млекопитающих жили во время динозавров.
— Апофатическое определение Божества похоже на соответствующий подход в джнани-йоге: нети.. нети... (не то... не то...) (П.)
10 сентября 2009 года я закрыла свой ЖЖ, получив очередные угрозы.
* * *
Журнальный зал | Новый Мир, 2010 N6 | НИНА ГОРЛАНОВА, ВЯЧЕСЛАВ БУКУР
Горланова Нина Викторовна и Букур Вячеслав Иванович родились в Пермской области. Закончили Пермский университет. Прозаики, эссеисты, печатались в журналах “Новый мир”, “Знамя”, “Октябрь”, “Звезда” и др. Живут в Перми.
Осень, потирая руки, приближалась к мичуринским садам.
Клара проснулась и снова закрыла глаза: “Зачем купила этот пододеяльник с египетскими мотивами — под ним как в саркофаге!”
— Нефертити, — заискивающе сделал комплимент муж.
— Вогулкин (так она называла его), я беру это белье только на дачу… ну, что делать, я и братья без отца росли, дед-инвалид на шарманке играл у рынка — выбросить ничего не могу!
— Вы не поняли меня, крутые плечики! Рассолу бы...
Она встала и встретилась с собой в зеркале: да, похожа на Нефертити, только с близко сидящими уральскими глазками.
Ее братья-близнецы тоже проснулись — в другом углу дачного скворечника. Вот если бы у Нефертити были братья-инвалиды и долго бы размышляли над своей непростой судьбой, то они схожи бы оказались с братьями нашей Клары.
Генюся, простая душа, уже рассказывает сон: привезли Чудотворную — в золоте-жемчугах, и вот люди выбегают, прямо из реанимации, все в трубках — исцелились!
— Вчера в новостях было: везут к нам эту икону, — вспомнил Борюн.
— И мы с тобой как побежим! Потом ты спрашиваешь: “С чего это ноги такие здоровые?”
Близнецы принялись надевать ортопедические ботинки.
В это время их шурин Вогулкин с жизнеутверждающим шумом втянул стакан рассола:
— Етитское мясо! Руку протянул — ртуть бьет в руку. Ногой двинул — ртуть в ногу.
Клара очищала вареные яйца:
— Богородица-то мне помогает, особенно против пожарников. Как придут подкормиться…
Вогулкин принялся загружать картошку в багажник “москвича”, покраснев всей лысиной.
— Осторожней мимо ласкового крыжовника! — попросила Клара. — Он и так год болел после смерти мамы… А уж как бы она радовалась нашей машине! Так и звучат в ушах мамины слова: “Как вывезти картошечку, нашу кровиночку!”
По уральскому небу плыли пушистые упитанные щенки.
Близнецы вслух сожалели, что похолодало и на даче им уже не ночевать. Клара — как всегда за рулем — молчала. Въехали на шоссе.
— Сон не могу забыть, — крутился Генюся. — А вдруг Чудотворную в натуре мимо провезут… и мы исцелимся?
Вогулкин успокоил: инвалидность по-любому не отберут — вторая группа уже навсегда, как в справках сказано, а милостыню просить — придется представляться вам, здоровяки.
— По системе Станиславского, — добавила Клара.
Вогулкин загоготал.
Его гогот имел такое свойство: всем вокруг хотелось чересчур жить — посадить еще десять кустов ласкового крыжовника, усыновить троих и даже, может быть, сделать кому-то искусственное дыхание…
— Вот когда этот дуб уральский в восьмом классе в первый раз загоготал — родителей в школу вызвали, — сообщила Клара младшим братьям. — Роза Валерьевна сразу за валерьянку!
На привокзалке Вогулкин каждому из братьев сунул по корявой палке.
— Больше часа не стойте, — эмвэдэшным басом распорядился он. — Продует, а первую группу инвалидности — сами знаете — дают за три дня до смерти.
Затем он направился в свой милицейский пункт (год назад он стал пенсионером и теперь выходил только на суточные дежурства). Внезапно ему стало жаль близнецов — за курино-обглоданный вид, и он пару раз оглянулся. Тут и Клара оставила руль, подошла к Генюсе и зашептала:
— Все исцелит доктор время, доктор время…
“Ласковый ты наш крыжовничек”, — подумал брат.
Борюн только покачал головой: опять приступ дошкольного воспитания у сеструхи.
Клара поплыла к машине — зебры мирно паслись на подоле ее черной юбки.
Генюся в ту же секунду восьмиобразно закачался — к нему приближался прекрасный миг, когда он становился ДРУГИМ.
— Подайте, сердешная! — испепеленным голосом протянул он.
