сознании…
— С пани Залесной, — вклинился Янда, — вы расстались во дворе. Что делали потом?
Потребовалось некоторое время, чтобы Яначек, разгоряченный монологом, среагировал на этот простой вопрос.
— Пошел прогуляться, — ответил он вяло.
— Куда? Ведь ворота уже были заперты. Вы пошли вместе с Залеской через барбакан?
— Нет… Должен вам признаться в одной мелочи. Дело в том, что я умею открывать ворота. Чтобы справиться с этими допотопными запорами, много умения не надо. До того вечера об этом никто не догадывался. Но едва я… ну, немного отогнул засов, — появился этот недоношенный паршивец Бенеш. Хитро ухмыляясь, он попросил, чтобы я и его выпустил наружу. Что мне оставалось делать… Он направился вниз, к деревне, а я в другую сторону. Там над заказником есть горка, с которой открывается красивый вид… Словом, небольшая вечерняя прогулка. Ведь я романтик по натуре.
— Когда вы вернулись?
— Примерно через полчаса. После девяти. Сразу же отправился в свою конуру, которую делю с Беранеком. Моего соседа не было дома. Я немного почитал и уснул.
— Знаете, когда вернулся Беранек?
— Когда он пришел, то разбудил меня. Но сколько было времени, не имею понятия.
— Больше никого вы не видели, ничего не слышали?.. А когда стояли у дверцы, не заметили пани Альтманову?
Яначек отрицательно покачал головой.
— Благодарим. Мы с вами еще встретимся.
— Я очень огорчусь, если этого не произойдет, — очкастый человечек поклонился, прощаясь.
— Когда Седлницкий говорил о шуте, — заметил после его ухода Коварж, — то он определенно имел в виду этот хилого романтика.
6
С Беранеком была сплошная морока. Отвечал он односложными фразами, и каждую из них приходилось тащить клещами.
Одет он был так нелепо, что это потрясло даже Янду, привыкшего за многие годы работы ко всему. Самыми приличными были джинсы — грязные, оборванные, заправленные в высокие ботинки с потрескавшейся кожей неизвестно какого года выпуска. Но это было ничто по сравнению с неописуемой робой, похожей на рубашку русского крепостного крестьянина прошлого века, подпоясанной жеваным ремешком. Впечатление дополняли густая смолисто-черная борода, полотняная кепка со сломанным козырьком, которую Беранек снял только после того, как ему напомнил об этом Коварж, и подстриженные под горшок волосы.
«Ниже пояса, — размышлял Янда, — похож на ковбоя Вили, золотоискателя из Эльдорадо, а выше — на бурлака с Волги. Нарядился для нас. Не доставлю ему радости, не буду обращать внимания».
Из ответов, состоявших в основном из междометий, удалось выяснить, что из замка Беранек ушел около восьми, в ресторане увидел Квазимодо а подсел к нему. Примерно в девять появился Дарек Бенеш а вслед за ним — Марин Залеска. Описание вечера, но существу, совпадало с показаниями Седлницкого. Ресторан покинул в полночь, поднялся к домку по косогору и сразу пошел к себе. По дороге никого не видел, ничего не слышал. Да, Яначек был дома и спал.
— У вас есть собственный взгляд на это трагическое событие? — спросил после длинной паузы Петр Коварж, потому что Янде этот волосатик уже так надоел, что у него пропала охота задавать вопросы.
— Нет.
— Но узнав об убийстве… должны же вы были подумать хоть о чем-нибудь.
— Не должен.
Коварж бессильно развел руками.
— Пан Беранек, — обратился к нему Янда, — есть у вас какой-нибудь другой костюм, кроме того, в котором вы нас посетили?
— Ну.
— Почему же вы его не надели?
— Не годится для общества.
— А для чего годится?
— Для путешествий.
— Хм. Что это за костюм?
— Штормовка.
— В таком случае хорошо, что вы надели свой выходной костюм, — вздохнул Янда.
— И я говорю, — кивнул довольный Беранек.
— В штормовке его сюда не пустили бы, — процедил Коварж. — Итак, подведем итоги: за весь вечер, от вашего ухода из замка до возвращения, из своих сотрудников вы видели только Седлницкого, Бенеша и Залеску.
— Этого я не говорил.
— Как не говорили? — разозлился поручик.
— Так вы же меня не спрашивали. Только о том, встречал ли я кого-нибудь по дороге туда и обратно.
— Значит, вы видели еще кого-то? — Коварж с трудом овладел собой.
— Ну. Ту пышку.
— Которую?
— Лудвикову. Стояла и смотрела в ресторан через окно.
— Вы выходили наружу?
— Ну. Помочиться.
— Сколько было времени?
— Примерно четверть одиннадцатого. В десять я глянул на часы.
— О чем вы говорили?
— Ни о чем. Она меня не видела.
— Как это не видела?
— Стояла у углового окна как приклеенная и пялила глаза внутрь.
— Что вы подумали?
— Ничего. Я о своих маленьких потребностях не размышляю.
— Хватит! — Янда неожиданно закричал так, что Коварж и Чап вздрогнули, но Беранек даже не моргнул. — Или вы будете давать показания как следует, или мы вас оставим здесь! Доводов найдется не меньше десяти!
Беранек открыл было рот, но передумал отвечать. Капитан закурил и несколько раз глубоко затянулся.
— Как вы думаете, кого она высматривала? — продолжал Коварж.
— Скорей всего кого-нибудь из речников. Среди них есть симпатичные.
— Это вы подумали тогда?
— Ну.
— Потом вы ее уже не видели?
— Нет.
— Еще раз подведем итог, — вздохнул поручик. — По дороге в ресторан из своих сотрудников вы не видели никого. «В раю» — Бенеша, Залеску и Седлницкого. Примерно в четверть одиннадцатого снаружи вы увидели Лудвикову, но она вас не видела. По дороге домой — снова никого. Так?
— Так.
