– Вы же вроде как карбюратор еще должны разбирать! – удивился я, незаметно заглядывая через плечо. Вдруг там еще кто-нибудь стоит. Не хотелось проводить референдум из-за пленника.
– Привычка бывалого охотника… Шум услышал, решил проверить. А это вы что-то копаетесь. Я вон пока с теми дружками разберусь – с этими словами он ткнул в мертвяков стволом автомата, – а вы возьмите веревки, сколько вам надо. Катушка на Урале…
Такие штуки иногда ставили на вездеходах, чтобы вытащить их, если куда провалятся. А дядя Коля себе сам такую поставил, самодельную. Трос со стальной вставкой для крепости, со свинчивающимся крюком. Мы клещами из ремонтного набора отрезали, сколько надо, даже чуть побольше. Но, здесь очень уж экономить не стоило. К этому времени к нам присоединился Егор, тоже еще зевавший после непродолжительного сна. Идея повешения ему тоже пришлась, так он был единственным, кроме меня человеком, который видел, что натворили вбратки в квартире Семена.
Когда наш пленник понял, что мы уже решили, как с ними поступить, то заметно побледнел. Хотя бледность из-за кровопотери несколько портила эффект, но на такие вещи я не обратил внимание. Да и выглядел он гораздо хуже. Некогда белая рубашка, в которой мы его и поймали, теперь насквозь пропиталась кровью. Повязка, которую он нелепо соорудил из штанины своих же штанов, никуда не годилась.
– Егор, табличка готова?
Он кивнул и показал кусок картона, на котором жирно фломастером вывел «Убийца и насильник». Бандит как увидал ее, так совсем скис, хотя марку держать старался. Только смотрел на меня, как Ленин на буржуазию, мечтая разорвать мне горло.
– Самосуд решил устроить? – поинтересовался он, когда я встал перед ним,
– давай, очень по-мужски…
– Не тебе говорить, что такое мужчина и чем я от него отличаюсь… Встал!
Он попытался подняться, но почти сразу же упал на колени. Потерял слишком много крови, чтобы полностью координировать свои движения. Вполне вероятно, что еще и какую-нибудь заразу подцепил, только здоровье ему все равно уже не понадобится. Молчаливо приложив свою ногу к его пятой точке, я чуть сменил точку опоры и одним ударом выкинул его из автобуса наружу. Дядя Коля с Егором его там под руки подхватили и повели к ближайшему фонарному столбу. А я пока веревку приготовил. Со второй попытки мы перекинули через перекладину и приспустили вниз.
Дядя Коля быстро смотал скользящий узел. Бандит все порывался сбежать, неуклюже дергаясь, пока дядя Коля перекидывал веревку, но с простреленным плечом и общей кровопотерей это было не то, что нелегко, а просто невозможно. Когда мне уже надоели его дерганья, я приставил ствол дробовика к его заду, пообещав разрядить туда всю обойму, если он немедленно не успокоиться. Такая угроза на него подействовала почти сразу же, и бандит затих, покорно ожидая своей участи.
– Не надо… Я больше не буду, – единственное, что он пискнул.
– Ясен пень, не будешь, – сказал охотник, надевая ему петлю на шею.
На шею ему петлю нацепили и чуть затянули, чтобы не соскочила. А потом взялись за другой конец веревки.
– Давай ребята, только не резко, а то он себе сразу шею сломает… – наставлял дядя Коля.
– Вы думаете, что лучше меня, – в последнем, предсмертном отчаянии, выплюнул он, смотря прямо на меня, – ты ведь такой, если не еще хуже. Да, я насиловал и убивал, но не притворялся, как ты. Тебе ведь все это нравиться, не так ли? Чувствовать себя хозяином положения, судьбы других людей? Нравиться? И все мало, чем больше власти, тем больше хочется. Ты будешь еще хуже меня.
– Притормози, – отпустил я веревку и остальным велел.
– Зачем тебе меня вешать? – продолжил Ахмед, думая, что задел меня за живое, – Тебе это не выгодно.
– А я не гонюсь за выгодой. Я вешаю тебя только потому, что ты убийца, насильник и просто жуткая мерзость, мешающая жить остальным. Это не убийство, а спасение, но не тебя. Хотя… Ты прав в одном, вешать тебя я не буду.
Широкая улыбка на лице Ахмеда была полной противоположностью удивленным и даже разочарованным лицам моих друзей.
– Придержите его…
Больше заинтригованный, чем понимающий, что случилось на самом деле, Николай помог мне. Сняв петлю с шеи Ахмеда, я расширил ее и провел под мышками, после чего снова закрепил.
– Теперь подтягивайте, – махнул я рукой, – только невысоко…
В результате ноги Ахмеда стали болтаться где-то в метре от земли. Егор с Сашкой вообще ничего не поняли, а Николай присвистнул.
– Надо же додуматься… Чем же он тебя так разозлил.
А потом кивнул на вылезающих из подворотни мертвяков. Штук восемь, не меньше. Один немного опережал других, метра на три или четыре. Теперь уже стали понимать, что я задумал. Только вот друзья мои в шоке это осознавали, а Ахмед со страхом.
– Видать, на вопли нашего подвешенного пришли, надо бы их тоже упокоить…
– Не за чем. Грузите пока людей, а мы с этим пока разберемся.
Колени Ахмеда болтались где-то ниже моего подбородка. Я ему заранее нарисованную табличку на шею повесил, а сам сказал:
– Я же тебе обещал, что ты меня еще на том свете помнить будешь…
– Я к тебе каждую ночь приходить буду, – прошипел он мне.
– Приходи. Я тебя и во сне мертвякам скормлю…
Мертвяки топчутся неуклюже по двору, пока никого не замечая. Наши уже почти погрузились, только меня ждут. Сашка внутри автобуса что-то шепотом разъясняет, из-за стекла ничего не слышно. Мария Антоновна глаза своему сыну маленькому закрыла и с таким ужасом смотрит, словно я на самом деле что-то плохое совершаю. Но ведь это он в этом виноват, я не заставлял его все это творить. Он сам совершил все эти злодеяния. Поэтому, если вас что-то не устраивает, просто старательно не замечайте подвешенного Ахмеда…
– Удачи тебе, – ткнул я его под ребра пистолетом.
Потом встал рядом и выстрелил в воздух. Мертвяки как один повернулись ко мне… Но мне до автобуса два шага… Ахмед вроде как проклянуть меня собрался… Да мне все равно на твои проклятия.
Спокойно залез в автобус, ни разу не оглянувшись. Мертвяки уже почти до подвешенного добрались.
– Трогаем? – спросил Артем.
– Погоди немного…
Первый мертвяк уже подошел… Ахмед вроде как оттолкнуться старается, но он его за ступню поймал и вырвал зубами кусок мяса. Ори, конечно, остальные быстрее сбегутся… Вон еще один подошел и в другую ступню вцепился. Жестоко, конечно, но он это заслужил.
– Эта веревка крепкая? – спросил я у дяди Коли.
– Урал выдерживала… – ответили из рации.
А мертвяки Ахмеда крепко за ноги держат, да и обгрызают их… Даже уже мне дурно стало, его вопли проникали сквозь стекло и заставляли дергаться, настолько полными боли и ужаса они были.
– Все, поехали… – толкнул я Артема, – нельзя больше это слушать.
– К Круизу?
– Давай туда. Все равно ближе всего. Да и там заправка рядом.
– Так через Театральную… Не боишься? Стреляли-то как…
– Часа в четыре закончили, с тех пор тихо… О! Да тут кофе! Я себе налью чашечку?
– Давай… И мне заодно…
Заинтересованный кофе, и полностью переключив на него все свое внимание, я даже не сразу заметил, что автобус уже отъехал. Окончательно проснувшись от пары чашек этого напитка, я увидел, что мы уже едем по улице, наполовину расчищенной от брошенных машин. Все эти ненужные теперь произведения автопрома были сброшены с одной из полос в сторону. С разбитыми боками, капотами и багажниками, они выглядели так, словно их пинали гигантские футболисты. Наваленные друг на друга и
