Петропавловск-Камчатский и ушли в устье Амура, где был основан Николаевский пост, вскоре ставший городом Николаевск-на-Амуре. Формально эта территория все еще принадлежала Китаю, однако, находившаяся к этому времени в глубочайшем кризисе Цинская империя ее совершенно не контролировала. Китайские власти просто не имели ни малейшего понятия о том, что происходит на крайнем северо-востоке их страны.
В конце апреля в Авачинскую бухту зашла англо-французская эскадра, вдвое более сильная, чем в предыдущем году. Она насчитывала 12 кораблей при 420 орудиях. Союзники обнаружили голые стены бывшего Петропавловска. Теперь здесь не было смысла даже сажать гарнизон. Англичане и французы отправились на поиски русской эскадры. В начале мая отряд из трех английских кораблей обнаружил русских в бухте Де-Кастри. Атаковать ограниченными силами англичане не рискнули, а на вызов основных сил ушло много времени. Русским хватило его, чтобы уйти в Николаевск. Англо-французская эскадра найти их не сумела, поскольку просто не представляла себе географии этих мест. В частности, союзники не знали, что Татарский пролив, отделяющий Сахалин от материка, является проливом.
На этом боевые действия на Дальнем Востоке закончились. Только здесь англичане и французы не одержали над русскими даже мелких и бесполезных побед, как на Балтике. Только здесь они потерпели унизительное поражение. Причем считать, что оно ничего не значило, было бы совершенно неправильно. Да, события на Камчатке никак не повлияли на то, что происходило в Крыму. Зато победа русских позволила им не просто удержать дальневосточные территории, но значительно их расширить.
Практическая невозможность в случае войны удержать Камчатку побудила русские власти к действиям. Не столько центральные власти в Санкт-Петербурге, сколько местные в Иркутске. Генерал-губернатор Восточной Сибири (понятия «Дальний Восток» тогда не было) Муравьев проявил исключительную энергию в укреплении и расширении русских позиций в этом регионе. Сделав выводы из обороны Петропавловска- Камчатского, он пришел к выводу, что Хэйлунцзян должен снова стать Амуром, русские должны вернуть то, чем уже владели в конце XVII века.
Поэтому Муравьев стал использовать Хэйлунцзян как транспортную артерию для снабжения новых населенных пунктов в Приморье и Приамурье с территории уже освоенной русскими Восточной Сибири. А затем перешел к системному решению вопроса. Цинская империя изнемогала от внутреннего восстания тайпинов и внешних ударов общих с нами врагов – англичан и французов. Удерживать территории к северу от Амура она не могла, тем более, что они ей и не требовались. За время, прошедшее с подписания Нерчинского договора 1689 г., Цины даже не пытались эти территории осваивать. Муравьев добился своего. Айгуньский договор 1858 г. и Пекинский договор 1860 г. установили нынешнюю русско-китайскую границу по Амуру и Уссури. В 1860 г. был основан Владивосток, ставший главной базой русского Тихоокеанского флота (тогда он назывался Сибирской флотилией). И морские силы России на Дальнем Востоке за несколько лет существенно укрепились.
Исключительный героизм защитников Петропавловска-Камчатского побудил к действиям выдающегося государственного деятеля Муравьева. И это дало замечательный эффект. По сути, именно он и стал главным итогом Крымской войны. Какое нам сейчас дело до того, что по Парижскому мирному договору, венчавшему эту войну, русский царь утратил право на покровительство православным подданным турецкого султана? Нет уже ни царя, ни султана, ни турецкого владычества над Сербией, Болгарией и Македонией (именно их жители и были теми самыми православными подданными). Что с того, что мы на 20 лет утратили возможность иметь флот на Черном море, ведь это даже не помешало нам выиграть следующую войну у Турции в 1877-1878 гг.? Какое вообще это имеет значение спустя полтора века? Тем более, что за это время мы без всякой войны потеряли Севастополь. Зато дальневосточные территории остаются с нами до сего дня.
Вопрос, правда, в том, навсегда ли они с нами. Часто создается впечатление, что мы не можем удержать свои территории за Уралом. Это мы забыли Муравьева, а китайцы его помнят, для них он исчадие ада. И подписанные благодаря ему Айгуньский и Пекинский договоры – несправедливые и неравноправные.
Главное же не в китайских исторических концепциях, а в том, что русским, кажется, ничего этого теперь не нужно. Даже самые патриотичные дальневосточники и восточные сибиряки называют Россией то, что находится к Западу от Урала. И стремятся в эту Россию переехать. Или хотя бы отправить туда детей. И если эта тенденция не изменится (а пока к ее изменению нет никаких предпосылок), то именно тогда мы и проиграем Крымскую войну окончательно и бесповоротно.
Хозяин Николиной горы
Судьба престижного поселка
Эдуард Дорожкин
Капитальный двухтомник «Наша Николина Гора», собравший воспоминания никологорцев о жизни в легендарном дачном поселке русского мира, доходчиво объясняет, почему было так хорошо и отчего стало так плохо, кто виноват и что делать.
А было действительно хорошо. В 20-е годы, когда кооператив работников науки и искусства, в то время называвшийся «Хуторок», поселился на высоком берегу реки Москвы, Николина Гора представляла собой нетронутый лес. Первые участки – их владельцами, вопреки расхожему заблуждению, были совсем не деятели культуры, а ученые, преимущественно медики – так вот, эти первые участки были огромными – по гектару. Николина Гора стала третьим местом, где пытался поселиться кооператив: из Барвихи новоселов выгнали тамошние крестьяне, осесть в Усово помешал – во всяком случае, так утверждается в книге – Сталин, не желавший странноватого полубогемного соседства. Николина Гора, к которой в то время не было даже моста, оказалась спасительным вариантом. Гигантские размеры своих изначальных участков старые никологорцы объясняют так: на гектаре с большей вероятностью найдется естественная полянка для дома, а вырубать под строительство лес тогда считалось делом стыдным, невозможным.
Постепенно поселок РАНИС становится знаменит. Сюда переезжают писатель Вересаев, композитор Шебалин, музыковед Ламм, поэт Безыменский, нарком Семашко, полярник Шмидт. Две выдающиеся певицы оставляют след в истории кооператива. Антонина Васильевна Нежданова по первому зову соседей готова исполнять на общественной веранде виртуозные рулады. Она объезжает с концертами все деревни Звенигородского уезда – поет охотно и с удовольствием, невзирая на погоду. Не такова оказалась Валерия Владимировна Барсова со своим мужем – «Барсиком». Петь за просто так не любила, в поселке не прижилась и в конце концов продала дачу Сергею Прокофьеву.
Первое серьезное испытание выпало на долю благословенного места в годы сталинских репрессий. Существует карта кооператива, на которой черным цветом вымараны участки репрессированных – это треть (!) поселка. Самая чудовищная история произошла с большевиком Серебряковым. Вышинскому настолько приглянулся участок Леонида Петровича на берегу реки, что он посадил владельца и ровно на следующий день забрал дачу себе. Для соседей Вышинского – Лидовых – эта история, напротив, оказалась спасительной. Когда репрессии коснулись их семьи, Вышинский, по-соседски, приказал: дачу не трогать. Эта информация шла настолько вразрез с общей идеологической установкой на Вышинского-палача, что в книгу не попала. Меж тем дачные истории – это всегда торжество компромиссов и полутонов. Даже и совершеннейших чудовищ дача может сделать человечнее. А некоторые глубоко порядочные люди именно в дачном быту проявляют себя как самые отъявленные свиньи.
Вообще «Наша Николина Гора» – это, в первую очередь, рассказ о человеке во всей его красоте и неприглядности. Николина Гора – мистическое место, по которому проходил и проходит незримый водораздел между «хорошо» и «плохо». Кто по какую сторону баррикад, иногда было вполне очевидно. Многие, скажем, отказывались вступать в члены кооператива на «вымаранные» участки – а многие ведь соглашались. Сейчас, когда кооператив раскололся на два неравных лагеря в споре о том, стоит ли вырубать остатки девственного леса, многие делают вид, что эта граница не столь понятна. Что ж, это вполне в никологорских традициях.
Следующей проверкой на прочность для поселка стала война. Немцы были совсем рядом с Николиной Горой, во многих домах были организованы походные госпитали. Пока одни хозяева занимались спасением от сожжения буфета ценных пород, другие носили раненым воду и учились перебинтовывать раны. Война пощадила чудесное место. Все дачи уцелели, на участке Михалковых появилась Могила неизвестного солдата, существующая и поныне. Жизнь входила в привычное русло, в кооперативе работали детские группы, на общественной веранде играл Рихтер, читал стихи Безыменский.
