нашего канадоведения, а Канада действительно очень интересная страна - не понимая ее, невозможно понять Америку.
V.
Арбатов говорит о советском после в Канаде, но не может вспомнить его имени. В памяти остался только один посол СССР в Оттаве, его имя вошло в историю. Посла звали Александр Николаевич Яковлев, и в Канаду он был отправлен с должности заместителя завотделом пропаганды и агитации ЦК КПСС после скандальной статьи «Против антиисторизма», опубликованной осенью 1972 года в «Литературной газете». Статью принято считать классикой советской русофобии - ну или либеральной публицистики, в зависимости от взглядов оценивающего.
– Я считаю, это была очень правильная статья, - говорит Арбатов. - В начале семидесятых совсем подняли голову почвенники, русофилы, и им нужно было ответить. Решился на это только Яковлев, и это стоило ему места.
– Так получилось, что через несколько дней после этой статьи мы встретились с Яковлевым в кабинете Брежнева. Начиналась подготовка к празднованию 50-летия СССР, и нужно было обсудить что-то, связанное с докладом. Зашла речь о статье Яковлева. Брежнев ему говорит: «Ты, конечно, совершил ошибку. Но я знаю, что ты хотел только добра, поэтому ни о чем не думай, работай дальше». И обнял его. А на следующий день появляется постановление Политбюро - направить Яковлева послом в Канаду. То есть даже Брежнев не смог его отстоять. Александр Николаевич Яковлев был удивительным человеком. Из народа, с молодости в партийных органах, и при этом смог остаться порядочным и честным. Это очень большая редкость.
VI.
На книжной полке Арбатова рядом с портретом Андропова - портрет Михаила Горбачева, и я, понимая, что к Горбачеву Арбатов относится, по крайней мере, не хуже, чем к Яковлеву, спрашиваю:
– К Горбачеву, наверное, тоже хорошо относитесь?
– Горбачев? - Арбатов начинает заметно волноваться. - Горбачев был самым выдающимся руководителем страны за всю нашу историю, и мне очень жаль, что никто этого сейчас не понимает. Вы не представляете, какое впечатление на меня произвело его появление в ЦК. Мало того, что молодой, по тем меркам - почти комсомольского возраста, так еще и с настоящим образованием, а не с эрзацем, как у большинства первых секретарей. Человек по-настоящему окончил Московский университет, такого в Политбюро никогда раньше не было.
– Я, - продолжает академик, - впервые услышал его имя от Андропова. Однажды я пришел к Юрию Владимировичу в таком расстроенном состоянии… Говорю ему: «Смотрю на наших руководителей и думаю: Боже, ни одного яркого человека, а ведь на смену им придет еще большая серость». Андропов обиделся: «Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь? Ты хотя бы слышал фамилию Горбачев?» Я, конечно, не слышал, а Андропов говорит: «Ничего, думаю, вы скоро познакомитесь». Это было после смерти Федора Давыдовича Кулакова, который был секретарем ЦК по сельскому хозяйству, и Андропов хотел перевести Горбачева на его место, но сторонников этого предложения в Политбюро не нашлось, и пару раз Андропов мне говорил в сердцах: «Гады, не пускают Горбачева!» Но через какое-то время все получилось, Горбачева перевели в Москву, и мы действительно с ним познакомились. Он мне очень понравился при первой же встрече. Это трудно объяснить - но вот пришел просто нормальный человек. Нормальный, понимаете? Мозги не забиты идеологическим хламом, может нормально мыслить. Умный живой человек.
Все биографы Горбачева и он сам относят к ключевым эпизодам жизни последнего генсека его визит в конце 1984 года во главе делегации Верховного совета СССР в Великобританию (например, по мнению Александра Зиновьева, то, что Горбачев не поехал возлагать венок на могилу Маркса, можно было считать доказательством опасности этого человека для советского строя; слова Маргарет Тэтчер по итогам знакомства с молодым членом Политбюро известны, наверное, всем: «С этим человеком можно иметь дело»). Когда стало ясно, что в Лондон придется лететь именно ему, Михаил Сергеевич пригласил к себе Арбатова.
– Он говорит: «Вот тут мне в ЦК дали какие-то бумаги к визиту, посмотри, все ли там правильно». Я прочитал и за голову схватился. Незадолго до этого в парламенте выступал Рейган - это было то самое выступление, в котором он назвал СССР империей зла. Международный отдел ЦК почему-то решил, что Горбачев должен взять в Лондоне реванш за эту рейгановскую речь. Это как если бы вице-президент США поехал в Польшу или Болгарию и попытался бы ее переманить на американскую сторону - ну, бред, понимаете же. Я сказал Горбачеву: «Забудьте, что вам там понаписали, Америки не касайтесь вообще, обсуждайте только советско-британские отношения». Он так и поступил, а когда вернулся, позвонил мне: «Спасибо, Георгий, ты мне все правильно посоветовал».
VII.
Институт США и Канады, хоть и числился академическим учреждением, фактически был подразделением то ли правительства, то ли ЦК - в общем, государственной политической аналитической структурой.
– Консультировали всех по всем вопросам - экономика, культура, оборона. На этой почве ссорились и с Демичевым, и с Устиновым, которые с нашими выводами почти никогда не были согласны. Перед каждой встречей в верхах мы на ушах стояли, по ночам работали, потому что если не мы, то достоверной информации у Генерального секретаря не будет. И Брежнев это знал, и Горбачев тоже. И так было до 1991 года, а при Ельцине - как отрезало. Ему хватало Бурбулиса и прочих сикофантов. Вообще мы с Ельциным изначально в хороших отношениях были, я в первые годы даже числился членом Президентского совета, но у меня была своя точка зрения на происходящее в стране - на правительство Гайдара, на другие какие-то вещи. Я считаю начало девяностых самым страшным со времен Сталина периодом нашей истории. При каждой встрече с Ельциным (в первое время мы встречались редко, но достаточно регулярно) я говорил ему, что он во многом неправ. Его это обижало, я это видел. В декабре 1992 года во время Съезда народных депутатов, на котором уже стало понятно, что конфликт между президентом и парламентом неизбежен, я сказал Ельцину, что не понимаю, зачем он осознанно идет на конфронтацию. Он отвечает: «У меня к вам тоже есть вопросы». Достает бумагу: «Строго секретно, в ЦК КПСС. Предложить тов. Арбатову использовать личные связи с Киссинджером для форсирования сроков встречи в верхах. Андропов». Смотрит на меня Ельцин и говорит: «Вот вы работали на КГБ, а теперь пытаетесь меня чему-то учить». Я говорю: «При чем тут КГБ, вы на год посмотрите, Андропов тогда еще в ЦК работал». Ельцин ничего не сказал и вроде бы успокоился, но после этого мы не виделись.
VIII.
В годы перестройки об Арбатове часто писали в патриотической прессе, что он масон. Слушаю его - черт его знает, может, и в самом деле масон? Спросил:
– Вы масон?
