давал атаман, да никто не позарился на деньги…
…Еще через неделю генерала Юденича изгнали за пределы Псковщины. Питерцы вздохнули свободно.
Так и не удалось Булак-Балаховичу войти в красный Петроград.
Не удалось!
ЗАПОВЕДИ СОЛДАТА РЕВОЛЮЦИИ
Красногвардейцы-железнодорожники Петрограда воевали с белогвардейцами генерала Юденича на бронелетучке.
На железных стенках вагонов их бронелетучки стояли четкие надписи-названия. На одном: «За власть Советов!», на другом: «Смерть врагам революции!»
Командир бронелетучки Григорий Томчук называл эти надписи заповедями солдата революции.
Такие точно надписи он увидел как-то после одного необычного сражения у деревни Антилово поблизости от Петрограда.
Белые наступали…
Широким потоком шла им из-за границы помощь.
Юденич бросил на красную пехоту новое, грозное оружие — танки. Он получил несколько танков «Рикардо» от англичан.
За три года до этого танки появились на Западном фронте. Впервые в истории. Шла великая битва на реке Сомме. Решалась судьба Франции, союзника Соединенного королевства Великобритании, а проще говоря Англии.
Англичане направили танки против лучших дивизий германской армии. Страшные стальные подвижные крепости навели ужас на германских солдат.
Спустя три года белогвардейцы генерала Юденича захотели повторить английский фокус — запугать танками большевиков, навести ужас на солдат молодой Красной Армии.
Ранним осенним утром на пехоту красных поползли стальные коробки. Пехота стреляла. Коробки ползли. Пули сплющивались об их броню.
— Черт-те что ползет! Комод не комод, вроде утюга портновского! Придумают люди! — философствовал курносый солдат, в легкой мерлушковой шапчонке с красной пятиконечной звездой.
Время от времени он слегка высовывался из окопа, пытаясь получше разглядеть изрыгающие пламя и свинец чудовища.
На бронелетучке получили сигнал: не выходя из-за лесочка, ударить из пушек по врагу. Сигналил Томчук. Он устроил на опушке леса наблюдательный пункт.
Трехдюймовки заговорили.
Бронелетучка переменила позицию. Снова несколько орудийных залпов по утюгам.
Утюги ползли по-прежнему — медленно, но безостановочно. Артиллерийские снаряды не причиняли им вреда. До окопов с пехотинцами оставалось недалеко. Из лесу ударили пушки полевой артиллерии.
— С двух сторон бьют, братцы! — крикнул скатившийся на дно окопа курносый солдат.
Рискуя жизнью, он с жадностью наблюдал за танками, за тем, как они на ходу стреляли из орудий и пулеметов и, несмотря на разрывавшиеся вокруг снаряды, упорно ползли вперед.
— Ишь ты, барыня-сударыня! — удивленно закричал курносый. — И пушка не берет! Готовь, братва, русский гостинец — бутылки да лимонки! — потряс он в руке гранату, напоминавшую своим видом небольшую бутылку. — Лимонка в одиночном бою — самое разлюбезное дело! И бутылка не подведет!
— Куда ты, чудило. На такую с лимонкой! Видишь, прет! — испуганно моргал глазами, прислушиваясь к грохоту машин, молоденький пехотинец с марлевой повязкой на лбу. — Тикать надо, пока не поздно! — посмотрел он умоляюще на старшего товарища.
— Я тебе… Сдохнуть раньше времени захотел! От коня да от броневика бежать в бою нельзя, собьют. Сиди на месте, стреляй, покуда патроны имеются.
Он пристроил винтовку поладнее и выпустил по танку несколько пуль.
— И то верно, броневик! Броневик и есть! — крикнул молодой пехотинец.
— Чему обрадовался? Никак знакомого встретил? — усмехнулся курносый солдат. — Стреляй прицельно, а не абы как.
Он снова прильнул к винтовке и не спеша, прицеливаясь, выпускал пулю за пулей. Молодой поглядел на курносого и, подражая ему, стал стрелять по танкам с прицела.
Бронелетучка и полевая артиллерия яростно били по танкам. Снаряды разрывались между бронированными машинами и впереди них.
— Эх ты, мать честная, ловко берет! — кричал молодой пехотинец. — В вилку их! В вилку!
— Ложись, дуреха! Без головы останешься! — сдернул его с края окопа курносый. — На тот свет захотел?
В это время почти у самого окопа взорвалось сразу несколько снарядов. Пехотинцы прижались к сырому дну окопа.
— Знатно лупят! Того гляди, нас накроют! От своих погибнем! — проворчал молодой красноармеец.
Орудийный обстрел прекратился. Над краем окопа клубился густой дым. Сквозь облака дыма и пыли вырисовывался силуэт вращающегося на одной гусенице танка. Его подбили артиллеристы красных. Шагах в десяти беспомощно громыхал, не в силах двинуться ни вперед ни назад, еще один. Он подрагивал корпусом, будто стонал от боли и собственного бессилия. Танки кружились на месте. Издали казалось — большие мухи запутались в стальной паутине невидимого гигантского паука.
Пока два подбитых танка отстреливались из пулеметов от подползавших к ним красноармейцев, два других поспешно удалялись от окопов красных. Вскоре они скрылись в овраге за высоким холмом. Артиллеристы пустили им вдогонку несколько снарядов. Пользуясь короткими перерывами между пулеметными очередями, пехотинцы подобрались к подбитым танкам ближе.
Несколько смельчаков вскочили уже на броню танков. Они воткнули стволы винтовок со штыками в смотровые щели и в отверстия для пулеметов. Моторы заглохли. Танки остановились. Возле уткнувшихся в земляное прикрытие стальных машин копошились пехотинцы. Колотили прикладами винтовок в стенки танков, сбивали на колпаках крышки, кричали:
— Эй, контра, выходи!
В танках молчали.
— Выходи, дура, не тронем!
Ни звука.
— Может, англичан там засел? — высказал догадку паренек с перевязанным марлей лбом.
— Козел серый, козел белый, а дух один! — зло сплюнул другой солдат.
— Нам все едино, что англичанская, что наша гидра! Уголь сажи не белей! — рассеял сомнения паренька дядька лет за сорок в старенькой, измызганной шинельке и большущих на толстых кожаных подошвах ботинках-кораблях явно иностранного происхождения, трофеях.
Сказав это, он с такой силой ударил прикладом по танковой башенке-колпаку, что паренек с марлей на лбу только и успел вымолвить с явным испугом:
— Выдержал?
— Приклад-то?
— Ага!
— Русской работы приклад. Все выдержит. Я вот его, — солдат кивнул на танк, — еще раз по кумполу трахну, не выдержит!.. — сказал он, мрачно усмехаясь, и размахнулся винтовкой для нового удара.
В этот миг на колпаке танка приоткрылась крышка, выпорхнул на воздух аккуратный белый флажок на стальном прутике.
— Пардону просят! — ухмыльнулся дядька и опустил винтовку. — Лежачего не бьют, — сказал он и плюнул с досады.
