Леонид Кондратьев, Владимир Мясоедов
ЛЕДИ С КЛЫКАМИ
Пролог
Первым, что я увидела, открыв глаза, было лицо моего папочки. Пелена густых черных волос чуть колышется, как будто в глубине неё течет какая-то своя, неизвестная внешнему миру жизнь. Из буйной, но незатейливой причёски выбивается только кривой, хищно загнутый к низу широкий похожий на клюв мясистый нос. А над ним, мерцая среди спутанных прядей, виднелись темные глаза; солнце отбрасывало на них багряные отблески, создавая иллюзию какого-то демонического огня.
— Опять ты в своей маске, — слова сорвались с губ раньше, чем я успела подумать. — Скоро уже и забуду, как ты без нее-то выглядишь.
Папа виновато шмыгнул носом, издав звук, больше приличествующий клацанью ружейного затвора, и снял свои темные очки. Затем немного подумал и попробовал расчесать пальцами свои свисающие со лба вниз настоящим водопадом лохмы. В косматую бороду, придающую незанавешенной волосами части лица схожесть с клубком шерсти, лезть не стал. За шестьдесят четыре года своей жизни родитель уже усвоил, что без слесарных инструментов, ну или на худой конец очень прочного гребня, пытаться спорить с наглой растительностью бесполезно. Особой привлекательности, впрочем, ему это не прибавило. Гномы, они вообще как-то не слишком гламурны, причём все, поголовно. И то, что у отца крови подгорного народа в жилах течет только половина, особой роли не играет. Пошел-то он в папу, известного и удачливого золотодобытчика, сколотившего на прииске, существовавшем в наших краях лет семьдесят назад, весьма немаленькое состояние, а не в маму, умную и расчетливую трактирщицу, которая как-то пообещала своему наиболее регулярному клиенту скидку на пиво, если он на ней женится.
Не знаю уж, шутила ли бабушка в тот момент или нет, но дедушка оценил ее стати, весьма выдающиеся, если верить прижизненным портретам. Вспомнил, что стоящая перед ним женщина является единственным источником излюбленного пенного напитка, столь милого детям камня на две недели пути в любую сторону и тут же сделал ей предложение руки и сердца. Говорят, свадебная гулянка была похожа своими последствиями на набег переевших мухоморов горных троллей. Хотя несколько представителей этого племени, в общем-то, на торжестве тоже присутствовали, но не могли же они всего вчетвером завалить две шахты, снести ратушу, затопить полицейский участок (и это посреди зимы то!) и водрузить не центральную площадь поселка золотодобытчиков ледяную статую практически голой эльфийки верхом на драконе! Причем этот полумифический ящер, с пригнутой к самой земле шеей, был явно сделан в натуральную величину. Достаточно сказать, что девушка, изваянная из розового льда удобно устроилась на его голове, бесстыдно свесив ноги по бокам морды и являя взглядам полный минимализм своей одежды в районе, скажем так, зоны бикини. Ну это если не считать одеждой символический листок меллорна на самом интересном месте. На бюсте и этого не было, между прочим. Я это точно знаю, видела фотографии скульптуры с разных ракурсов. Они и сами по себе достаточно ценны, как-никак одни из первых фотографий со времен Древних, а уж вместе с изображенным на них бесстыдством так и вовсе уникальны. Впрочем, сей памятник, гм, архитектуры, можно и в натуральном виде посмотреть, если не лень съездить в землю вечного льда, куда впечатленные силой искусства тролли уволокли его с наступлением весны. Чтобы не растаял. Между прочим, целым кланом тащили, почти сотней мохнатых рыл. До сих пор ведутся жаркие споры насчет того, кто именно ту скульптуру создал, как и, самое главное, с кого ваяли…
— Клер, дочка, ты как? — папа видимо сильно обеспокоился моим продолжительным молчанием. Странно. Обычно проявлений не только отцовской, но хоть какой-то заботы от него не дождешься. С тех пор, как мне минуло десять лет, он практически полностью спихнул все проблемы, связанные с подрастающим потомством, на нанятых учителей и гувернанток, а сам почти все время проводит в своем кабинете, совмещенном с кузней и лабораторией. Чего уж он там делает, не признается, но выходит оттуда редко, а вот копии с разных древних фолиантов ему туда курьеры привозят часто. И каждый из них стоит столько, что кому-нибудь победнее потраченной на редкую книгу суммы хватило бы лет на пять обеспеченной жизни. А ведь и правда, чего это я? Обычно такие долгие приступы раздумий и воспоминаний мне не свойственны. Всегда предпочитала действие. Но в теле какая-то слабость и мысли путаются… Неужели напилась? Папа меня прибьет. Ну, выпорет точно, не посмотрит, что девятнадцать лет скоро. Если бы не его человеческая половина, то он мог бы в музее экспонатом работать. Единственный в мире гном, который запрещает своему потомству пить все что крепче воды.
За крохотную рюмку вина, выпитую на выпускном вечере в школе, устроил трехчасовую головомойку, лишил карманных денег два месяца и еще полгода дулся, нехорошо косился и даже обнюхивал в профилактических целях.
— Все нормально, — попытка приподняться провалилась, потолок спальни нашего особняка, (теперь хотя бы понятно, где я), завертелся перед глазами. Руки, ноги, шея, а особенно почему-то пальцы вдруг вспомнили о своем существовании и заныли все разом, а зубы вдруг застучали друг об друга, едва не прикусив мгновенно язык, которой вдруг начал упорно сигнализировать, что его засунули в песок, причем весьма сильно нагретый. — Ооой, как то мне нехорошооо… все ломит… и во рту такая сухость…
У отца, чье лицо все еще висело надо мной, всем своим видом выражая тревогу и заботу, волосы дыбом встали. Не вру. Его густая черная грива, в которой удар сабли завязнет, отчетливо зашевелилась, а от лица, прокопченного солнцем, ветром, жаром горна и пламенем алхимических горелок отхлынула, как показалось, вся кровь.
— Пей! — в губы мне больно ткнулось горлышко какой-то фляжки. — Пей! Пей, дочка, пей! Ради всего святого, не сплевывай, пей!
Я послушалась. Папа хоть и со странностями, но плохого не посоветует. Любит он дочурку, правда как-то странно, на свой лад, но в обиду никому не даст. Когда была маленькой и на меня напала собака соседа, какого-то там аристократа из самой столицы, переехавшего в нашу глухомань из-за последствий провалившейся интриги, он забил его насмерть стамеской, невзирая на то, что тот пытался отмахиваться шпагой. Что с песиком стало — говорят, вообще страшно взглянуть было, я то сама не помню… Потом отца чуть не засудили, но деньги нашей семьи и угроза нанять асассинов, которые быстро бы повывели всех родственничков того идиота, что пускает боевого гоблинодава гулять без ошейника по улице, помогли. Тьфу, какой ужасный вкус крови на языке, он мне что, половину десен снес что ли? Лишь глотке на пятом сообразила, что для разбитой губы концентрация что-то чересчур насыщенная. Создавалось полное впечатление, что я будто полулегендарный вампир присосалась к чьей-то шее.
— Какого демона?! — гнев как обычно придал мне сил, и потолок мгновенно перестал вертеться как танцовщица, исполняющая перед мужчинами нескромный танец, а боль в теле ретировалась куда-то далеко-далеко. Фляжка полетела в одну сторону, пятная ковер и простыни темно-красным, почти черным содержимым, бултыхающаяся во рту жидкость была выплюнута в другую, а отец, хоть его не задело ни первым, ни вторым, буквально отлетел куда-то к дверям и еще в полете наставил на меня чудовищных размеров мушкет. Причем пальцы его на спусковом крючке ощутимо дрожали.
— Ты что делаешь, он же заряжен! — даже с кровати было видно, что полочка с порохом отнюдь не пуста. И примитивность даже не пулевого механизма, устаревшего на добрую сотню лет и исправно служившего еще деду в его нелегком и опасном деле золотодобытчика ничуть не помешала бы этому осадному орудию, а по другому калибр в два кулака, причем полноценных гномьих, назвать и нельзя, разнести мою сильную, но легкую тушку на множество мелких кусочков, которые потом даже с помощью некромантии нельзя будет сложить воедино.
— Клер? — голос отца дрожал, чего с ним не бывало даже в моменты, когда он, куря трубку, работал с динамитом.
— Да? — я зачарованно следила за дулом мушкета, куда при некотором старании, возможно, сумела бы пропихнуть и голову. В пять лет у меня это, кстати, получилось, правда, я с тех пор несколько подросла, но, кажется, древнее ружье тоже увеличилось. Сейчас оно казалось мне даже больше, чем новенькая гарнизонная пушка, завезенная в прошлом месяце в нашу глухомань прямиком из Форт-Дланша, кузнечной
