всей своей душой, если верила, то не оставляла места сомнениям, если любила, то…..желала, чтобы ее любили не меньше…
Кимао закрыл глаза и попытался пробить изощренную защиту, которой овладела его матриати. Видеть ее глазами, слышать ее ушами… Она не знала, что все это ему подвластно. Подвластно, если только захотеть.
Перед ней раскинулась долина, причесанная ровными рядами виноградников. Ветер дул ей в лицо, развевая волосы и заставляя глаза слезиться. Что она чувствовала сейчас? Было ли ей безразлично, может, грустно, или, что еще хуже, невыносимо в данный момент? Прикоснуться к ее эмоциям он по-прежнему не мог, но внутри нечто шептало правильный ответ. Кимао огляделся и направился в сторону кухни. Застав Ми за расстановкой приборов, он несколько оживился.
— Могу я еще раз побеспокоить Вас? — произнес Кимао и улыбнулся женщине одной из своих коварных улыбок, от которых в особах старше пятидесяти просыпался материнский инстинкт.
Ми взглянула на молодого дереву и улыбнулась в ответ.
— Я сразу раскусила, что здесь к чему. Мистер Белови полагает, что Вы влюблены в его старшую дочь, хотя очевидное, порой, трудно заметить, особенно когда человек выглядит не так, как мы привыкли.
— А Вы, значит, заметили?
— Вы пытаетесь встретиться с ней взглядом всегда, когда оказываетесь рядом, хотя, она старательно прячет от Вас глаза. Вы расспрашиваете мистера Белови обо всем, и в то же время Вас интересует только ее история. Перед тем, как встретить меня, Вы, наверняка, заглянули к ней в домик, но ее там не оказалось. Теперь Вы желаете узнать о том месте, куда она могла бы направиться этим утром, и спрашиваете об этом меня — ее няню, пытаясь смягчить мое сердце этой милой улыбкой.
— Проницательно. Весьма, я бы даже сказал. А что, в таком случае, Вы можете сказать мне про саму Данфейт?
— Она попросила Вас скрыть тот факт, что вы спите вместе?
— Верно, — словно вызов бросил Кимао в ответ.
— И это не столько обидело Вас, сколько возмутило, не так ли?
— Именно.
— Все пять лет, что девочек не было дома, мистер Герольд постоянно получал письма. Это были электронные послания Айрин и краткие отзывы об успехах Данфейт от Ри Сиа. От Данфейт мистер Герольд не получил ни строчки. Айрин описывала новый мир, в который попала, рассказывала о своих друзьях и парне, от которого была без ума. Ваше имя, Кимао Кейти, звучало в каждом письме. Естественно, что когда все вы прилетели сюда, мистер Герольд посчитал, что Вы претендуете на его старшую дочь, но никак не на младшую, с которой Вы и знакомы-то месяца три, от силы. Данфейт предвидела эту ситуацию наперед. Какой бы избалованной и испорченной она ни была, признаться отцу в том, что 'увела' мужчину из-под носа сестры, она не сможет.
— Она не 'уводила' меня.
— Хотите сказать, что наша Данфейт уколола Вас в самое сердце за это короткое время, при том, что Айрин этого сделать за все пять лет так и не смогла?
— Разве любовь — это то, что мы можем контролировать? Мне казалось, что это чувство не подвластно нашим желаниям.
— Судя по тому, что Вы все-таки влюбились в нашу Дани, контролировать это Вы действительно не можете.
— Так что? Вы скажете мне, где искать вашу младшую воспитанницу?
— Когда мистер Герольд узнает о вашем романе, он разорвет ее… — покачала головой Ми.
— Вы полагаете, что я при этом останусь стоять в стороне?
— Она не позволит Вам вмешаться, потому что знает, что отец — прав. Будь она хорошей сестрой — Ваши глаза, Кимао Кейти, никогда бы не посмотрели в ее сторону.
— Иногда мне кажется, что кроме меня в этом мире на нее больше никто не смотрит, а иногда я замечаю, что смотрят все, но не видит никто, — произнес Кимао.
— Вы говорите странные вещи, господин Кейти.
— Мне положено, ведь я — зрячий, — ответил Кимао и направился к двери.
— За домом начинается дорога к 'Святой горе'. Если пройдете тропой пару километров, наверняка, найдете ее у обрыва…
— Спасибо, — обронил Кимао перед тем, как закрыть за собой дверь.
— Пожалуйста, — пробурчала Ми и присела на стул. — Пожалуйста…
Данфейт пила кофе из термоса, глядя на долину с высоты птичьего полета. Казалось, здесь она должны была почувствовать себя свободной. Но, нет. Ничего не менялось в ее восприятии. Зависимость, желание, страсть и неминуемый конец, рано или поздно…
— Красиво, — произнес Кимао, присаживаясь рядом с ней на зеленую траву.
— Я почувствовала тебя еще у подножия.
— Долго ждала?
— А я не ждала… — ответила матриати и, запустив руку в свои волосы, потеребила густые локоны.
Кимао посмотрел на нее и понял, что что-то изменилось. Она отстранилась, она охладела, словно не он присел рядом с ней, а совершенно незнакомый, чужой человек.
— Я приготовил подарок для тебя, — как ни в чем не бывало произнес он.
Данфейт усмехнулась и поставила термокружку с кофе на траву.
— Так, где подарок?
Кимао потянулся за своим рюкзаком и достал из него блестящий термостабильный костюм.
— Это тебе.
Дани повертела в руках костюм с напыленным на нем меркапзаном и снова усмехнулась.
— Как же ты сделал его?
— Ну, разрешения на изготовление я получать не стал…
— Приплатил за услугу? — надменно произнесла она. — Что ж, спасибо. Кимао, — выдавила она из себя, небрежным движением отбрасывая от себя костюм.
— Что происходит? — спросил зрячий, едва ли сдерживая свои порывы возмущения и гнева.
— Зачем, ответь мне? Зачем ты сделал это?
— Изъясняйся конкретно. Я ничего не могу понять.
— Конкретно? — усмехнулась она. — Зачем ты пудрил мне мозги своими признаниями и заверениями? Чтобы развлечься? Чтобы отомстить ей и вернуть ее в свою постель?
— Ты видела ее вчера, так ведь? — спросил зрячий, наклоняясь к ней и пытаясь заглянуть в глаза.
Данфейт резко обернулась и, схватив его пальцами за лицо, сама заглянула в его темные глаза.
— Она пришла к тебе… Она разделась перед тобой… И ты захотел ее…
— И дальше что?
Данфейт прищурилась и начала смеяться, отворачиваясь от него и отбрасывая свою руку.
— Представь себе: я прихожу к Айрин, потому что она сама позвала меня, и понимаю, что сейчас она пойдет к тебе, разденется и…..и я пойму, чего на самом деле стоят твои заверения. Я жду. Сижу на лестнице, как идиотка, и верю в то, что через несколько минут дверь откроется, и она выйдет от тебя ни с чем. Проходит три минуты — а ее все нет. Четыре… Пять минут… Сомнение… Оно переворачивает мой внутренний мир, оно зарождает во мне самое скревное и темное, напоминая о том, что ты — далеко не совершенное создание, а всего лишь мужчина. Десять минут… Ждать не имеет смысла. Нужно решить: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Однажды я осталась. Более того, я приоткрыла занавеску и подсмотрела. И меня затошнило… Ни боли, ни презрения… Только отвращение и рвота, которую невозможно было унять. И снова выбор: остаться и посмотреть или уйти и не видеть. Я ухожу… И меня не тошнит… Меня выворачивает на изнанку, но не тошнит. Я представляю себе все происходящее там, за дверями. Я будто стою там и наблюдаю за вами со стороны. И это не столько противно, сколько омерзительно. В тот раз я знала, что произошло. Как, конкретно. А сейчас я только представляю себе,
