— Не явились к царю с повинной! — гордо закончил однажды свою историю матрос и попросил Измайлова сыграть на гармонике «любимую». Так он называл песню о героической гибели крейсера «Варяг».
Давно утихла гармоника, казалось, забылась и сама песня, а матрос все молчал, думал невеселую думу о последнем параде, о том, что врагу не сдается гордый «Варяг».
Товарищи сидели и ждали, что еще скажет им матрос.
Но он молчал.
Потом вдруг встрепенулся, подмигнул и запел вполголоса.
Слова песни смутили солдат.
пел матрос.
Измайлов сдружился с черноморцем.
Однажды, рассказывая о восстании Черноморского флота, о геройских делах матросов- революционеров, матрос, как бы невзначай, достал из кармана халата спичечный коробок.
В палате курить запрещалось. Солдаты настороженно переглянулись.
Матрос кивнул на дверь:
— Прикройте! Поставьте часового!
Поведение черноморца заинтересовало солдат. Один из них выглянул в коридор, нет ли кого чужого, и занял у двери пост. Тем временем матрос вынул из коробка сложенную в несколько перегибов голубенькую бумажку, развернул ее и подозвал товарищей поближе к койке.
На потертом, с прожженными краями листке были напечатаны стихи.
— читал тихонько матрос.
— Это русская «Марсельеза», — сказал он солдатам. — Ее пели в тысяча девятьсот пятом году. Пели там, на баррикадах. Матросы и рабочие…
Измайлов и его товарищи слышали эту песню и раньше, но сегодня она зазвучала совсем по-другому, будто они услышали ее впервые.
Солдаты попросили прочитать еще раз. Матрос улыбнулся.
— Доходит?..
— Дай подержать! — Измайлов протянул руку,
— Подержи!
Прочитав про себя, Измайлов вернул листок матросу.
— Чтобы никто ни гугу! Могила! — погрозил матрос пальцем, свернул листок в несколько перегибов до прежнего крохотного объема и сунул его обратно в спичечный коробок.
Солдаты глядели на черноморца с восхищением.
Это была первая листовка, которую Измайлов держал в руках.
После ему приходилось читать много других, более сильных по содержанию и более важных, но ни одна из них не могла произвести на него такого глубокого впечатления, как та, которую показал ему матрос-черноморец в конце тысяча девятьсот шестнадцатого года.
Мужественные, суровые слова «Марсельезы» запали в душу Измайлова и раз навсегда определили его жизненный путь солдата-революционера.
ДВА ГРЕНАДЕРА
Весной тысяча девятьсот шестнадцатого года под прикрытием Черноморского флота русские высадили десант в Малой Азии, у турецкого города Ризе.
Солдат и офицеров перебросили на берег на плашкоутах — длинных, на вид неуклюжих, но очень удобных для десантных операций баркасах.
Лошадей опускали с кораблей прямо в море. Широкие полосы из плотного брезента проходили под животами лошадей у передних и задних ног и скреплялись над спинами животных тонким тросом с крючком. Получалось нечто вроде лямок, на которых лошади повисали над палубой корабля, как только кран захватывал крючок с тросом и приподнимал груз кверху.
Судовая команда быстро переносила краном лошадей за борт корабля, в воду. Брезентовые лямки под брюхом животных опускались вниз, и лошади, почуяв свободу от стеснявших пут, плыли к берегу. А там уже поджидали их кавалеристы.
Приморский городок удивил русских солдат. Его улицы карабкались по склонам гор чуть ли не до самых вершин. Все дома, как бы они высоко ни находились, тонули в ярко-зеленом кружеве южных деревьев.
Пальмы, чинары, гранаты, грецкий орех, самшит, высокие кипарисы и апельсиновые деревья стояли рядом с магнолиями, низкорослым лавром и миртом. Казалось, что они вырастали прямо из скал. Но это только так казалось.
Измайлов жадно приглядывался ко всему и вскоре узнал, что жители города много лет поднимали на своих плечах и спинах землю в мешках на горы. Здесь уже были подготовлены небольшие, узкие площадки, выдолбленные в скалах.
Если не удавалось соорудить площадку, люди насыпали толстым слоем принесенную снизу землю на гладкие кровли своих домов и удобряли ее. Затем сажали на этих клочках искусственной почвы молодые деревца.
Проходили годы, деревья разрастались и превращались в настоящие висячие сады. В сады, которые как бы висели над домами, карабкающимися по склонам гор.
Сады на малейших уступах скал. Сады на крышах домов, стены которых обвиты сплошным зеленым ковром плюща с пятиугольными листочками. Эти листочки напоминали маленькую руку с пятью пальцами, руку человека, создавшего все эти сады. Таким представился Измайлову турецкий город Ризе.
Пока с моря высаживалась кавалерия, берегом подошла пехота. Она соединилась с кавалеристами и после упорного боя заняла Ризе. Вместе с казачьим полком в город вошел разведчик Владимир Измайлов.
Здесь он пробыл недолго и вскоре вместе с полком попал на левый фланг фронта, где в то время шли тяжелые бои.
Все лето, осень и часть зимы он провел в горах, охраняя то, что на языке военных называлось линией русских войск. В действительности это была не линия, а беспорядочно разбросанная по взгорью сеть небольших окопчиков на три, четыре, а то и еще меньшее количество солдат. Сложенные из каменных глыб, они лепились по уступам гор то по два-три рядом, то один над другим, насколько мог охватить глаз.
