пресечь употребление алкоголя, все-таки свидетельствует о присутствии в их организации хотя бы минимального рационального начала и понимания, что есть вещи, с которыми бессмысленно бороться.
В смысле непреодолимости тяга к алкоголю похожа на инстинкт продолжения рода - хотя, конечно, человек, заваливающий по пьяни на кровать малознакомую особь противоположного пола, меньше всего думает о размножении, но руководит им автоматический инстинктивный механизм, так же, как рукой, тянущейся к стакану, руководит инстинктивная потребность освободить нервную систему от накопившегося напряжения. Измученный социальной и умственной активностью мозг просит на некоторое время вырубить его алкоголем, дать ему передышку и своего рода анестезию, так же, как простаивающие половые органы требуют занять их работой, без которой они приходят в упадок.
Психофизический механизм воздействия алкоголя и секса на человеческий организм тоже примерно одинаков. И то, и другое имеет свойство поначалу служить катализатором в реакциях межличностного взаимодействия, лубрикантом, сглаживающим трение между человеческими существами, которым зачастую нужен допинг, чтобы почувствовать друг к другу взаимное расположение, а не привычное недоверие и чувство соперничества за вечно дефицитные места под солнцем. Так тяга к алкоголю может родиться не из эскапизма, желания заслониться от мира и не видеть его, а напротив, - из понимания, что смотреть на окружающий мир и населяющих его людей ты можешь только сквозь спиртовой фильтр, примиряющий тебя с его уродством, которое в состоянии алкогольного опьянения не так режет глаз. Аналогичным образом и половой инстинкт ненадолго примиряет тебя с существованием других людей и их несовершенствами, отступающими на второй план, когда включается биологическая тяга к совокуплению, заложенная где-то на генетическом уровне, так же, как и обусловленная биохимией тяга к алкоголю.
К сожалению, биология, базирующаяся на чистом принципе удовольствия, в случае и с сексом, и с алкоголем неизбежно вступает в конфликт с ломающей кайф психологией. Возникающий между двумя (или более) людьми сексуальный интерес на некоторое время сплачивает и объединяет их почти так же, как желание выпить, - и точно так же чреват обратной реакцией, накрывающим поутру похмельем и сожалением, что выпито было слишком много и не в тех пропорциях, а секс получился, как это нередко случается, гораздо менее захватывающим, чем представлялось в алкогольной эйфории.
В этой своей способности обольщать человека обещанием выхода на какие-то новые, еще не изведанные уровни удовольствия, а потом разочаровывать и обманывать ожидания, секс и алкоголь тоже похожи: мысленное, теоретическое желание «нажраться» и «потрахаться», гусарское предвкушение того, как лихо и весело все это будет происходить, довольно часто бывает сильнее и приятнее, чем само чувство опьянения или с таким трудом достигнутый оргазм. Сами собой напрашиваются и параллели между чисто внешними признаками алкогольного опьянения и сексуального возбуждения: человек становится развязен, говорлив, самоуверен и в общем-то довольно смешон на взгляд трезвого наблюдателя, в присутствии которого одинаково неприятно и абсурдно как принимать алкоголь, так и удовлетворять половой инстинкт.
И тем не менее, несмотря на то, что повышенная привлекательность секса и алкоголя существует только в инфантильном сознании подростков, которым и то, и другое до поры до времени запрещается, огромное количество взрослых, солидных и неглупых людей упорно продолжает заполнять свой досуг именно алкоголем и сексом, а не собиранием марок и вышиванием крестиком. Думается, что не в последнюю очередь популярность этих двух изнурительных, иногда вредных для здоровья и финансово обременительных развлечений заключается именно в их сочетании. По отдельности секс и алкоголь так же скучны и обыденны, как просмотр телесериалов или воскресный шоппинг с семьей, - упоительное (пусть даже и иллюзорное) ощущение повышенной насыщенности жизни событиями и эмоциями возникает из совмещения, из взаимодействия плещущегося в крови спирта и клубящихся в надпочечниках гормонов - только вместе эти две субстанции оказываются достаточно сильны, чтобы одержать краткую победу над системой социальных сдержек и противовесов, контролирующих сидящее в каждом из нас животное.
Белоснежная Мэри
Петр Кончаловский. А.Н. Толстой в гостях у художника. 1941
Сейчас, на излете ресторанного и продуктового бума, стало понятно: за страшные годы соблазнов водка не только сохранила статус главного национального напитка, но и укрепила свои позиции. Она - настоящая царица «Налей!»
Этому, как ни странно, во многом способствовал крупный бизнес, превративший водку в такой же заслуженный источник добычи, как нефть, редкоземельные металлы или газ. Производить и экспортировать водку - занятие безоговорочно достойное, и попробуй кто только фыркнуть. Для многих, вовлеченных в водочный бизнес, водка стала дополнительным способом подчеркнуть свою невероятную мужчинистость. Она стоит в одном ряду с бесконечными блондинками за углом, Bentley и сигарами, с которыми никто так и не научился обращаться. Забавно, что маркетинг новых «элитных» водок обычно навешивают на женщин: даме, предлагающей выпить, сложнее отказать. Это они не мытьем, так катаньем заставляют несчастных европейских отельеров брать в «винные карты» все новые и новые наши «платинум», «премиум», «экстра лайтс» и так далее.
Было бы и в самом деле странно, если бы рядом с такими феноменами, как «элитный дом в Большом Свинорье», «элитный автосервис» или «элитный парень из провинции для вас» не появилась бы элитная водка. Что это означает в практическом смысле? Элитная водка пьянит больше или меньше? Ее можно не закусывать? Печень не прирастает соединительной тканью, когда сосешь этот нектар? От нее не болит голова? Но тогда зачем пить? И каков вообще смысл водкопития? С точки зрения производителей элитных сортов? И с нашей?
Ответа на этот вопрос мы, впрочем, не найдем - как не нашли его и наши великие предшественники. Думается, даже кинокритик Лидия Маслова не знает его. Другое дело - в какой момент, почему мы обращаемся к водке? Вот замечательный актер Виктор Сухоруков рассказывает о работе над ролью императора Павла Первого. Роль была настолько сложной и настолько мучительно прекрасной, что он запил - «на съемки привозили из-под капельницы». Пьют те, кто может сказать своему времени больше, чем оно готово услышать, - так считает актер. Но это не единственная точка зрения на питие. И. А. Бунин вспоминал, как некий начинающий писатель жаловался Чехову на то, что его «тоска заела». «А вы водки меньше пейте», - отвечал непреклонный доктор.
Больше-меньше - зависит от темперамента, здоровья и привычки. Я помню свою первую встречу с Ней. «Дорожкин, ну что же вы ее во рту-то мусолите», - говорил мой вождь и учитель. И показывал, как надо. В его блестящем исполнении водка пролетала вообще мимо вкусовых рецепторов: из рюмки сразу ложилась в желудок. Алексей Толстой осуждающе писал о миллиардере Роллинге - тот, видите ли, тварь буржуазная, «оглушил водкой вкусовые пупырышки». Это, конечно, совсем не дело - так распоряжаться национальной гордостью.
Но вот, однако, новые времена. Рейс «Аэрофлота» из Гонконга. Бизнес-класс заполнен людьми, на две трети состоящими из хамона, рукколы и сибасса от Аркадия Новикова. Оставшаяся треть - вода, кровь, необходимая жидкость. И что же? Еще задолго до застегивания привязных ремней на каждом столике образуется один и тот же натюрморт - водка, томатный сок и черный хлеб. Разумеется, «Кровавая Мэри» - международный специалитет. Но кто из нас, уж если положить руку на сердце, неровно дышит к этой Мэри?
