познакомиться, вот советую принять двадцать капель элеутерококка, бодрит пожилых людей. — Он купил полсумки настойки элеутерококка для Ивановых якобы. За вчерашние хлопоты.
— Какая глупость! — доверительно-громким голосом сказала йогу Александра Филипповна. — Взяли чужую. А деньги? Свои по миру пойдут...
— Мама, но ты же ходила по миру: во время войны вы с братом милостыню просили... И что? Выросла нормальным человеком.
Йог вдруг горячо возразил:
— По миру пойти? Они уже пошли по миру, только... мир сам пришел к ним! Друзья приносят и одежду, и обувь, то, что осталось от своих подросших деток...
Звонок Дороти
Мише позвонила жена писателя К-ова:
— Представляешь! Застала его в постели с другой женщиной!
— Как обидно, — растерянно отвечал Миша. (А что в таких случаях говорят-то? — лихорадочно соображал он.)
— Наоборот! Миш, это же новая шуба мне! — заливалась Дороти.
— Да, плохо быть бедным... — начал вслух в трубку размышлять он. — Что с бедного взять? С богатого шубу, а бедного можно только выгнать.
— Ты всегда не то говоришь. Бедного можно под это дело заставить вымыть окна, понял?!
— Понял, — сказал Миша, хотя на самом деле он ничего не понял. На что-то она намекала ему, что ли? Надо у Светы спросить...
Письмо Александры Филипповны
“Здравствуйте все: Света, Миша, Антоша, Соня и Настя! Во первых строках моего письма сообщаю, что доехала я хорошо. Отец меня встретил. Как живет дочь? Плохо, говорю, денег не хватает от получки до получки. Куда она девает деньги? А я говорю: спрашивала то же самое, Света отвечает, что не пропивают, не прячут, не раздают, в карты не проигрывают, в землю не закапывают, в сберкассу не уносят... Мы уже привезли большую телегу навоза на огород, если не украдут до весны, то хорошо, да у нас вокруг у всех украли. У нас пока все нормально, жить можно, чего и вам желаем, всех целуем, но мы купили тушенку 0,5 говяжью, пришлем посылкой, если не вытащат на почте, то хорошо, но у брата вытащили, ему послали дети, вот у всех дети заботятся о родителях, а мы еще ничего от вас не получали. Да дай Бог вам всем здоровья! Деньги экономьте! И такие наши дела. Еще куплю подсолнечное масло и пришлю в канистре. Ваша мама, бабушка, ваш отец и дедушка”.
Настя и смерть
— А сегодня ночью я чуть не умерла, да, Цвета?
Света вопросительно посмотрела на Настю.
— А пальцы на ногах сгибались и отгибались, сгибались и отгибались.
— Это судороги, от высокой температуры. Я дала тебе анапирин. — Света принялась целовать девочку, приговаривая, что вылечит ее и спасет.
Миша продолжал семейное чтение Гоголя.
— А что это за парикмахер, который приходит без спроса? — удивился Антон.
— Это смерть приходит без спроса — Гоголь ее назвал парикмахером.
— Очевидно, мы все умрем, — судорожно выдохнула Настя.
На обед Света сначала подала салат в длинной салатнице, украшенный цветком из половины яйца.
— Это называется “Похороны цветка”? — спросила Настя грустно.
Опять у нее эти мрачные мысли в голове! И Света с чрезмерной страстностью кинулась ласкать Настю. Тут Миша вызвал Свету якобы на предмет поиска носков в детскую.
— Ты еще ничего не поняла? — спросил он. — Все это у Насти — только повод получить побольше ласк от тебя! Не тревожься ты!..
В следующий раз, когда вечером Настя опять завела разговор о смерти, Света не тревожась сразу выдала ей три поцелуя, два поглаживания по голове, а также некоторое количество объятий и похлопываний.
Миша, заканчивая чтение очередной главы из Гоголя, солидно произнес:
— Вы слушали чтение “Сорочинской ярмарки” Гоголя. Московское время — двадцать часов. А сейчас сообщения о погоде...
Каникулы в Москве
Настя:
— Апельсинищи! Идем мимо памятника Пушкину: сидит на нем голубь! Идем обратно: нет голубя... Пушкин, наверное, потихоньку его смахнул и стоит как ни в чем не бывало. Клево так!.. Цвета, там столько хороших вещей, что стоит толпа, и они еще спросили: “Пермь — это что? У вас там хлеб белый есть? А асфальт?” Я сказала, что есть, но его каждый год ломают и делают, ломают и делают. Может, у них карта кладов, они ищут их... Цвета, Цвета! А шляпы в Москве во-от такие, — ведет пальцем столь сложную линию вокруг головы, что Света спросила: “Ты шутишь?” — “Нет, во-от такие” — и ведет ту же самую сложную
