– Ты видел? – спросил меня пораженный Егор.
– Видел… Раньше они прыгать не умели…
Подтянулся немного и захлопнул дверцу кузова. Похоже, наше положение ухудшается… Хотя куда уж хуже?
– Все, закрываемся, – махнул я рукой, отползая подальше.
– Подведем итоги? – спросил чуть позади меня дядя Коля, пополняя свою винтовку патронами.
– Потерь нет… – сказал я, – только нервы и патроны… С автобусом свяжитесь.
– На кой ляд? Через минуту у них будем.
Самым сложным оказалось переехать на другую сторону дороги. Там был такой затор, что даже мотоцикл не проедет. И при этом кто-то постоянно пытается выехать их всего этого, ни с кем не считаясь, только ухудшая положение. И все равно выход нашелся. Артем протаранил брошенную иномарку и на несколько секунд проделах проход на другую сторону. Правда, пришлось тащить эту машину перед собой, жутко скрипя и кряхтя на всю дорогу. Там же в нас чуть легковушка какая-то не врезалась, когда мы уже на тротуар выехали. Пронеслась мимо нас и в памятник героям Великой Отечественной войны врезалась. Артем едва затормозить успел, чтобы увернуться. Потом немного повернулись, сбросив машину с бампера, и вот двор заехали.
Наш автобус вроде как целый стоит. Во дворе несколько мертвецов своих упокоенных товарищей поедают, но на автобус внимания не обращают. Зато, как только мы заехали, сразу отношение изменилось. Неуклюже переставляя ноги и роняя изо рта куски мяса, мертвяки попытались на нас напасть. Артем всех их сразу снес, даже не притормозив. Зато дядя Коля стал ругаться, говоря, что теперь придется их с бампера соскребать, а мы и так его порядочно изуродовали.
– Двадцать сорок шесть, – сказал Артем, открывая дверцу.
– Чего?
– Двадцать минут, сорок шесть секунд мы отсутствовали.
– Всего-то? – мне показалось, что этот ад три года длился.
– Зомби еще есть? – сразу деловито дядя Егор осведомился.
– У подъезда один топчится… Остальные, похоже, к Победе оттянулись.
Конечно, там такой бредлам, что даже здесь слышно. Для мертвяков это все равно что объявление «Кушать подано».
У нас тут тише немного было. Вот когда мы высадились из грузовика, все целые и живые, когда девчонки встретили нас радостными воплями, тогда я понял, что не зря все это мы сейчас творили. Наверное, один из самых счастливых моментов жизни человека – это когда ты приходишь домой, усталый разбитый внутренними и внешними проблемами, а тебя встречает любящая семья. Вот в такие моменты и понимаешь, как мало надо в жизни для счастья. Я вот сейчас чувствовал примерно такое. Мы смогли, мы все это пересилили, чтобы можно было вот так порадоваться, что все живы. Я приложу все усилия, чтобы мы выбрались… Выбрались все вместе, не оставив здесь никого и ничего.
– Артем, в автобус, – сказал я, когда все немного успокоилось, – заводи мотор и готовься к отъезду.
– Егор, Сашка, в дозор, – расставил часовых, – за съездом на Победу особенно… И с тем мертвяком разберитесь.
Черт, ноги как каменные, а у горла ком ни туда, ни сюда… Без сил присел на подножку Урала и прикрыл глаза, спокойно слушая, как Николай командует, какие куда мешки распихивать. Один раз рядом грохнул выстрел, но дальше не последовало, поэтому я даже подниматься не стал.
– Миш, можно тебя на секунду? – спросил Сергей.
– Ага, сейчас… Только воды глотну…
Он меня отвел к кабине Урала. В кузове ребята уже считают, чего притащили.
– Что это было?
– Где?
– В супермаркете! Что с тобой произошло? Думал, ты хороший парень…
– А теперь решили, что ошиблись?
– Да… То есть нет… Нет, не то хотел сказать… Ты какой-то не такой там был. То, что ты там творил, это ужасно было. Как вообще так можно было? Мы ведь люди, а не звери. А ты тыкаешь оружием в людей, отказываешь в помощи… Почему? Чем те люди хуже нас? Почему мы не могли им помочь? У нас же была такая возможность…
– Все, я понял… А теперь дайте я скажу. Весь этот мир летит к чертям. А я не хочу лететь вместе с ним. И те люди не хотели. И те, что приехали сюда, тоже не хотят. И я им обещал, что мы выживем… И мы выживаем, твою мать! Поймите, что нет никакого этого гуманизма, добродушия, свободы слова… Все это заскоки нашей цивилизации, которая нагромоздила вокруг себя столько всякой ерунды. что мне удивительно, почему мир рушится сейчас, а не двадцать лет назад… И я не могу думать о каждом человеке! Я не имею на это право! Вот мои люди! – ткнул я пальцем в сторону машин, – О них я думаю! И все! Вы думаете, мне было не больно обрекать тех людей на смерть? Больно… Очень больно было. Я до конца жизни буду их вспоминать. Но я помог своим людям! Я взял этот грех на себя, чтобы они могли прожить еще несколько дней! И ваша дочь в том числе! Вы говорите, помогать другим. А кто нам поможет? Чтобы мы принесли сюда, если бы я отпустил тех парней с консервами, если бы поделился с другими?
-Но ведь есть другие способы… Нельзя же вот так глотки грызть…
– Может и есть… Но сейчас не время их искать! Поймите, мы уже не живем. Мы выживаем… А это совершенно другое. И мы будем выживать дальше… Я им обещал, что мы сможем… И я сделаю все, чтобы так и было. Мир гибнет, но мы не будем умирать вместе с ним. Сейчас даже не каждый сам за себя, сейчас «умри ты сегодня, а я завтра».
– Мальчики, у вас все хоршо? – это Мария Антоновна подошла. У нее в руках нам по бутерброду. Вот спасибо…
– Да, у нас все хорошо, – сказал я, – просто о ерунде говорили. Так ведь? – и протянул Сергею руку.
Сергей смотрит так странно на меня… Даже не на меня, а на жену свою… Задумчиво как-то.
– Так, – сказал он, решившись, а потом тихо так добавил, словно мне одному, – за семью я готов… – и пожал руку.
– Мы все одна семья, – так же тихо я ему ответил, – и крепче быть не должно.
Он увел жену в автобус, а я остался стоять… Меня немного замутило… Опять все эти образы в голове всплыли… Кровавые, несчастные… А надо всем этим огромный всадник в черном плаще и его огромное копье с зазубренным наконечником мне в грудь метит…
– Выпей, – раздался голос над ухом.
– А? – поднял я голову. Видение рассеялось так же быстро, как появилось.
– Выпей… – и дедя Коля протянул мне початую бутылку водки, – для смелости.
– Не… Я не пью…
– Выпей, я сказал! – смешно-серьезным голосом он мне велел, – хоть ты и командуешь, но я то старше. Изволь подчиниться. Я же тебе не нажраться предлагаю, а просто глотнуть…
Чуть поколебавшись, я взял у него бутылку и сделал глоток. Рот и горло словно огнем обожгло… Глаза заслезились, даже закашлялся. Дядя Коля соо смешком меня по спине похлопал. Хотя в голове чуть посвежело… Зато желудок возмутился…
– Знаешь, когда мой отец во Вьетнаме служил…
– Служил?
– Не совсем. Его направили вроде как мосты строить, а на деле учить местных обращаться с оружием… Да… Славно он там поработал. Рассказывал, что один раз четыре его хлопца прогнали американскую роту… Потом те еще орали по радио, что два полка вьетнамцев устроили доблестным американцам засаду… Убито пятнадцать американцев и две сотни вьетнамцев. А на деле у одного нашего щепкой скулу разорвало… Но я не про это… Он мне один раз историю рассказал. Подняли их как-то по тревоге, погрузили в машины… И тут он видит, как вьетнамцы пленных американцев заставляют по минному полю бегать. Ну, мой отец тоже солдат. Выскочил, орет, руками машет… Хай до небес поднял. А на деле оказывается, что это экипаж сбитого вертолета, который расстрелял колонну беженцев. И вот кто
