А нашего, оказывается, это задело. И решил он, что тоже проездится по России, потому что он не хуже американского презика и тоже свой народ любит.
Когда мы тут в Гильдии получили план поездки, и я все понял, то за голову схватился. А ведь не объяснишь, что нельзя, ну никак нельзя Президенту Российской Федерации посещать с визитом маленький провинциальный городок Воров, где всего четырнадцать тысяч с хвостиком!
Я уж все делал, что мог. И Лев, когда понял, тоже на все рычаги надавил. Без толку. Вожжа под хвост, коса на камень. Маршрут поездки утвержден, ничего менять не будем.
А ведь это все то же самое соответствие. Событие, происходящее в Ворове, происходит в России в увеличенном масштабе. Так вот — чей визит в нашу многострадальную страну соответствует визиту Президента РФ в Воров?
Да, вы правильно поняли. Ровно через год после этого чертова визита — вот уж действительно чертова — в нашу страну явится собственной персоной самый-пресамый верховный правитель нашего мира. Имеющий титул Князя Мира Сего.
А что после такого визита от нашей страны, да и от мира в целом, останется — я даже и думать не хочу. Говорю ж: я хоть и не крещен, но считаю себя православным. И знаю точно: не надо нам таких чудес, вот совсем не надо.
Честно скажу — до последнего момента я не думал, что все так буквально будет. Что по всей стране пойдет эпидемия полтергейста, коровы будут рожать телят двухголовых, а иконы — кровью плакать. Ну не хотелось мне верить в такое полное совпадение. А уж когда комета появилась — понял я, что всё, приехали. Или остановить этот визит любым способом, или... Даже и думать не хочу, что тут будет «или».
Теперь понятно, что я тут на дороге в аэропорт делаю? Если не понятно, переслушайте начало. Да, имейте в виду — Лев Глебович здесь ни при чем, он вообще не в курсе.
Ага, время. Сейчас первые машины появятся, там целая кавалькада, охраны море. Ну да у нас тут все продумано, арабы в этом деле шарят. Людей только очень жалко, и себя тоже. Потому что, если я все правильно понимаю, после такого взрыва, который тут ожидается, я вряд ли выживу.
Напоследок просьба — посадите в Ворове толкового мужика в мэры, улицы заасфальтируйте все, и бюст героя к пивной верните. А то нехорошо в Эстонии с Бронзовым солдатом обошлись, надо его обратно.
Ну все. Едут. Простите, ежели чего.
Пузыри бытия
Два случая из повседневной жизни
У меня, как и у каждого, наверное, человека, в жизни было много событий, которые можно назвать чудесными. В основном это разнообразные случаи проявления ко мне милости Божией. Можно было бы рассказать об этих случаях, погрязая в высокопарности, восторге и умилении. Но я не любитель этого жанра. Память о такого рода событиях лучше сохранить для себя — когда ей делишься с другими, ценность событий ощутимо девальвируется, а слушатели (читатели) испытывают неловкость.
Лучше я расскажу о двух случаях из самой обыденной, повседневной жизни, которым я до сих пор не могу найти никакого объяснения. Они не хорошие и не плохие — просто пузыри серого ежедневного бытия, пустые, но лично для меня очень удивительные.
Первый случай произошел двадцать лет назад. Я тогда работал сторожем в музее Маяковского на Лубянке, ночь через две. В один из осенних вечеров я, как обычно, поехал на очередное ночное дежурство в музей — от «Курской» до «Таганской», переход на «Таганскую-радиальную» и до «Площади Ногина» (ныне — «Китай-город»). Поднимаюсь по длинному эскалатору, иду к стеклянным дверям в подземный переход. Из комнаты милиции выходит молодой высокий милиционер, рука к козырьку, добрый день, старший сержант такой-то, вы не могли бы уделить нам несколько минут (предельная, подчеркнутая вежливость), да, конечно, а что случилось, да ничего особенного, задержали пьяного, нам нужен понятой, всего несколько минут, да, пожалуйста, почему бы и нет.
В комнате милиции — еще один милиционер, тоже молодой, еще один понятой (совершенно не запомнился, мужичок с отсутствием каких-либо особых примет) и, собственно, объект действия — совершенно пьяный парень лет двадцати пяти, тихий, вялый, засыпающий, чуть не падающий со стула.
Обыск, протокол. Из потертой грязноватой сумки через плечо вытряхивается набор каких-то ничтожных предметов. Початая пачка сигарет «Ява», газета «Московский комсомолец», пустой мятый пакет, еще что-то, столь же мелкое и несуществующее. Карманы куртки, карманы брюк. Так, понятые, смотрим, проверяем. Связка из пяти ключей. Кошелек. Содержимое кошелька — раз, два, три рубля, двадцать, сорок, шестьдесят, шестьдесят две, шестьдесят три копейки, так и запишем, зажигалка — одна штука, в пачке сигарет — раз, два, четыре, восемь, девять сигарет. Паспорт... прописка... проездной билет на метро... Все. Понятые, подпишите протокол. Вот здесь, пожалуйста. И вы тоже. Хорошо. Все, спасибо большое, вы свободны, спасибо, что уделили нам время (удивительная вежливость).
Надо же. Побывал понятым. Интересно. Хотя, что, собственно, интересного.
Ладно.
Договорился с напарником, что следующую ночь отдежурю за него. Следующим вечером еду опять на работу, в то же время, что и вчера (около девяти вечера). «Курская», «Таганская», «Площадь Ногина», длинный эскалатор, молодой милиционер (другой), сержант такой-то, здравствуйте, у вас не будет свободных пяти минут, совсем ненадолго (вежливость, вежливость), не могли бы вы поприсутствовать в качестве понятого, мы тут пьяного задержали, да, конечно, комната милиции, еще один милиционер, тоже молодой, еще один понятой (какой-то дядька), пьяный, ничего не соображающий паренек, бессмысленно озирающийся по сторонам, обыск, протокол, из черной сумки через плечо, заляпанной какой-то гадостью, на стол выпадает пачка «Примы», сложенная в четверть газета с частично отгаданным кроссвордом, целлофановый пакет с двумя бутербродами с докторской колбасой, обследование карманов, протокол, понятые, смотрим, проверяем, один рубль двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть копеек, зажигалка, ключи на металлическом кольце, четыре штуки, паспорт, прописка, сигареты «Прима» четыре штуки, единый билет на сентябрь, вот здесь распишитесь, да, фамилию и подпись, и вы тоже, вот здесь, спасибо, вы можете идти, спасибо, что помогли, извините, что отвлекли, вежливость, вежливость, вежливость.
Добрел до музея как в тумане.
Никогда и нигде — ни до этого случая, ни после, ни на станции метро «Китай-город», ни в каком-либо другом месте — мне не приходилось выполнять обязанности понятого.
Другой случай произошел в 1998 году, в самый разгар тогдашнего экономического кризиса (хотя, кризис в данном случае совершенно не при чем, так, к слову пришлось). Серый октябрьский день, около полудня. Иду в магазин за продуктами. Недалеко от Курского вокзала, рядом с чахлым сквериком и конечной остановкой трамваев располагалась (и по сей день располагается) кучка небольших продовольственных магазинов, с ассортиментом умеренной скудости, дешевых, простых, даже слегка убогих. Очередь. Надо купить гречку, пшено, надо купить растительное масло, надо купить картошку, надо купить сыр, надо купить еще некоторое количество съедобных веществ и предметов. Очередь небольшая, несколько человек. Некто, стоящий в очереди впереди меня, подходит к прилавку, говорит что-то продавщице, оглядывается и смотрит на меня. Высокий мужчина неопределенного возраста. Лицо какого-то ужасающего цвета, землисто-фиолетовое, я не знаю, какого рода болезнь окрашивает лицо в такой цвет — это не просто «человек плохо выглядит» или, там, «лицо человека, злоупотребляющего алкоголем», нет, это именно какая-то болезнь, судя по лицу, серьезная, впрочем, я в этом не разбираюсь.
И одет как-то странно — балахонообразное, бесформенное грязно-светлое нечто типа пальто или плаща, огромная стоптанная трудноопределимая обувь, теплый шарф (хотя на улице еще почти тепло). И взгляд очень тяжелый. Человеку с таким лицом, наверное, трудно смотреть на других людей и на мир вообще, поэтому взгляд и тяжелый, трудно ожидать, что у человека с таким лицом взгляд будет лучистый и радостный.
Человек с коричнево-фиолетовым лицом сложил купленные продукты в сумку, еще раз оглянулся,
