Следующим шагом было развешивание картин.
— Я не приеду, Джереми, — попыталась увернуться Энн. — Вы лучше меня знаете, как это делается!
— Так нельзя, Энн! Вы обязательно должны присутствовать! — Он слабо замахал на нее своими ручками с прекрасным маникюром. — Художники обычно придают колоссальное значение экспонированию их полотен.
— Все равно я не приеду!
— Вы не понимаете, Энн! Развешивание просто хороший повод для выпивки и, как правило, проходит весело.
Голос Вестаса звучал так разочарованно, что Энн в конце концов сдалась. Потом она была рада, потому что ей редко случалось участвовать в более приятном торжестве. Кроме Вестаса с целым сонмом очаровательных молодых людей, персоналом выставочного зала, присутствовали Найджел, Фей и она сама. Размещение картин вызывало жаркие споры. Все упорно отстаивали свое мнение, не забывая о выпивке. На это ушло несколько часов, но результат того стоил — у Энн больше не оставалось сомнений в реальности происходящего. Она вернулась домой поздно и навеселе. Ее извинения Алекс принял очень милостиво — это был один из тех редких случаев, когда он не сердился на нее за опоздание.
До вернисажа для Вестаса и служащих галереи она продолжала оставаться Энн Александер. В день открытия сохранить ее настоящее имя в тайне стало уже невозможно: Алекс расхаживал по залу, сообщая всем и каждому, что автор картин — его жена.
Во время этого закрытого просмотра царил хаос. Целый час длинный белый зал был битком набит элегантно одетыми людьми с бокалами шампанского в руках. Все они кричали, стараясь перекрыть шум и быть услышанными собеседниками.
Энн тихо стояла в углу. Она испытывала безмерное разочарование, так как никто и не смотрел на картины. Люди, казалось, были заняты только собой и обменом сплетнями.
— Их не интересуют мои работы! — пожаловалась она Вестасу, когда он пробегал мимо с пачкой каталогов.
— Не беспокойтесь, дорогая Энн, с этой публикой так всегда и бывает. Они не заметили бы таланта, даже если бы их ткнули в него носом. Ведь эти люди и не собираются ничего покупать. Они просто пришли развлечься!
— Зачем же вы их пригласили? Посмотрите, как они хлещут шампанское!
— Вопрос тактики, Энн! Первая волна состоит из представителей высшего общества, презренных богачей, которых уже через минуту здесь не будет — они побегут в театр, на званый ужин, словом, кто куда. Вслед за ними явится вторая волна. Это уже люди серьезные — коллекционеры, критики. Дождемся первых откликов в прессе — будем надеяться, что они будут благоприятными, — для первых это будет сигналом, чтобы вернуться и купить то, что останется. Понимаете?
Энн сделала вид, что понимает, и улыбнулась Джереми. Через десять минут толпа действительно поредела и появились новые посетители. Эти мужчины и женщины были одеты изящно, но сдержанно, как и подобает по-настоящему богатым людям. На дамах были дорогие неброские украшения. Все они вооружились каталогами, взяли по бокалу шампанского и начали обходить галерею. Перед каждой картиной они задерживались, смотрели и вблизи, и немного отступив, прищуривая глаза. У одного мужчины в руках была огромная лупа, и он разглядывал через нее каждый дюйм полотна.
Смущенная активностью этих посетителей, Энн притаилась за колонной. Даже Алекс на время притих.
— Это интересно, — говорила, приставив к глазам лорнет, одна из дам, — но мне не удается обнаружить здесь никакого влияния.
— А вы не заметили легкого намека на прерафаэлитов? — осведомилась ее собеседница.
— Вы имеете в виду тонкий налет потустороннего? Мне скорее кажется, что эта живопись чем-то напоминает Дали.
— Нет-нет, для него она недостаточно символична…
Женщины удалились.
— У этой дамы сильная манера письма, — прогудел высокий мужчина, которого можно было принять за банкира.
— Удивительная насыщенность света и выразительность линий! — заметил его спутник.
— Великолепное чувство цвета! — провозгласил несколько изнеженный молодой человек с большим измятым бантом, свисающим от круглого лица до круглого животика. — Вы не находите, что она мастерски пользуется контрастностью при передаче форм сходного размера?
— Совершенно точно, а какой любопытный метафизический тембр!
— Да, именно так, именно так…
Голоса удалились, оставив Энн в полном недоумении.
Вестас налетел на нее с сотрудниками какого-то журнала по искусству и воскресной газеты.
— Миссис Александер, не могли бы вы нам объяснить, почему вы выбрали такой мощный аллегорический мотив? — спросил один из них.
Влияние прерафаэлитов и Дали… Метафизический тембр… А теперь еще аллегорический мотив… Энн была совершенно сбита с толку и промолчала.
Авторучки замерли в воздухе.
— Ваши картины отличает странная статичность. Это намеренно? — поинтересовался второй.
— Не знаю. Просто у меня так получилось. — Энн застенчиво улыбнулась.
— Вот видите, джентльмены! — торжествующе закричал Вестас. — Я ведь говорил вам, что это настоящий примитивист! Вы не найдете здесь дешевых эффектов. Миссис Александер изображает только то, что чувствует нутром.
— Вестас, — прервал его высокий мужчина в темном костюме в полоску, — меня интересует пятый номер, «Обманутая»… — И он отвел Вестаса в сторону.
До этого момента все шло гладко. Алекс наблюдал за беседой бизнесмена с Вестасом, но, когда тот щелкнул пальцами, давая знать одному из служащих, что ему нужна красная наклейка со словом «продано», Алекс ринулся в бой.
— Вы не можете ее купить! — громко сказал он.
Все головы повернулись в его сторону.
— К сожалению, ни одна из этих картин не продается! — Алекс пожал плечами в знак извинения и улыбнулся своей чарующей улыбкой.
Вестас побледнел и быстро заговорил с оскорбленным покупателем. Потом он подошел к Алексу и, несмотря на свое хилое телосложение, оттеснил его к своему кабинету, кинув через плечо:
— Разумеется, все продается! Просто небольшая заминка. Не уходите, джентльмены! — И он захлопнул дверь.
Их голоса доносились до Энн через тонкую перегородку. Вскоре разговор стал громче. Алекс закричал первым, Джереми — сразу за ним. Потом Алекс завопил. К удивлению Энн, Джереми ответил ему тем же. Слышно было, как кто-то из них стукнул кулаком по столу. Посигналив Фей и Найджелу, чтобы они следовали за ней, Энн пробралась вдоль стены к дверям кабинета. Втроем они вошли и застали противников, стоящих в воинственных позах по сторонам письменного стола.
— Я хочу, чтобы они висели у нас дома, все до одной! Энн — моя жена, и картины мои. Само собой разумеется, я заплачу за них! — Алекс стал сердито шарить по карманам в поисках чековой книжки, которую никогда не носил с собой. — Найджел, моя чековая книжка… — обернулся он к Найджелу.
Найджел подошел с чековой книжкой в руках.
— Но, мистер Георгопулос.
— Никаких «но», Вестас! Я покупаю все эти картины, или ноги моей больше не будет в вашей галерее!
— Вы ставите меня в немыслимое положение, мистер Георгопулос! — простонал Вестас. — Это несправедливо… другие клиенты…
— Нет! — громко сказала Энн.
Все повернулись в ее сторону.
