Катя не знала, кто такой Проня и что такое малявы, но страх стискивал сердце и хотелось выть от безысходности.
Между тем, Стасу было не просто решиться на разговор с Мельниковым из — за их отношений, сложившихся в последнее время. Самохин подключил к делу Грузнова, но тому удалось узнать очень мало. Катю обвиняли в покушении на убийство депутата, причём она сама в этом призналась и, кроме того, нашлись пять свидетелей, видевших это нападение.
— Откуда столько много свидетелей? — изумился Грузнов. — А рояль в кустах на месте происшествия случайно в это время не стоял? Или какой — нибудь включенной кинокамеры, которую по рассеянности забыли киношники?
— А тебе какое дело? — насупился следователь районной прокуратуры. — Примазаться к делу хочешь?
— В качестве второго обвиняемого?
— Знаешь, Грузнов, шёл бы ты отсюда куда подальше!
— Зря ты так меня обижаешь. Я ведь к тебе за опытом пришёл, ума набраться хочу. Мы считаем за счастья, если одного — двух свидетелей раздобудем, а у тебя их, видишь, сколько! Может скоро доведешь их численность до взвода? Ты конкурс свидетелей в газете не объявлял?
— Ты хочешь сказать, что все они лжесвидетели?
— Да нет. Просто хотел бы перенять опыт работы со свидетелями.
Следователь шуток не понимал, и они с Грузновым холодно расстались. У Грузнова своих забот было выше головы, поэтому он не мог уделять этой истории много времени. Дубинин получил серьёзную поддержку и принялся его прессовать с прежней, если не большей энергией. У него отобрали практически всех сотрудников, оставив одного практиканта, и взвалили кучу глухарей, которые висели на отделе уже не один год. Только одно дело находилось у него в расследовании, которое и так было совершенно ясным: в своей квартире кухонным ножом была убита некая ясновидящая Варвара. Убила её клиентка, которая была задержана в этой квартире милицейским патрулём. Милицию вызвали соседи, услышав крики жертвы.
На платье предполагаемой убийцы обнаружили пятна крови, которая, по заключению экспертизы, соответствовала группе крови убитой. А на ручке ножа обнаружены отпечатки пальцев этой клиентки. Несмотря на то, что та категорически отрицала свою вину, тяжесть улик такова, что вина была очевидна. Вся работа сводилась к оформлению бумаг и передаче материалов в прокуратуру, поэтому Дубинин и передал дело Грузнову для выполнения работы клерка.
Настроение у Грузнова было скверное и заниматься делом неизвестной ему девушки не хотелось, поэтому он сообщил Самохину о результатах своего похода в районную прокуратуру и на этом умыл руки. Стаса такой результат не устраивал, и он решил подойти к Мельникову и серьёзно с ним переговорить.
Отношение с Мельниковым никак не налаживались и оставались холодными. Стас и Самохин уже обсуждали вопрос о своём уходе из компании, только было неясно куда уходить. Для открытия своего охранного агентства необходимы деньги на аренду помещения, на рекламу и на собственное содержание, да и неизвестно, когда пойдут заказы.
Мельников также задумывался о том, что со Стасом и Самохиным придётся расстаться, но просто так увольнять их не хотел, чтобы не обижать. Оптимальным было бы дать им деньги на организацию своего дела и расстаться по добру, по здоровому. Однако первым начинать этот разговор не хотелось, и он ждал, когда они сами созреют до решения об уходе из компании.
В дверь кабинета постучали, и в открывающуюся дверь просунулась голова Стаса.
— Разрешите? — спросил Стас, чем поразил Мельникова.
Раньше Стас не имел привычку спрашивать разрешения зайти, да и стучал только тогда, когда знал, что Мельников не один в кабинете. 'Вопрос, значит, созрел', — подумал Мельников и кивнул. Стас зашёл в кабинет, немного потоптался около стола, ожидая, очевидно, приглашения сесть и, не дождавшись, сам уселся на стул.
— Я к вам по делу, Виктор Михайлович, — сказал он, чем ещё раз удивил Мельникова, который давно уже привык к тому, что тот называл его Михалычем. — Катя арестована и сидит в СИЗО.
Мельников заметил, что уже неделю Катя не подавала признаков жизни, хотя была бы сейчас очень кстати. Недавно она высказала мысль, что в связи с компьютеризацией бухгалтерского учёта необходимо пересмотреть стратегию защиты от промышленного шпионажа. Концентрация всей информации о финансовых операциях в одной базе данных открывает большую возможность для доступа к ней посторонних лиц через системных программистов. Не будучи знаком с компьютерными технологиями, Мельников, тем не менее, отнесся к её мысли достаточно серьёзно и даже консультировался по этому поводу с Андреем Никоновым. Тот свёл его с программистами из вычислительного центра университета, которые прочли чуть ли не лекцию о защите данных, поэтому Мельников планировал направить Катю в университет, чтобы та детально разобралась в проблематике и выработала конкретные рекомендации. Но она не появлялась, и он уже решил позвонить ей домой. Сообщение Стаса его озадачила.
— Как это понять? За что арестована?
— Её обвиняют в покушении на убийство депутата областной думы.
— Что за бред? А какие есть основания для такого обвинения?
— Это подтверждают пять свидетелей, и она сама дала признательные показания.
— Сама дала признательные показания?
Мельников изумлённо смотрел на Стаса, не будучи в состоянии сразу осмыслить эту невероятную новость. Первая же мысль, которая пришла ему в голову, была та, что на Панченко повесили чужое дело в надежде расколоть её и получить информацию об операциях против Сапога и других. Она знала всё в малейших подробностях и могла быть серьёзным свидетелем против них. Если дело действительно направлено против Мельникова, то Стас явно в нем не мог участвовать, так как, если Катя начнёт говорить, то Стас одним из первых загремит за решетку.
— А что за депутат? Как его фамилия?
— Какой — то Дерягин. Кто такой, толком ещё не узнал.
— Дерягин, говоришь?
Мельников недавно слышал эту фамилию в местных теленовостях и попытался вспомнить в связи с чем. Услужливая память подсказала: доверенное лицо Бочарова, выдвинувшего свою кандидатуру от движения 'Наш дом — Россия'. Так вот откуда ветер дует! Арест Кати может быть направлен даже не против него, Мельникова, а напрямую против Ферапонтова. Только на днях генерал в своем интервью журналистам сказал, что раздумывает над тем, вернуться ли к своей избирательной компании. И тотчас же вслед за этим последовала такая подлая провокация! Да, эти ребята ничем не гнушаются! Пытаются играть в жестких парней? Будет им жесть, мало не покажется!
— Ты с нею лично встречался? — спросил Мельников, играя желваками.
— Нет, к ней на свидание допустили только мать и то два раза.
— Кто адвокат?
— Адвокат довольно неприятная баба, синий носок.
— Синий чулок?
— До чулка не дотягивает. Я бы квалифицировал её как синий носок сероватого оттенка.
— Грузнова подключил?
— Он толком ничего выяснить не смог.
— Это что, такой большой секрет? Чуть ли не государственная тайна?
— Следователь в районной прокуратуре тюфяк, как говорит Грузнов.
— Следователь тюфяк, адвокат синий носок. Что же делать будем?
Мельников задумался. Кудрявцеву не вовремя продлили командировку, сейчас он был бы очень кстати. Обращаться к Ферапонтову или пока что найти нормального адвоката?
— Михалыч, я не хотел бы, чтобы между нами были недомолвки и подозрения. Ни я, ни Олег ни в чём не виноваты. Я не подумал о Зое, когда разговаривал со снайпером. Он для меня совершенно чужой человек. Если хочешь, я могу написать заявление и уйти с фирмы. Но я не предавал.
Мельников пристально посмотрел на Стаса. Возможно, действительно он ошибся, подозревая Стаса в измене? Их слишком многое связывает, чтобы Стас мог предать. Да и не такой он человек. Он вспомнил,