Мальчик идет, еле отрывая ноги от земли, и пинает все, что попадается ему на пути.
Обитатели свалки и леса знают его и предпочитают не трогать, даже обходят стороной. С первого взгляда бросается в глаза его грива спутанных черных волос. Спутанные грязные патлы, похожие на толстые веревки, отброшены с лица и сзади доходят до лопаток. Как и все здешние обитатели, мальчик чумаз и одет в несколько слоев разномастных лохмотьев. По сравнению с остальными живущими здесь детьми он довольно крепок и жилист, у него хорошая осанка. И сложен он лучше многих своих сверстников. К тому же он гораздо проворнее и сообразительнее их. Едва заслышав сзади шум, он резко поворачивается кругом — мало кто так сумеет. В правой руке мальчик сжимает дубинку, которой легко и уверенно размахивает. Он почти всегда молчит; лишь иногда гнусаво рычит, не разжимая зубов.
Его национальность определить довольно трудно. Глаза у него черные и немного раскосые — в нем чувствуется татарская кровь. Кожа довольно белая, хотя и покрыта толстой коркой засохшей грязи. Лицо хорошее: широкие скулы, широкий рот, великолепные зубы. Красив ли он? Трудно сказать. Если случайно встретиться с ним взглядом, его черные глаза смотрят очень враждебно и словно оценивающе. Такое выражение лица у шестилетнего мальчика приводит в замешательство. И пахнет от него хуже, чем от любого бомжа. Но люди избегают его не поэтому. На мусорной горе кого только не встретишь — а ребенок, как правило, становится легкой добычей для хищников.
Мальчика сторонятся потому, что он никогда не бывает один.
Ходят слухи, что его собаки появляются словно из воздуха; их очень много, больше двадцати. Они крупнее и сильнее обычных собак. Да и длинные, заостренные ногти самого мальчика сильные, как волчьи когти. Некоторые говорят: мальчишка на самом деле злой дух, который пожирает людей. Он нарочно принимает личину ребенка, подманивая жертвы поближе. Другие говорят, что странный мальчик — мутант, который сбежал из секретной лаборатории. И все, даже те, кто не верят слухам, понимают, что он опасен. При виде его по свалке и по лесу словно пробегает рябь. Жители трущобного поселка запирают двери своих лачуг и наблюдают за ним в щели.
Когда он проходит мимо, живущие в поселке псы ощетиниваются, нюхают воздух и тоскливо воют. То, что собаки боятся мальчика, косвенно подтверждает самые страшные слухи о нем.
В более теплое время года собаки и обитатели трущобного поселка не нападают друг на друга. Территория у них общая, они вместе переносят тяготы и запасаются едой. И опасности у них тоже общие.
За свалкой и лесом надзирает милиция. Стражи порядка призваны пресекать преступность и препятствовать распространению инфекции. В то же время они стремятся пополнить свое скудное жалованье. Милиционеры время от времени сносят развалюхи и выгоняют людей, а домашних собак отстреливают на глазах владельцев. Прошлой осенью возле свалки провели большую чистку: милиция предприняла беспрецедентную попытку выгнать бездомных из центра города и избавиться от все растущего числа бродячих собак. Правительственные телеканалы провозгласили, что Москва должна стать образцовым городом. Вымели улицы, баржи-мусоросборщики очистили каналы. Нерешительно ввели обязательную регистрацию собак, переписали людей, проверяли документы. Бродяг — и двуногих, и четвероногих — вытеснили из центра на окраины и за пределы города.
Зимой все по-другому. «Милицейский сезон» более-менее заканчивается, по крайней мере здесь, у леса и свалки. Бомжи тянутся в город. Кто-то работает, кто-то побирается — всем надо выживать. В городе охота на бомжей не прекращается. Милиционеры караулят подозрительных у заводских ворот в день получки; нищих они «крышуют», собирая с них дань. Вражда между бродячими собаками и бомжами — тоже сезонная; пик ее наступает зимой. Собачьи стаи вламываются в трущобы, где, как им кажется, царит неестественный холод, и грызутся из-за найденной там добычи. Если люди замечают это, они отгоняют собак факелами, криками и палками, но бывает, что полуобглоданные трупы находят лишь на следующее утро, когда тусклый рассвет заливает небо, словно молоко.
Здесь, в стране мертвых и отверженных, весной, когда растает снег, часто находят трупы. Городские жители называют их «подснежниками». В последнюю весну милиция собрала большой урожай «подснежников»: более трехсот.
Весной здешняя жизнь более-менее налаживается. Какое-то время люди и собаки ладят, хотя и сохраняют взаимную настороженность и враждебность. На улице тепло; в городе и в лесу можно неплохо поживиться. И враг у них общий.
Ромочка пинал ногами листья и мусор. Он не один: с ним на охоту вышли Белая, Серый и Черный. Черный рыщет у реки впереди. Он похож на пса-одиночку, который бродит в поисках пропитания. Серый и Белая скрылись в лесу, справа от тропы. Хотя их не видно, они за ним наблюдают. Ждут, когда он заберется поглубже и начнет охотиться. Ромочка все время чувствует, что они рядом. От этого, а еще от их терпеливого внимания ему легче.
Он бродит по лесной опушке без всякого повода; с недавних пор это вошло у него в привычку. Сначала ему нравилось наблюдать, какой переполох поднимается в трущобном поселке, когда он подходит к нему вместе со своими назваными братьями и сестрами. Но сейчас он бредет один — и, судя по всему, без какой-то ясной цели. Он прислушивается к обрывкам человеческой речи и с изумлением и тоской повторяет их про себя.
— Да, я тебе что угодно достану. Сдохну, а достану…
— Если не перестанешь хныкать, скормлю тебя собакам…
— Колеса тебе нужны? Проси крышу!
Заметив поблизости людей, особенно детей, Ромочка отыскивает красивую березку и изо всех сил колотит по стволу дубинкой, расплющивая его в кашу. Потом не спеша идет дальше. Он все ближе подходит к трущобному поселку. Его отметины видны на многих березках.
Сегодня он никого не встретил. Чистка закончилась. А еще совсем недавно двое вооруженных людей приезжали в поселок каждое утро. Хотя они были в штатском — одеты почти как местные, только чище — их выдавали милицейские стрижки. От них слабо пахло домашней жизнью: жареным маслом, потом и мылом. Двое выгоняли из хижин всех здешних обитателей. Отбирали безногих, безруких, людей со шрамами и гноящимися язвами. Отнимали у молодых матерей младенцев и передавали их пожилым женщинам. Маленьких детей тоже оставляли, а остальных с криками загоняли в фургоны и увозили в город. Сегодня они вернулись поздно; измученные матери забирали и кормили проголодавшихся младенцев.
Ромочка разбивает своей дубинкой несколько бутылок за хижиной, но никто не выходит, хотя он знает, что в хижине прячутся дети. Сначала они скрывались от милиционеров, а теперь прячутся от него. Он знает, что они за ним следят. Заметив на окне красивую кружевную занавеску, Ромочка задирает голову и протяжно воет. Из лесу взбегают Белая и Серый и садятся рядом. Ромочка внимательно смотрит на лачугу, но оттуда никто не выходит. Ему хочется выдернуть, куски полиэтилена, который утепляет жалкую хижину по углам, порвать его на мелкие кусочки и выманить детей, но потом он решает пощадить их. Сама хижина кажется ему каким-то чудом; он понимает, что ломать ее нельзя, нехорошо. Он поворачивается и уходит в лес, а сердце грызет тревога. Ромочке не по себе. Ему очень хочется сорвать с окошка кусок тюля и сохранить его в своей сокровищнице. А еще лучше — повесить у входа в свое жилище.
Певица, его Певица, давно куда-то пропала. И лачуги ее больше нет — она исчезла с лица земли, как будто ее никогда не было. Вот бы она снова появилась! Если Ромочка снова увидит ее или ее худенькую дочку, он с ними обязательно заговорит!
— Привет! — вежливо сказал он стройной березке, удивляясь своему незнакомому, хриплому голосу. Он заговорил громче: — Как дела?
К Ромочке подбежал Черный, удивленно лизнул его в лицо и отошел к Белой и Серому. Все они затрусили в лес.
Когда Ромочка охотился с братьями и сестрами, бомжей можно было не бояться. И все же бомжи беспокоили и смущали его. Он часто думал о них и о странных поступках, которым он становился свидетелем. Видимо, люди тоже делят территорию и метят тропы, но никаких границ Ромочка не видел, кроме явно очерченных — у костров и хижин. Из-за этого ему делалось страшновато. Иногда бомжи казались ему похожими на больных собак — или собак-одиночек, совсем неприкаянных. Трудно было понять, когда они настроены мирно, а когда — воинственно. Почти все бомжи не умели себя вести — ни с
