— Приезжай, — кокетливо пригласила она.
— Жди.
Вечерние пробки в городе еще не рассосались, и до дома девушки он доехал только через час. Разряженный мобильник немым укором лежал перед ним: на радостях он забыл взять в магазине зарядное устройство для автомобиля, и даже не мог теперь сообщить Маше, на сколько задерживается.
Он надавил кнопку звонка. Маша открыла и улыбнулась.
— Даже не спрашиваешь, кто там? Поразительная беспечность.
— Я видела в глазок. Заходи.
— Извини, у меня телефон разряжен. Из-за пробок долго добирался, а позвонить не мог.
Она усмехнулась, запирая входную дверь.
— Я вполне представляла, сколько ты будешь ехать от офиса, так что не извиняйся. Лучше закрой глаза. Закрой, закрой.
Чем бы женщина ни тешилась, лишь бы не ругалась. И он закрыл глаза. Она взяла его за руку и медленно, чтобы он не споткнулся, повела в комнату. Она положила его руку на спинку стула.
— Садись. Глаза не открывай.
Он сел.
— Все, теперь можно.
Он открыл глаза и усмехнулся. Маша организовала романтический ужин при свечах. Он посмотрел на нее. Она напряженно ждала его реакции, не уверенная понравится ли ему, что она решила внести в их отношения немного романтики. В конце концов, такие ужины обычно делают для девушки перед тем, как в первый раз уложить ее в постель. Если же романтический вечер проводится уже после того, то значит, девушка рассчитывает на большее. Вероятно. И все-таки, даже рискуя напугать мужчину, Маша устроила это, с позволения сказать, мероприятие.
Владимир ободряюще улыбнулся ей:
— И что у нас на ужин?
Маша смогла наконец расслабиться и тоже улыбнуться:
— Настоящая еда для настоящего мужчины. Только она еще не готова. Пока же есть вино. Будешь?
— Если ты позволишь остаться на ночь.
— Конечно, позволю, — Маша окинула его жадным взором, не оставляя ни малейших сомнений в ее грязных намерениях.
Владимир засмеялся, разливая вино по бокалам.
— Кажется, меня хотят напоить и совратить.
— Хотят, — не смущаясь, признала Маша. — Но у тебя еще есть шанс сбежать.
Они соприкоснулись бокалами, издавшими мягкий хрустальный звук.
— Боюсь, что уже нет, — и он отпил вина. — Ты слишком красива, чтобы у меня остался хоть какой-то шанс.
Ему собственные слова показались не слишком искренними. Спасало лишь то, что он произнес их шутливым тоном. Но Маше они понравились, она даже смутилась.
Больше за ужином темы совращения они не касались. Ни Маша, ни Владимир не вспоминали об этом, просто разговаривали о разных вещах.
После ужина он подумал, что должен бы пригласить девушку на танец, раз уж звучала музыка. И вот тут Маша засмущалась:
— Боюсь, я не очень хорошо танцую.
— Я тоже, — и все же он настойчиво вытянул ее из-за стола. У него было чувство ритма, хотя танцевал он плохо, зато четко ощущал, что у Маши чувства ритма нет совсем. К тому же она наступала ему на ноги.
— Девушка, да вы пьяны.
— Похоже на то, — с восхитительной беззаботностью признала она, едва не повисая на нем. Она преувеличивала степень своего опьянения, но лишь чуть-чуть: совершенно замечательно было первый раз в жизни отпустить тормоза и в присутствии человека, которому полностью доверяла, побыть пьяной похотливой кошкой. То есть, опробовать на себе еще один стереотип.
Глава 17
Маша была абсолютно и полностью счастлива. Ее единственный любовный роман вошел в накатанную колею, она даже пару раз поругалась с Владимиром, что было воспринято ею как прогресс. Первый раз из-за того, что он свои рубашки разбрасывает по всей квартире, чему Маша удивилась. Она-то слышала, что мужчины такое со своими носками проделывают и морально была готова именно к носкам и совсем не была готова к рубашкам. Второй раз — из-за кружек, с которыми он поступал точно так же, как с рубашками. Впрочем, стоило ей в мысленных заготовках поменять «носки» на «рубашки и кружки», как все стало прекрасно.
Принципиально два раза в неделю Маша ночевала в своей квартире одна, хотя Владимир однажды сказал ей, чтобы она перестала заниматься ерундой и ночевала у него. Маша отказалась, слишком это было… опасно. И без того половина ее вещей сама собой перекочевала к нему в квартиру. Она боялась, что если будет слишком навязчива, он бросит ее. Когда она еще после такого будет готова к очередному роману? Когда ей исполнится сорок? Или шестьдесят?
Как только она смогла четко сформулировать эту мысль, то поняла, что должна переступить через очередной свой страх. Да, действительно, может так случиться, что он бросит ее. Но лучше пусть это случится пораньше. И когда Владимир в очередной раз в раздражении спросил, зачем она едет к себе, когда может остаться у него, Маша сказала:
— Хорошо, я останусь.
Он по ее голосу понял, что она чего-то не договорила.
— И?
— Насовсем, хорошо? — намешливо улыбнулась она, готовясь к грому, молнии, праведному возмущению и концу света. — Будем официально жить вместе, я перетащу сюда все свои плюшки и финтифлюшки и повешу новые шторы на кухню.
Он моргнул.
— И мои трусики будут сохнуть на всех батареях, — «добила» она.
Владимир пожал плечами:
— Договорились.
Летом в июле они провели неделю на Белом море. Маша, услышав предложение своего неофициального мужа, удивленно спросила, почему не на Черном.
— Там жарко, а жары нам и в городе хватает. Поехали лучше на север.
Идея Маше понравилась, и они прекрасно провели время в Архангельске. И попали туда в самые жаркие дни местного лета. «Аборигены» друг другу жаловались по телефону (Маша нечаянно подслушала), что жара стоит страшная — плюс тридцать. Ей же после столичной духоты подобные температуры казались райским блаженством.
Несколько раз в своей жизни Маша с матерью ездили на Черное море, и ей там нравилось все, кроме медуз. Купаться в Белом море было, конечно, не так тепло, зато не было медуз и чертовой толпы отдыхающих. Купаться в Северной Двине было еще холоднее, зато веселее. И эти баржи, не спеша тянущие бревна, и немного неухоженный причал, и речной вокзал, и даже настоящий парусник туристов- любителей…
Маша поняла всей душой: как бы ни сложились в конце концов отношения с Владимиром, эту поездку она всегда будет вспоминать с улыбкой на лице. Ей бы самой и в голову не пришло на время отпуска поехать на север, а не на юг. И даже то, что она утопила свой телефон в Северной Двине, не омрачало ее счастья. Она бы с радостью отдала в жертву речным богам и телефон Владимира, потому что он берег свою
