— А, Гоголь бы еще хуже купил.
Как на речке на Днепру
Возле тихой рощи
Коля Гоголь поутру
Огурец полощет.
Агния в это время ставила на полку том Мережковского: мол, полночи его перечитывала — у оппонента диссертация по Мережковскому, — ой, задаст много вопросов, сил нет...
И мы запели на два голоса:
Коля Гоголь — что такое?
Мережковский вопросил.
Неужели что-то злое?
На диплом уж нету сил...
И ведь знали же, что, если запоем дуэтом, с другого конца города сразу же прибегает Камилла! Но не удержались.
Камилла Красношлыкова — это ее псевдоним, а настоящие имя и фамилию мы вам не скажем. И не надо нас подпаивать. Бесполезно!
Появляется она так: скользнет умной тенью за соседом нашим по кухне, прошелестит по диагонали комнаты, несмотря на свои каблучища, и сразу:
— Всегда у вас в каждом углу то внук, то щенок шевелится!
К счастью, внуки (сыновья старшей дочери) еще так малы, что не обижаются на такие слова. Да и мы тоже не обижаемся, потому что в руках у гостьи — как обычно — благоуханный узелок, а там... о-о-о! что-то новое — сморчки, томленные в сметане!
Но с другой стороны, сморчки — это русская рулетка, ведь на миллион один встречается ядовитый...
— А, будем самураями. Самураям не страшна смерть! — браво воскликнула Камилла.
И погрузились мы в этот смак волшебный. Ну, знаете: стоны, вздохи, причмокивания. Разложив всем еще по одной порции, Камилла и говорит светски так:
— Кстати, я наконец-то развелась с мужем.
Вы когда-нибудь слышали, чтобы сообщение о разводе начиналось со слова “кстати”? Вот и мы тоже.
— Со своим мужем? Как? Ты еще недавно твердила: без мужа — как без помойного ведра!
— Он женился на мне по заданию КГБ.
Мы тут сразу бросили переглядываться, а то она подумает, что мы тоже из КГБ.
— Да зачем ты нужна им? Слушай, Мила, ты же была нормальной журналисткой, писала о передовиках.
Она снисходительно закурила и сказала:
— От ваших слов сердце забилось как-то по диагонали. А вы знаете, что все повести Юрия Полякова написала я?
— Ты? Да как же это?
— Так. Я посылала рукописи в журнал “Юность”, а он...
— Ну... где бы ты взяла материал для армейской повести “Сто дней до приказа”?
— Так я ведь в газете работала — с людьми встречалась.
Тут какая-то штора отдернулось, и нас понесло в другой мир, где Гоголь крадет рукописи у Платонова, а тот — у Чаковского. Мы стали отчаянно выгребать против течения: Камилла, ты нам НИЧЕГО не приносила, мы ни одной рукописи у тебя не украли...
— Ну, кроме двух-трех гениальных идей, брошенных у вас вот так же, в застольной беседе.
Мы немного ошалели: Мила-Милочка, назови хотя бы одну гениальную идею — захотелось побыть гениями.
Она посмотрела строго, покачала головой:
— Вы все, все исказили в своем “Романе воспитания”. Вздумали написать, будто с Настей вы не справились, а на самом деле я ее вам перевоспитала. Пару раз побеседовала, и девку как подменили!
“Узнаешь Гоголя!” — просигналили мы очками друг другу (как он просил Аксакова: “Обращайтесь со мною так, будто я драгоценная ваза”).
— Все-таки зря ты развелась с Дмитрием — керамисты сейчас хорошо зарабатывают.
— Керамист! да вот, увидите: похоронят его в форме полковника ФСБ и целая колонна будет нести за ним ордена на подушечках...
— Мила, зачем ты так! Пусть человек живет до ста лет.
И тут нас спасли родные и друзья. Сначала Лена шла мимо и свернула к нам, потом Лана с мужем.
