смысл» заинтересовала Берга настолько, что он написал предисловие к ее переводу.
«Если конструктор проектирует машину, которая должна моделировать поведение человеческого мозга, — пишет Таубе, — то он должен иметь ясное представление о поведении, которое будет моделировать, то есть самым первым требованием является требование того, чтобы каждое такое предприятие устанавливало по возможности точно и полно те виды деятельности или функции мозга, которые намереваются моделировать, имитировать или даже превзойти. К сожалению, большинство авторов теоретических и экспериментальных работ в этой области пренебрегает этим требованием и, следовательно, оказывается вовлеченным в классический порочный круг:
1. Предлагается конструкция машины, предназначенной для моделирования человеческого мозга, который не описан.
2. Подробно описанные характеристики машины полагаются аналогичными характеристикам мозга.
3. Затем делается “открытие”, что машина ведет себя подобно мозгу; порочность вывода состоит в “открытии” того, что было постулировано».
К счастью, первая стадия кибернетики, когда делались смелые, головокружительные, но часто опрометчивые сравнения и выводы, позади. Позади и фамильярное отношение к понятию «мышление», которым грешили многие ученые. Они хоть и не считали, как Лукреций, что процесс мышления — это движение крошечных круглых атомов, куда более быстрых, чем другие, тяжелые и малоподвижные атомы материи, но все же легко обещали почти любое моделирование умственной деятельности. Предсказывали скорое появление думающих автоматов, якобы способных полностью заменить человека. Теперь ученые ясно поняли, что проблема «человек — машина» несравненно глубже и драматичнее, чем казалась с первого взгляда.
Настала пора серьезных раздумий, более тщательных и глубоких работ. Это очень чувствуется в последнем издании «Проблемных записок». Читая их, отчетливо видишь, что в области кибернетики совершился качественный скачок. Раньше были просто отдельные открытия, какие-то огоньки в темноте, вспыхивающие то здесь, то там. А теперь все слилось в русло единого направления. Как будто строится большая магистраль, и один за другим зажигаются на ее обочине огни. Строители знают, куда идет магистраль, и точно определили, как расставить осветительные столбы. Кибернетика стала наукой, и она уже четко планирует развитие тех идей, которые раньше возникали интуитивно. Теория теперь подготавливает открытия в кибернетике почти так, как она это делает в физике, — путем предварительного планирования возможных экспериментов и математической обработки результатов этих экспериментов. Теория и эксперимент обосновывают необходимость создания тех, а не иных машин рассчитывают и проверяют принцип их действия.
Стихия входит в колею.
Строительством этой колеи и занят весь Совет по кибернетике в целом. Совет объединяет тех людей, которые делают кибернетику. Они не только руководят, как принято в министерствах и ведомствах, они не только заседают в Совете, в тех или иных его секциях, но активно развивают кибернетику в научно- исследовательских институтах, конструкторских бюро, на заводах.
Например, психологическая секция руководит более чем сотней научных работ, причем участники большинства из них — сами члены секции. Среди исполнителей: Институт психологии АПН СССР в Москве, университеты в Москве и Ленинграде, институты союзных республик и заводы всей страны. И так каждая из 16 секций. Ниточка, связывающая готовую машину с идеей ее создания, опыт с теорией, тянется от Совета по кибернетике через его членов в научные лаборатории, на заводы. Сверху вниз и зачастую снизу вверх — идея рождается на заводе, а окончательное завершение получает в совете старейшин – кибернетическом центре.
О ТЕЛЕИНФЕКЦИИ
За отчет секции «Биологической и медицинской кибернетики» боязно браться — такая это плотненькая книжечка. Лаконичный язык, фактически лишь перечень направлений работ, но именно поэтому объем информации, заключенный в ней, под стать иным толстенным томам. Вспомним, что психология исходит из павловского положения о том, что человеческий организм в целом — это «машина единственная, в горизонте нашего современного видения, высочайшего уровня саморегулирования», и с этой точки зрения метод изучения человека тот же, что применяется ко всякой другой системе. Медики же усложняют этот подход. Наряду с общим павловским подходом к центральной нервной системе и ее высшему отделу — коре больших полушарий головного мозга, этой системе управления всеми функциями организма, они изучают физиологию, биологию, клинику этой сложнейшей машины. И от успеха физиологов в большой степени зависит успех кибернетики. Здесь идет постоянная перекличка между живой и неживой природой. Наука строится на параллелях, из-за которых у кибернетики было немало неприятностей.
И часть их, увы, по вине особенно влюбленных в свою науку ученых. Многие из них слишком увлекались сходством между человеком и машиной, впадали в вульгаризацию. Особенно когда дело касалось проблем мозга.
Секция изучает четыре направления: это физиологическая, медицинская, биологическая кибернетика и нейро-кибернетика. Исследования надежно опираются на различные параллели.
Физиологическая кибернетика использует идеи и методы кибернетики в физиологии — тут и применение математических аппаратов для обработки данных при наблюдениях работы изучаемых органов человеческого организма. Тут и применение сложных электронных вычислительных машин для обработки бесчисленных графиков, диаграмм, электрокардиограмм, энцефалограмм для сопоставления различных физиологических тестов.
Медицинская кибернетика использует электронику для диагностики и прогнозирования хода заболевания. Несколько лет назад появились механизмы, управляемые биотоками самого организма, например известный протез руки конструкции профессора А. Кобринского. Протез заинтересовал ученых и журналистов. Они писали: «Чудо XX века», «Прибор управляется волей человека». Это было сенсацией. И действительно, протез приводится в действие сигналами, снимаемыми с поверхности кожи вблизи тех мышц культи, которые у здорового человека управляют движениями кисти и пальцев.
Здоровый человек захотел взять карандаш и написать определенное слово, и тотчас в его мозгу автоматически возникли нервные импульсы, которые вызывают мышечные реакции, необходимые для исполнения его желания. У инвалида тоже возникают командные импульсы, но он лишен кисти, и, к сожалению, может взять карандаш только при помощи протеза.
Командные импульсы вызывают у него сокращение остатков соответствующих мышц и одновременное появление биопотенциалов. Они-то и управляют протезом.
Но этот протез по устройству, конечно, совсем иной, чем прежние, использовавшие лишь физическую силу уцелевших мышц. Это электронный прибор, работающий за счет энергии маленького аккумулятора. Днем протез работает, а ночью аккумулятор заряжается от осветительной сети.
Для ремонта на атомных электростанциях применяют сложнейшие механические манипуляторы, этакое хитрое переплетение шарниров, рычагов, блоков. А если эту хитрую механику заменить подобным протезом? Ведь с его помощью оператор может управлять сложнейшими процессами, как Образцов своими куклами!
Вот почему в век атомных электростанций применение биопотенциалов для управления особенно актуально.
Читаешь в «Проблемных записках» Совета: «Комиссия биологической кибернетики координирует работы по изучению процессов управления в живых организмах, а также работы по применению идей и методов кибернетики в изучении общебиологических проблем». И еще: «Комиссия нейрокибернетики координирует работы по изучению центральной нервной системы, как системы управления функциями организма. Эти работы, с одной стороны, позволяют раскрыть основные законы управления функциями организма, а с другой стороны — в ряде случаев намечают пути использования в технике закономерностей, существующих в природе».
Вот они — узаконенные параллели между живым и неживым, между человеком и машиной.
Когда это произошло, как стало возможным? Что дает все же право на столь смелую параллель?
Ученые копили опыт, изучали и организмы и механизмы.
