не представлял серьезной угрозы, не мог даже как следует укусить.
Вертолет, подлетевший со стороны центра города, солдаты приветствовали бурными аплодисментами и радостными криками. Словно красуясь, машина, с подвешенными под крылышками ракетами, сделала круг над Кремлем, после чего обрушилась на толпу мертвецов на дороге. Первый залп был особенно мощным, там оставались еще брошенные машины, с бензином в баках и смазкой в моторах. Шрапнель, яростно воя, пробивала тонкие корпуса машины, воспламеняя остатки топлива. Те, в которых бензина оставалось мало, ярко пылали, стоя на асфальте и поджигая отлетающих от разрывов мертвецов. В которых было хотя бы полбака, расцветали красивыми, ярко желтыми или красными цветами, только прибавляя шума ко всеобщему грохоту. Оставляя инверсионные следы, ракеты падали в самые скопления мертвецов, раскидывая куски мертвой плоти далеко в стороны. Одна ракета прошла выше, пилот несколько промахнулся, и угодила в стены ближайшего дома, почти полностью ее обрушив.
Уже после первого взрыва мертвецы начали расходиться, злобно воя и поглядывая на небо, откуда на них, словно орел, набросилась боевая машина, до которой ни дотянуться, ни допрыгнуть. Некоторые, немного отъевшиеся, быстрыми скачками удалялись под защиту стен домов, но большая часть мертвецов не была способно быстро перемещаться и едва передвигала ноги, хрипя и натужно воя. Зомби толкали друг друга, впивались в спины шедшим впереди, угрожающе рычали и махали руками с посиневшими пальцами. Упавших даже не думали обходить, затаптывая многочисленными ногами. Один зомби, бывшая старушка лет шестидесяти, так и оставшаяся в домашнем халате, медленно шла, охваченная пламенем горящей машины, при этом так душераздирающе воя, что перепонки лопались. Скрытые от разлетающихся во все стороны осколков склоном вала, мы могли наблюдать лишь отдельные картинки и растущие столбы черного дыма, поднимающиеся почти вертикально вверх. Выехать не могли, своя ракета могла бы случайно угодить в любую из машин, поэтому просто ждали, пока вертолет отстреляет боезапас.
– Пошли! – велели пилоты по рации, – мертвяки разбегаются во все стороны, кроем их пулеметами, а так дорога свободна.
Меня во время погрузки сунули в грузовик с открытым верхом, где уже успели рассесться пехотинцы, остатки контрактников, служивших в рязанском гарнизоне. Кузов был сделан по старинке и на мой вкус, совершенно гадски. Скамейки для сиденья, уже давно отполированные многочисленными пятыми точками, до нас трясшихся в этих машинах, располагались вдоль бортов, поэтому сидеть было можно только спиной к улице. И конечно, если мертвяк заберется внутрь, увидеть его можно было только когда он вцепится кому- нибудь в спину. Место мне, конечно, уступили, но отсутствие хоть какой-то крыши плохо сказывалось на нервах, заставляя постоянно крутить головой, убеждаясь, что ни один мертвяк не повис на стенках кузова и не хватается за деревяшки, подтягиваясь вверх с твердым намереньем вцепиться в затылок именно тебе. Хотя можно было оглядывать окружающее пространство, изогнув шею под определенным углом.
Асфальтовое покрытие дороги превратилось, конечно, в нагромождение обломков различного размера, от мелких кусочков до целых плит, отколовшихся от земли в результате взрывов. Машины, сделанные по принципу вездеходных, вполне могли ехать по такой дороге, хотя их и заметно трясло. Главное, что практически все окружающее пространство было усеяно разодранными телами, ни одного целого я не заметил. С отодранными руками и ногами, распоротыми животами, зомби валялись по всей дороге, путаясь подняться или отползти от колес грузовиков. Шины были военными, ненакачиваемыми, сделанные из одного куска резины. Ни одна гражданская машина здесь бы не прошла, изодрав все колеса об осколки костей, теперь так неприятно потрескивавших под тяжелыми грузовиками. Мертвых зомби, как я и думал, оказалось мало, по большей части в этом адском крошеве тел все шевелилось и пыталось отползти Жуткие оскалы обгорелых черепов, с содранной кожей и вытекшими от жара глазами торчали, казалось, отовсюду. Из, казалось, совершенно искрошенных куч мяса неожиданно появлялись обгорелые руки, хватавшиеся плохо послушными пальцами за любые выступы, тащившие за собой искореженные куски фарша, в которых с трудом угадывались очертания человеческого тела. Какофония смерти, развернувшаяся прямо у нас на глазах.
А вдалеке, на крышах зданий, ничуть не скрываясь, словно уверенные в том, что стрельбы не будет, страшно выли мутанты. Не меньше десяти перекачанных монстров, не похожих ни на одно живое существо и состоявшие, казалось, только из мышц и зубов, в полный рост, опершись на все четыре конечности, выли в унисон, кошмарно напоминая волков. Выли без легких, так, как воет ветер, залетев в лесную чащу. Злобно и не похоже ни на один другой звук. Вой, казалось, пробирался сквозь каждую пору в теле, забираясь под одежду и кожу, сжимая сердце и душу ледяной рукой. И даже зная, что в руках автомат, сам сидишь в безопасной машине, а вокруг полно товарищей, которые помогут отбиться, начинаешь бояться. До онемения в мышцах, до стучащих коленок и клацающих зубов. А в голову пробирается только одна, немая, лишенная звуков мысль, в то же время звонкая и яркая, как неоновая реклама – «нам не победить, они слишком другие, чтобы с ним сражаться».
Пилоты, словно почувствовав этот заразный ужас, развернули свою машину, до этого спокойно висевшую над Кремлем, и шарахнули по зданию разрывной ракетой, оставив на месте крыши большой, дымящийся пролом, края которого продолжали медленно осыпаться. Я не обольщал себя мыслями о том, что мутанты погибли от взрыва, реакция у них даже лучше человеческой, а болевой порог, как и у зомби, фактически отсутствует. Им ничего не стоило спрыгнуть с крыши, увидев отделившийся от вертолета огонек. Что такое ракета они наверняка знают. И научились их опасаться.
Зато вой прервался, а вместе с ним отступил и страх, вновь вернув в сердце надежду. Все же мы выполнили задачу и выбрались из Кремля почти без потерь. Один из особо опасных участков в городе ликвидирован, превратившись из яркого, помеченного красным, пятна на общей зоне, ослаб до обычного уровня опасности, ничем не выделяясь из общего положения чрезвычайной ситуации.
Военная колонна растянулась в узкую цепочку, стараясь не задевать брошенные машины и остатки укреплений, в самом начале возводившихся в глупой попытке остановить распространение заразы. Первым шла БМП, с приделанным впереди мощным ковшом, под которым, в теории, должны были срабатывать любые установленные на дороге мины. Дальше выстроилась почти все остальные боевые машины, после шли грузовики с трофеями и пленными, потом грузовики с военными, отрядами мародеров и освобожденными рабами бандитов, а замыкал всю колонну БТР, на крыше которого установили АГС.
Внешний эфир молчал, ловя только отдельные, отрывочные фразы, большей частью непонятные без общего контекста, принадлежащие, наверное, выведенным отрядам заводских. Кто эти ребята вообще такие, я ни разу не видел. База их основывалась на мощном, стратегически важном заводе, построенном еще в советское время едва ли не в самом центре города. Почему именно там, я не знал на сто процентов, в пригороде было бы гораздо удобнее и безопаснее. В любом случае, даже про сам завод достоверно известно очень мало, в большинстве своем такие же слухи и недостоверные сплетни, как и вообще про любой объект в России, относящийся к делам обороны страны. Известно, хоть и не достоверно, что так собирались какие- то части от стратегических ракет или какие-то элементы для управления ими. Один мой знакомый, раньше живший в домах неподалеку от него, рассказывал, что подземные корпуса и бомбоубежища этого и так громадного здания тянуться чуть ли не на весь квартал. И иногда, неизвестно, то ли во время учений, то ли каких-то испытаний, там все оживает и начинает страшно шуметь, что слышно особенно хорошо в подвалах домов. По его словам иногда даже страшно становится, как бы ни развалился фундамент от такого напряжения. Страшно даже подумать, какие у них там могут быть запасы и снаряжение. Хотя, если брать с другой стороны, при нынешнем подходе любого начальства к любому объекту, главной задачей всегда становится собственная нажива, поэтому если бы там и было что-нибудь очень ценное и важное, давно уже перекочевало в другие руки, заодно сильно утяжелив карманы начальства бумажными купюрами. Интересно, а проводили ни заводские расстрелы среди «варягов», как презрительно называли солдаты командиров, больше заботивших о собственном кармане, нередко даже приезжих, совершенно не думавших о той работе, которой должны были, по идее, заниматься.
Первых заводских мы встретили на той же площади Ленина, на скорую руку организовавших блок пост возле полуразрушенного памятника вождю революции. Здесь тоже было множество мертвецов, но уже в большинстве разогнанных с дороги. К этому делу заводские подошли творчески, разместив на открытой грузовой платформе, пристегнутой к фуре, старую четырехствольную зенитную пушку, пролежавшую на хранении, судя по виду, лет шестьдесят, никак не меньше. Гильзу снарядов, размером с человеческую руку от кисти до локтя, усеивали асфальт возле машины. Стреляли, похоже, как только услышали взрывы около Кремля, потому мы ничего и не знали, как и когда нам зачистят дорогу. На дороге лежало не меньше сотни
