засыпая, она часто плакала, вспоминая, как чудесно все было прежде.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Глава 1
Происшедшее изменило Энн. Ее одолевала тоска — она чувствовала, что устала от людей, от Алекса, от самой жизни. Во многом это напоминало ее состояние после смерти Бена — ей все время хотелось остаться одной, зализывать раны, анализировать свои переживания. Она страшилась наступления ночи: не испытывая прежнего наслаждения от близости, она казалась себе почти жертвой надругательства.
Теперь многие часы Энн проводила в одиночестве. То она запиралась у себя в комнате, то подолгу блуждала по окрестностям, слепая к красоте природы. Она попыталась снова начать рисовать, но от ее былого увлечения не осталось и следа.
Может быть, ее нынешнее подавленное состояние было совершенно естественным после потери долгожданного ребенка? Нельзя было исключить и того, что ее продолжало терзать предательство сына. Или же — эта причина ее депрессии была особенно зловещей — глубоко в подсознании она верила, что Алекс убил свою первую жену, и страх отдалял ее от него, особенно когда в постели она находилась целиком в его власти?
Энн не понимала реакции Алекса на ее поведение. Ее не удивило бы, если бы он был раздражен, сердит, — это было бы естественно, и она с легкостью простила бы его. Но он был нежен и мягок, а когда ласкал ее, то, казалось, упрекал себя за то, что ко всем ее неприятностям добавляет еще и это. Видя его отношение, она окончательно запуталась и думала даже, что ей было бы легче, если бы он сердился: тогда у нее было бы хоть какое-то оправдание, теперь же она постоянно испытывала чувство вины.
Наконец Алекс предложил ей поехать в Грецию без него, и она с радостью согласилась. Ей необходимо было хоть короткое время пожить вдали от него, чтобы разобраться в своих чувствах. Он предложил еще, чтобы Фей и Найджел сопровождали ее. Для Энн сейчас ничего не могло быть лучше — ее полностью устраивала возможность ежедневно общаться с дочерью и подробно обсуждать с ней поведение Питера. До сих пор она все откладывала этот разговор, опасаясь, что Фей разделяет мнение Питера о ней. Это было необходимо выяснить.
Прощаясь, Энн с легким сердцем поцеловала Алекса.
— Вернись ко мне, Анна, когда окончательно избавишься от своих проблем, — серьезно сказал он, беря ее руки в свои.
— Я уеду на пару недель, не больше!
— Нет, любовь моя, я хочу, чтобы ты пожила там, пока совсем не успокоишься.
— А ты приедешь ко мне?
— Нет, дорогая. Тебе понадобится время, чтобы прийти в себя, чтобы я тебе опять стал нужен.
— Но послушай, Алекс… — начала Энн, чувствуя, как страх сжимает ее сердце. Она не ожидала такого поворота событий.
— Никаких «но», дорогая. Сейчас жизнь со мной для тебя невыносима. Скажу честно, мне тоже нелегко. На пару недель я должен поехать в Америку. Надеюсь, что к моему возвращению ты сумеешь все решить.
— Что решить, Алекс?
— Любишь ли ты меня по-прежнему.
— Я люблю тебя, Алекс!
— И я люблю тебя, Анна, но ты нужна мне вся, без остатка, а не только какая-то часть тебя. Я хочу, чтобы вернулось то волшебство, каким наша жизнь была раньше. А жалкая подделка мне ни к чему!
Сидя в вертолете, Энн смотрела, как приближается Ксерос. Но на этот раз при виде очаровательного островка в ярко-синем море ее настроение не улучшилось.
В течение всего перелета она неотрывно думала об Алексе. Только сейчас она поняла, что, поглощенная своими переживаниями, не отдавала себе полностью отчета в его чувствах. Благодаря его
