Если при мысли о том, что кто-то хотел поджечь мою квартиру, у меня чуть не случился инфаркт, то когда я вспомнил, что надо позвонить Майе, меня чуть не парализовало.
Я назначал себе все новый и новый крайний срок, когда это нужно сделать, и беспомощно наблюдал за тем, как все эти сроки проходят. Я думал, не прикинуться ли охрипшим или больным, да каким угодно, лишь бы не разговаривать с ней.
В конце концов я попросту заставил себя сесть и сделать это.
У Майи был голос, как у Фиби из «Друзей». А у меня… Не помню. Но явно тоньше обычного.
А еще я явно перестарался. Все мои заготовленные шутки и прибаутки кончились через две минуты, и на третьей я уже не знал, что сказать.
Когда общаешься по электронке и в чате, то можно при необходимости исправить, обдумать и стереть написанное. Но в телефонном разговоре это невозможно.
Если сразу не скажешь как надо, второго шанса не будет.
В результате я прибег к следующей тактике: когда Майя говорила что-то хоть капельку смешное, я хохотал, как умалишенный, а на все ее вопросы отвечал по возможности односложно.
Каким-то образом мы умудрились проговорить целый час, и это был самый долгий час в моей жизни (включая тот, что мне на днях пришлось провести в кресле у стоматолога).
Кажется, мы оба были счастливы прекратить это мучение и вернуться в ту сферу общения, где чувствовали себя намного свободнее.
Мы пошли в наш любимый чат, где переписывались нон-стоп до рассвета.
Прежде чем лечь спать, я проверил почту. Меня ждали двадцать четыре письма, из которых двадцать два были от Арлена, свихнувшегося ревнивого мужа.
Большинство писем было невозможно разобрать, но общий смысл был ясен.
Он собирался меня убить. Помимо этого, он угрожал сделать следующее:
1. Взломать компьютер моего банка.
2. Послать фотографии моего члена своему знакомому таможеннику.
3.(Самая убогая угроза.) Сказать Лори, что я голубой.
А еще он часто упоминал о каких-то «своих людях».
«У меня свои люди в авиакомпаниях», — заявлял он. «У меня свои люди на таможне». И так далее. У этого безработного пьянчуги, очевидно, были кореша по всему миру.
«Почаще оборачивайся, засранец. У меня свои люди в Новой Зеландии» — вот еще один характерный слоган. Оказывается, этот лох познакомился в чате с какими-то новозеландцами, которых так возмутил его рассказ обо мне, что они тут же предложили прострелить мне башку.
Хотя запугивания Арлена были мне побоку, в глубине души меня все же не отпускал страх, что он действительно способен как-то мне навредить. Я знал, что он принадлежит к нацистской группировке и невольно задавался вопросом, нет ли у них филиала в Веллингтоне.
Все-таки мой дом пытались поджечь, а это именно то, что американцы называют «тревожный звонок».
Вдобавок ко всему Лори прислала мне фотографию суженого, и на ней он выглядел настоящим злыднем. Костлявый урод, похожий на полного психа, в майке с надписью «КУ-КЛУКС-КЛАН ЖИВ», с татуировкой, свидетельствующей о его принадлежности к нацистскому движению. Видимо, этого парня никто не воспринимал всерьез.
Никто, кроме меня.
Ночь прошла ужасно, мне беспрестанно снилось, что за мной гонится злобный уродливый псих в майке, на которой написано «КУ-КЛУКС-КЛАН ЖИВ», и с наколкой, свидетельствующей о его принадлежности к нацистскому движению.
Зато наутро мне привезли мои ушные свечи.
Я решил, что лучшего времени для их применения не найти. В самом деле, пора уже выгнать токсины, из-за которых я заболел.
Следуя инструкции, я лег на бок и зажег одну из свечей. Затем с помощью зеркала медленно вставил ее в ухо.
Надо было вставить свечу до отметки, при этом она входила в ушной канал примерно на два сантиметра.
Ощущение было довольно приятным, особенно если свыкнуться со странной мыслью, что лежишь на боку с зажженной свечой, торчащей из уха. Меня беспокоило только одно — вдруг кто-нибудь из моих знакомых будет проходить мимо и заглянет в окно, чтобы проверить, дома ли я. Однако учитывая, что вся моя жизнь проходила в Интернете, это было маловероятно.
Через некоторое время я почувствовал тепло, разливающееся под черепной коробкой.
Это был невероятный релакс.
Когда первая свеча сгорела до нужной отметки, я занялся другим ухом.
Потом я раскромсал сгоревшие свечи, чтобы увидеть наконец те ужасные токсины, что накапливались в моем организме все эти годы. Но ничего не обнаружил.
Холли, учительница воскресной школы, общалась в чате с Роджером, моим злобным соперником.
Я знал, что с недавней поры они повадились частенько болтать по телефону, и попытался разузнать, нет ли между ними чего. Роджер был женат, но после тридцати лет брака семейная жизнь опостылела ему.
Он был музыкантом и написал для Холли несколько песен, проиграв ей их по телефону. Как учительница воскресной школы, она мало интересовалась интимными отношениями, но ей было очень приятно, я знал.
«Наверняка он поет эту песню каждой девчонке и говорит, что она была написана специально для нее», — обиделся я.
«Не глупи, Тревор. И хватит про Роджера. Угадай, что я получила сегодня утром? Тот замечательный диск, который ты выслал. Я слушала его уже тысячу раз.
Какая чудесная песня и как здорово, что она напомнила тебе обо мне! Ты действительно думаешь, что я прекрасна?»
«Ты — самая прекрасная девушка в Интернете».
«О-о-о. Я знаю, что это не так, но рада, что ты так думаешь».
Роджер все это время сидел тихо, но вдруг дал о себе знать.
«Знаешь, Лорд Бретт, ты прав. Холли — просто красавица».
Пора было повысить ставки. И раз и навсегда уничтожить Роджера.
«Леди Айла, я должен кое-что у тебя спросить».
«Что?»
«Я влюблен в тебя вот уже несколько месяцев, и с каждым днем мои чувства крепнут. Не хочешь ли ты сочетаться со мной виртуальным браком?»
«Ох, Бретт! Конечно!»
Осталось одно незавершенное дельце. Вопрос сопернику, призванный нанести наибольший урон.
«Роджер, а ты согласен быть свидетелем?»
Я позвонил в полицию, выяснить, какие приняты меры в связи с моей жалобой об угрозе физической расправы, но мне сказали, что сделать ничего нельзя.
Даже не знаю, чего я ожидал. Не думал же я, что они упекут этого шизика за решетку и выбросят
