— Ты что задумал, товарищ комиссар? — спросили Гаврилова бойцы, увидев дрезину с плакатами.
— Плоха, что ли, передвижная выставка? — Гаврилов хитро улыбнулся.
— Хороша, слов нет! Да куда ее?..
— Отправим к белым. Пусть позабавятся. А то плачут все, в Петроград хотят. Красная гвардия не пускает.
Дрезину толкнули, погнали. Ветер заиграл парусом. Сильнее, сильней… Передвижная выставка комиссара Гаврилова с плакатами РОСТА — Российского телеграфного агентства — помчалась к белым. А те в это время притаились в лесу за поворотом железнодорожного пути. В полутора километрах от бронелетучки.
Ветер работал отлично. Он гнал дрезину вперед и вперед. Вскоре она скрылась за выступом леса, примыкавшего к самому полотну железной дороги.
Все стихло. Бронелетучка медленно катила вслед за дрезиной. Зорко вглядывались бойцы в надвигавшиеся на них густым строем дубы, осины, клены, сосны, ели, березки — несчетное буро-зеленое лесное воинство. Прислушивались к ровному, тяжелому дыханию паровоза.
Белогвардейцы не выдержали. Началась беспорядочная винтовочная стрельба, затарахтели пулеметы.
— Не понравилась выставка! Ишь как разнервничались! — усмехнулся комиссар. — Засекай точки!
Бронелетучка открыла огонь из орудий и спустя несколько минут остановилась возле подорванных рельсов.
Дрезина с плакатами исчезла. Белые успели сбросить ее с железнодорожного полотна. Плакаты унесли. Дрезина пропала, зато белых отогнали.
А все — военная хитрость!
СПАСЕННОЕ ЗНАМЯ
Весну тысяча девятьсот двадцать седьмого года с ласковым солнцем, бархатистым, нежным ветерком, тихую, светлую, теплую, ленинградцы запомнили надолго. Уже с первых месяцев весны они начали готовиться к празднику десятой годовщины Великого Октября.
Десять лет советской власти!
Казалось, еще так недавно гремели орудийные залпы гражданской войны. И вот — уже юбилей.
Шумно в Центральном клубе железнодорожников на Тамбовской улице.
Перед выставкой, устраиваемой к празднику, толпятся паровозники, движенцы, путейцы, связисты, станционные работники.
Здесь много плакатов с лозунгами первых лет революции, гражданской войны. Много фронтовых газет, приказов и воззваний ревкомов, обращений комитетов бедноты, фотографий, архивных документов об участии железнодорожников в февральской и Великой Октябрьской социалистической революциях.
На почетном месте висит знамя. С ним железнодорожники в апреле тысяча девятьсот семнадцатого года встречали у Финляндского вокзала Владимира Ильича Ленина.
В витрине под стеклом лежит большой кумачовый плакат с грозной надписью: «Долой десять министров-капиталистов!»
Его сохранил Голосин, рабочий паровозного депо Ленинград-Варшавский.
Голосин и его товарищи несли этот плакат третьего июля по улицам Петрограда.
Юнкера военных училищ, вместе с обманутыми Временным правительством солдатами и казаками, стреляли в Голосина и его товарищей.
Но пули не испугали питерцев. Они еще больше раскрыли им глаза на Временное правительство — правительство помещиков и капиталистов. Голосин вынес плакат из-под огня и сберег его.
А вот знамя с призывной надписью:
ГРУДЬЮ НА ЗАЩИТУ ПЕТРОГРАДА
Железнодорожники изготовили его однажды ночью в тысяча девятьсот девятнадцатом году в мастерской депо, а рано утром отправились с ним против белых банд генерала Юденича.
Клуб на Тамбовской стал местом встреч участников Октябрьской революции и гражданской войны.
В один из вечеров собрались там старые железнодорожники: Михаил Гаврилов, Григорий Томчук и другие. Гаврилов пригласил Владимира Измайлова.
— Посиди, послушай, как железнодорожники дрались с белыми. Тебе, музейщику, полезно и нам помощь.
В тысяча девятьсот девятнадцатом году Томчук командовал бронелетучкой красногвардейского головного отряда петроградских железнодорожников; Гаврилов был комиссаром.
— Помните, как в Луге вручали нам знамя? — спросил Гаврилов товарищей. — За освобождение города от белых! Помните?
Он встал из-за стола, заходил в волнении по комнате, потом остановился и снова заговорил:
— «Личный пример четырнадцатого головного отряда будет служить путеводной звездой для укрепления великих завоеваний Октябрьской революции», — так писали нам рабочие Луги. Разве это забудешь?
Он помолчал немного.
Товарищи Гаврилова слушали своего друга с удивлением.
Обычно молчаливый, сдержанный Гаврилов был в ударе.
— В начале двадцатых годов отряд расформировали. Знаю, куда сдали орудия и пулеметы с винтовками, знаю, куда передали бронелетучку. А вот боевое знамя пропало, как в воду кануло… Сколько ни разыскивал, не мог напасть на его след. Слыхал, будто передали его в Смольный. Другие говорили — в районный комитет партии. А кто-то советовал искать в штабе военного округа. Вот и найди его! — возмущался Гаврилов.
Долго спорили в тот вечер друзья о том, где искать затерянное знамя. Разговоров было много, но никто толком не мог сказать, где оно сейчас.
Среди спорщиков сидел, почти не принимая участия в разговорах, Владимир Измайлов. Последние годы он с увлечением собирал реликвии, связанные с рождением советской власти, с гражданской войной.
История боевого знамени заинтересовала его.
— Если возьмемся, найдем, — уверенно сказал он.
И поиски начались.
Измайлов, то с Гавриловым, то с Томчуком или еще с кем-нибудь из старых бойцов головного отряда начали обходить Ленинградские музеи, районные комитеты партии, исполкомы, красные уголки, железнодорожные депо, мастерские и службы. Они искали там отрядное знамя.
Так, в поисках, прошел год.
— Надо проверить все железнодорожные станции там, где сражался наш отряд, — порекомендовал как-то Гаврилову бывший командир головного отряда Шаповалов.
