— Жаль, Виктор Михайлович, что у нас не получается с тобой разговор по существу. Я надеялся, что он пойдёт по—другому.
— Надеялся, что расплачусь и покаюсь? Нет, Илюша, не буду тебя обманывать и утверждать, что это всё организовал я. Обманывать ближнего — это большой грех, поэтому признаюсь честно: к убийству Смолина никакого отношения не имею.
Вспоминая беседу с Кузнецовым, Мельников колебался, раздумывая о способе устранения Дёмина. Сама мысль о том, что этот бывший комсомольский вожак способен поднять руку на его возлюбленную, приводила его в бешенство. Устранить необходимо безусловно, но сделать это следовало так, чтобы не давать Кузнецову повода для подозрений на его счет. Впрочем, дело должен будет расследовать не Кузнецов, а уголовный розыск и прокуратура.
Мельников снова и снова анализировал систему охраны Дёмина. Когда тот подъезжал к дому, вместе с ним из машины выходили два охранника, а навстречу из подъезда ещё двое. В это время охранники, из следовавшего за ним джипа, блокировали подходы со стороны улицы и небольшого скверика напротив дома. Скверик просматривался насквозь, поэтому снайпера там не спрячешь и засаду не устроишь. В кольце из четырех охранников Дёмин следовал к подъезду, и подступиться к нему было невозможно.
Если в момент приезда Дёмина кто—нибудь из жильцов сидел на скамеечке около соседнего подъезда, то к нему выходил из дома ещё один охранник и контролировал каждое его движение, пока Дёмин не зайдёт в подъезд. План подхода к подъезду зарисовали, всё детально описали, но решение найти не могли.
Своими опасениями Мельников поделился с генералом Ферапонтовым, которого к этому моменту уже перевели из реанимационного отделения в отделение общей хирургии. Мельников знал, что завод 'Импульс' очень интересовал московских друзей генерала, и надеялся на их помощь в решении проблемы.
Между тем, Ферапонтову ещё вчера вечером сообщили о том, что принято решение о ликвидации Дёмина в связи с реальной опасностью передачи ему завода 'Импульса'. Устранять его в Москве посчитали неудобным, поэтому решили это сделать подальше, тем более, что он вылетел на собрание акционеров ГОК'а. Поэтому просили установить за ним наблюдение: нужны схемы его передвижений, описание системы организации охраны, а также имена личных охранников. Также просили проработать вопрос обеспечения прикрытия при последующем расследовании этого дела.
Решение о срочной ликвидации Дёмина неоднократно обсуждалось на одной из подмосковных дач, где собирались директор завода 'Импульс' Степан Александрович Шевчук, два армейских генерала и чиновник министерства обороны, курировавший ВПК. Этот чиновник должен был договориться с людьми из Госкомимущества, чтобы они вычеркнули завод 'Импульс' из списка приватизируемых предприятий. Переговоры шли трудно и, наконец, была достигнута договоренность: в Госкомимущества согласились вычеркнуть завод из списка приватизируемых предприятий, но с условием, что участники тендера сами откажутся от участия в нём.
Это было не более, чем простецкая хитрость: Дёмин добровольно никогда не откажется от завода. За ним стоит мощное лобби из депутатов и высших чиновников, он открывает ногой двери многих правительственных кабинетов, поэтому чувствует себя уверенно. Да и зачем ему отказываться, если у него есть потенциальные покупатели и проценты от продаж комплексов уже расписаны по карманам хозяев больших кабинетов.
Тем не менее, договоренность существует и требовалось создать новую реальность, так как выхода не было: передача завода в частные руки делала невозможным работу по существующей схеме госзаказов. Сейчас министерство обороны получает продукцию завода в долг, не имея денег на её оплату, а завод влазит в огромные долги, беря кредиты под большие проценты. С госпредприятиями завод расплачивался по схеме взаиморасчётов и как—то держался на плаву, благодаря усилиям его директора, придумывавшего головокружительные пируэты для добывания денег на зарплату персонала и оплату услуг коммерческих структур.
Переход завода в частные руки сводил всё к упрощенной схеме — платишь деньги, получаешь товар. Однако в процессе перехода к светлому капиталистическому будущему армия не имела достаточно денег даже на своё содержание, не говоря уже о вооружении. Резко снижались ассигнования на закупку вооружений, и кроме того, на бюджет тяжелым грузом ложились колоссальные затраты, связанные с передислокацией войск из стран ближнего и дальнего зарубежья [45] .
Директор завода Шевчук, проработавший на нём более тридцати пяти лет, категорически настаивал на принятии самых радикальных мер. На заводе уже шли разговоры о переменах после его приватизации, что вызывало у директора дикую ярость. Это он вытащил завод из дерьма, добился его переоснащения, собрал творческих людей в конструкторском бюро и сделал предприятие одним из ведущих в своей области.
Это его неоднократно тягали в обком партии на ковёр за неправильную кадровую политику, это он хитрил, юлил, изворачивался и клялся в верности идеалам коммунизма, вызывавшие у него рвотные позывы. А последние несколько лет постоянно ломал голову, где взять деньги для того, чтобы завод продолжал работать.
Для получения займов он разыгрывал из себя своего человека перед банкирами, а потом плевался у себя в кабинете от брезгливости. Шевчук их люто ненавидел, но делать было нечего и он, как клоун, хихикал над похабными анекдотами, над грязными разговорами о том, кто кого трахнул, и сколько денег стоит переспать с той или иной бабой. А сейчас его выбросят на помойку и в его кабинете будет сидеть какой—нибудь барыга, пользоваться результатами его труда и вытравливать его имя из истории завода.
— Не так давно германский концерн 'Сименс' приобрел 20% акций Калужского турбинного завода, который связан с разработкой и производством паротурбинных установок для атомных подводных лодок, — с горечью говорил Шевчук на предпоследнем, перед принятием решения, совещании. — Не отстают и американцы: они действуют через подставные фирмы и скупили на чековых аукционах 28 % акций вертолетного завода Миля, а также более 10 % акций оборонного завода 'Компонент'. Ввели в совет директоров предприятия своего представителя и сейчас контролируют всю работу завода, выполняющего оборонные заказы Генштаба. И мой завод 'Импульс' постигнет та же участь.
Его лицо покрылось красными пятнами и, порывшись в карманах, он вытащил обкладку с валидолом.
— Сообщу вам более парадоксальную вещь: под давлением американских владельцев 30— процентого пакета акций Московского электродного завода, НИИ 'Графит', расположенный на заводской территории, отказался принимать заказ военно—космических сил России. Он начинает производство изделий для США по технологии 'Стелс', — вздохнув, сказал чиновник из министерства обороны.
— Какое же суверенное государство может себе такое позволить? Из страны сделали банановую республику! Куда смотрит армия? Куда делись патриоты? Продали свой патриотизм за умеренную плату? — зло посмотрел Шевчук на генералов.
— Степан Александрович, что вы конкретно предлагаете? — спросил присутствующий на совещании генерал—полковник. — Критиковать все мастера. Вы дайте конкретные предложения, что делать в такой ситуации.
— Я уже предлагал, Андрей Николаевич: самым лучшим вариантом в сложившейся ситуации считаю передачу завода компании, находящейся под контролем Ферапонтова с последующей распасовкой акций между своими людьми и созданием закрытого холдинга.
— Мы найдём, кому конкретно передать завод. Вот только непонятно, каким образом отстранить Дёмина от участия в тендере?
— Живым его не отстранить, а мёртвому завод без надобности.
Участники совещания переглянулись. Никто не хотел брать на себя ответственность, потому что ликвидация крупного бизнесмена дело серьёзное и хлопотное, а последствия могут быть самыми скверными.
— Вы разве не понимаете, что у него отлично налаженная охрана? — недовольно посмотрел на него
