Вскоре после начала нового тысячелетия Гера позвонил нам по телефону:
– Почему же мой Вадик умер? Я ведь не желал ему ничего, никогда, хоть он широкие фамильные кулаки и прикладывал...
– Как умер? Когда умер? Почему вы нам ничего не говорили!
– Мы уже похоронили. Вы же все грипповали...
– Да от чего? Господи!
– При вскрытии – опухоль. Метастазы. Совсем ничего не понимаю. Он, конечно, похудел, но мы думали: много работает.
“Чти отца твоего и матерь твою... и да долголетен будеши на земли!” Мы срочно поехали к Мордановым. Все время повторяя, что обсуждаем, а не осуждаем, мы кромсали перепонку молчания фразами:
– Да какой там... заметил он похудание сына, пил, наверное, беспробудно.
И что сказать? Что же первое: все не так уж плохо, подрастает младший, Петенька.
Второго мы уже не придумали. Негде взять.
Когда мы приехали, Гера был уже совсем в отключке. Грудь-гора.
Содрогалась, вздымалась. Его ноги перебинтованы: так опухали, что не мог без бинтов в последние три дня... Храп-гром перекрывал разговоры. А народу было немало. Геру в самом деле все любили. Даже коллеги из центра занятости, где он консультировал на полставки. Не говоря уже о разномастных приятелях (инженерах, медиках, разных знаменитых тренерах). Харизма у Геры была всегда!
Между всеми ходила Ира, которой время от времени кто-то что-то вкладывал в руку, раздавая осколки жизни в виде фотографий и шепча:
– Это Вадик с отцом на курорте в девяностом... Здесь он держит новорожденного Петю. Видите, как похожи.
Петя важно сообщал:
– Если папа не бросит пить, я возьму палку, покрашу в белый и черный... как у гаишника! И буду командовать!
Ира еще решила посоветоваться в коридоре с нами, как с опытными людьми, что делать – как отучить Петеньку от привычки грызть ногти:
– Попробуй
А мы еще долго рассматривали снимок, где покойный Вадик был рядом с отцом, и тут кое-что нам приоткрылось. На лице умирающего: вражда к отцу и казнь себя за это.
Утром опять телефон был горевестником. Ирина сообщила, что к пяти утра Гера скончался. Она обнаружила в доме тишину, но не сразу поняла, что это нехорошая тишина.
Век новый, тысячелетие с иголочки, мы все видели, даже комету, так что пишите, Горланбукуры, что-то глобальное! Так нам говорили на поминках Геры его друзья. А что такое комета? Бездушный тупой газовый хвост. Отбиваясь от поучений, мы прибежали домой и... что-то такое на бумаге тут строится. Хочется верить, что это Гера.
* * *
Журнальный зал | Зарубежные записки, 2006 N6 | Нина Горланова
НЕБО ЗАХОДИТ В ГРУДЬ
– Ракета летела-летела и села, – бормотал Горка, – ушла глубоко в планету. Спасатели начали откапывать. И там же была звездоокая Лианея, дочь Трех Солнц…
Рядом дышит инопланетянин, рогатый и на четырех ногах. И как наступит каменным копытом на ногу!
– Лыска! – завизжал Горка.
Корова в знак извинения прошлась языком по его щеке – теперь до вечера половина лица будет гореть. А тут отец заходит:
– Ты что, п...да рогатая, моего Георгия обижаешь? А мы все для тебя, надо тебе витамины – вот я купил тебе витамины, надо тебе ветеринара – и вот ему я мотор перебрал.
Все понятно: воскресная стопка имела место. Отец взял вилы, и комки навоза только полетели со свистом в окошко.
Прихрамывая, Горка вышел из сарая. Так, прикинул он, ракету я практически спас, от нападения инопланетного туземца я пострадал, пойду отлежусь в межзвездном модуле, почитаю, что там дальше с Гарри Поттером.
А Аполлон-то Засушенный еще ничего не сделал, только выбрел из дома, хрустит ногами по снегу к своему сараю. А вдруг он новость сообщит! От новости ведь себя не помнишь, так что приходится все силы бросать на то, чтобы сохранить на лице взрослое мужское выражение.
Увидев Горку, Аполлон Засушенный свернул к забору. Привет – привет.
– Идешь в шахту?
– Сейчас по-легкому разбросаю завалы угля и всех спасу (что значит: быстро выкидаю весь навоз).
У Аполлона Засушенного отец работал шахтером, и поэтому Павел беспрерывно играл в спасение из-
