привилегию делать бизнес на углу Уиллоу и Уолл-стрит.
Открыв передо мной внутреннюю дверь, швейцар коснулся скрытой в колонне кнопки звонка, и я вошла в холодный, мрачный мраморный вестибюль. Я остановилась. Передо мной простиралась колоннада, а за колоннами раскрывалась безмолвная пышность и гипнотизировавшая роскошь большого зала.
Навстречу мне спешил какой-то клерк. Он был седой, в жестком воротничке с отогнутыми уголками, и голос его звучал лишь чуть громче, чем шепот.
— Не могу ли я быть вам полезным, мадам?
— Я госпожа Ван Зэйл. Я хотела бы видеть мужа, прошу вас.
Он недоверчиво взглянул на меня поверх очков. Самоуверенность мне изменила, и я покраснела.
— Присядьте, пожалуйста, здесь, мэм, я должен узнать, в банке ли господин Ван Зэйл.
Он не спросил, условилась ли я об этой встрече. Жены не назначают встреч с мужьями в рабочие часы, и хорошие жены никогда не нарушают этой традиции, появляясь без предупреждения в банке по какой-нибудь эксцентричной женской прихоти.
Без единого слова я села, стараясь вернуться в состояние гнева, толкнувшего меня на подобное вторжение в деловую часть города, но я чувствовала лишь ужас от того, что вынуждала Пола оторваться от его дел. Я ждала, пытаясь овладеть собой. Кругом стояла невероятная тишина. Я не слышала даже шелеста бумаг в зале. Я все больше поддавалась панике и уже подумывала, не убежать ли мне на цыпочках до возвращения клерка, когда открылись внутренние двери вестибюля и вошел Стивен Салливэн.
Я попыталась спрятаться глубже в кресле, но он увидел меня и в удивлении остановился.
— Сильвия! Бога ради, что вы здесь делаете?
— Видите ли, я… я…
— Кто заставил вас ждать? Этот маленький сухарь в крылатом воротничке? Уж я ему… А, вот он! Фаллертон, вам известно, кто эта леди? И как понять, что вы держите ее здесь как последнего проходимца, надеющегося сорвать самую льготную в городе ссуду? Боже мой, попытайся вы вытворить такое с моей женой, она вытрясла бы из вас все внутренности, вместе с вашим воротничком!
— Извините, мадам, — обратился ко мне взволнованный клерк. — Простите мне мою неучтивость. Мне было известно, что господин Ван Зэйл уехал в банк «Райшман», но он, оказывается, уже вернулся через служебный вход. У него совещание, сэр, — торопливо добавил клерк, обращаясь к Стиву.
— Ладно. Я сам позабочусь о госпоже Ван Зэйл. Пожалуйста, сюда, Сильвия.
Я покорно пошла за ним через большой зал. Когда-то, еще до слияния, партнеры сидели за столами красного дерева, выглядевшими как островки на огромном иссиня-зеленом, как морская вода, ковре. Теперь же под потолком сияли светильники, у партнеров были комфортабельные кабинеты на втором этаже, и лишь кабинет главного партнера, представлявший собой большую комнату на первом этаже, в задней части здания, остался после реорганизации без изменений.
— Вы не должны сердиться на Фаллертона, — сказал мне Стив. — Он здесь так давно, что по- прежнему называет банк «Клайд, Да Коста», даже теперь, когда мы официально называемся «П. К. Ван Зэйл энд компани». Вы ведь бывали здесь раньше, не так ли?
— Давным-давно. — Я следовала за ним к алтарю этого храма. Канделябры, горевшие полным светом, несмотря на дневное время, сияли под лепными украшениями высокого потолка, освещая написанные маслом портреты, висевшие на стенах. Это были портреты прежних владельцев, то с худыми, меланхоличными лицами, то с благостно-розовощекими, то с загадочными, словно вырубленными топором, но сколько я ни искала лицо Джея, так его и не нашла, как, впрочем, и портрета Люциуса Клайда.
Наконец мы дошли до дверей, ведших в задний холл. Словно подвешенная в воздухе, перед нами извивалась роскошная витая лестница, и, когда мы выходили из большого зала, на ее верхней площадке показался главный помощник Пола, Теренс О'Рейли.
Он, видно, не поверил своим глазам, увидев меня. С испуганным лицом, он поспешил вниз по лестнице.
— Госпожа Ван Зэйл! Что-нибудь случилось?
— Он в кабинете? — опередил мой ответ Стив.
— Нет, он в конференц-зале на втором этаже, с господами Карсоном и Блэром и с представителями Моргана и Райшмана. Боюсь, что совещание продлится до ленча.
— Скажите ему, что здесь его жена.
— Но могу ли я взять на себя смелость прервать совещание?
— Идите, Теренс, это же его жена, понимаете? В любом случае он должен знать, что она здесь!
Они раздраженно посмотрели друг на друга. Обоим было по тридцать с лишним лет, оба пользовались покровительством Пола, и у обоих были ирландские фамилии, но на этом сходство между ними и кончалось. Стив, самый молодой из всех партнеров Пола, был ростом больше шести футов, и с такой развитой мускулатурой, что каждый раз, когда я смотрела, как они с Полом плавали в бассейне, мне трудно было оторвать от него глаза. Он, несомненно, был красивым мужчиной, но я, должно быть, была одной из очень немногих женщин в Нью-Йорке, находивших его отталкивающим. Мне казалось его очарование раздражающим, ум вульгарным, а внешность слишком грубой. Однако его положение как протеже Пола всегда оказывало на меня гипнотическое действие. Глядя на него, большинство видело только его мускулы, но Пол двадцать лет назад увидел только его ум. Он был единственным известным мне инвестиционным банкиром, которого можно было бы принять за ведущего игрока футбольной команды. Поглядывая то на Стива, то на Теренса О'Рейли, бывшего иезуита, ушедшего из своей семинарии, поссорившись с семьей, приехавшего в Нью-Йорк с двадцатью долларами и с адресом Пола в кармане, я отмечала громадный контраст между ними. О'Рейли был тонким, невысоким, с хорошо причесанными темными волосами, которых я никогда не видела в беспорядке, державшимся всегда прямо и обладавшим одним из тех голосов, по которым не скажешь о принадлежности к какой-то конкретной области или общественному классу, хотя после бокала шампанского на Рождество в нем слышался слабый бостонский акцент. Пол пропустил его через Гарвард и предоставил место в банке сразу же после окончания учебы — и мне было бы трудно представить себе, как Пол обходился бы без О'Рейли, чья работа отчасти напоминала мою. Я организовывала домашнюю жизнь Пола, а О'Рейли деловую, и каждый из нас управлял многочисленным персоналом. Поскольку мы были под рукой у Пола двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, можно было бы даже сказать, что мы работали в одни и те же часы. Меня эти часы вполне устраивали, но я не могла не думать, что для молодого мужчины такая жизнь довольно неестественна.
Возможно, О'Рейли не согласился бы со мной, хотя было трудно догадаться о том, какие мысли бродят у него в голове. С виду неспособный поддержать малейший разговор, он был так осторожен, что мне казалось, он избегает обсуждения любых вещей, не относившихся к его работе. И для меня стало сюрпризом то, что он так близко знаком с Брюсом Клейтоном с того времени, когда они учились вместе в Гарварде. Я не только не могла себе представить, когда О'Рейли находил время для простого общения с людьми, но и не могла вообразить, что он хоть в какой-то мере склонен к такому общению. Он был на несколько лет старше Брюса, но поскольку поступил в Гарвард поздно, они окончили курс одновременно, в 1917 году.
Для О'Рейли были отведены апартаменты в нашем доме на Пятой авеню, и однажды, когда он с Полом был в деловой поездке, я заглянула в его комнату. Она была безупречно чиста, и как-то странно безлика, лишенная каких-либо украшений. На книжной полке стояли только американские романы, подобные «Бэббит», настолько популярные, что не создавали представления о его литературных вкусах. Потом я презирала себя за это любопытство, раздраженно убеждая себя, что во всем виновата загадочность О'Рейли. Загадкой он оставался и теперь, и, разумеется, стоя перед ним в заднем холле банка, я знала о нем не больше, чем в те дни 1917 года, когда он начал работать у Пола.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, господин О'Рейли, — услышала я свой смущенный голос, — я вовсе не хочу, чтобы у вас были неприятности, если вы помешаете важному совещанию моего мужа.
— Да не обращайте вы на него внимания, — проговорил Стив Салливэн. — Он всегда такой. Любит покобениться. Идите же, Теренс. Чем скорее вы пойдете, тем меньше опасность того, что я собственными руками внесу вас в зал заседаний и переброшу через порог.
— Все это прекрасно, Стив, — невозмутимо проговорил О'Рейли, — но я и не подумаю прерывать господина Ван Зэйла, пока вы не возьмете на себя всю ответственность за это. Госпожа Ван Зэйл, не
