невольно вспомнил Виктора, «дикого мальчика из Авейрона»[9], который не обращал внимания на пистолетный выстрел, но сразу оживлялся, если неподалеку щелкали орехи. Когда Ромочки нет, Марко все больше скучает по старшему брату. Что же делать с Ромочкой? Ради обоих братьев придется взять его к ним в центр.
Ромочка шел к выходу. За ним бежала большая белая собака. Дмитрий нахмурился. Наталья больше недели назад обещала избавиться от нее. Время от времени собака подбегала к мальчику и лизала ему руку. Потом отставала и трусила сзади. У самых ворот Ромочка остановился, нагнулся и понюхал ее. Потом, не оглядываясь и не стесняясь, быстро помочился на столб. Странно! Он как будто…
О господи!
Он с самого начала не замечал очевидного. Они оба… У Дмитрия закружилась голова.
Дмитрий шел уже больше часа — быстро и энергично, но без какой-либо цели. Как два брата стали мальчиками-псами, волчатами? Кто они — один такой смуглый, а другой блондин? Он вспомнил, как разволновался, когда им привезли Марко, и ему вдруг стало стыдно. Существование Ромочки не просто обесценивает все их исследования и полученные результаты. Открытия, сделанные благодаря Марко, показались ему ничтожными и глупыми. Он вспомнил свои статьи про «языковой порог», «несобачьи зоны ближайшего развития» и «врожденную человечность», призванные разоблачить в людях двадцать первого века веру в «диких людей».
Дмитрию казалось, что его нарочно обманывали, водили за нос. Разумеется, его обманывал не Марко. И не Ромочка. Он остановился, припоминая некоторые особенности поведения мальчика, поразившие его с первой встречи. Ромочка, городской одичавший ребенок, сознательно и убедительно притворялся. Он очень умен. Он талантлив! И все же он не обманывал их… по крайней мере сознательно. Это он сам, доктор Пастушенко, дал ввести себя в заблуждение, словно вдруг разом ослеп. Дмитрий снова зашагал вперед. Кто же виноват? Он сам? Бог? Современники? Его область науки? Или все же непонятные дети? Дмитрий заметил, что наступил в грязь, и поморщился. Раньше одичавшие дети, дети-волчата, встречались так редко, что многие считали их выдумкой. Теперь их стало очень много, даже в Москве. Миллионы бездомных детей! Собакам есть из кого выбирать и есть кого воспитывать.
Дмитрий снова остановился. А если такое уже бывало раньше? В двадцатых годах прошлого века по стране бродили орды беспризорников. Наверняка тогда некоторые тоже попадали в собачьи стаи. А потом голодные и грязные дети тоже сбивались в стаи — так им было легче выжить. Да, наверное, именно так и было.
Он горько рассмеялся. Оказывается, наивный дневник Натальи, в который она записывает свои впечатления от Ромочки, гораздо ценнее его научных экспериментов. В дневнике Наталья часто пишет о нем. Называет его «Д. П.» или «Проклятый Дмитрий». Крах эксперимента угрожает существованию их центра. И все же придется смотреть правде в глаза. Наталья пристрастна, но ее наблюдения интересны. Нужно еще раз внимательно перечитать ее записи и переписать все, что можно. Как странно! Наталья очень привязана к Ромочке, но до сих пор ни о чем не догадалась.
А Марко становится все хуже. Участились приступы удушья. Он отказывается играть. Интересно, что будет с Ромочкой, если Марко умрет?
Дмитрий зашагал быстрее. Ему стало стыдно. Он покачал головой. Задето его профессиональное самолюбие! Что будет дальше? Недруги его засмеют. Он был слеп, искренне не замечал очевидного. Марко и игрушки… Дмитрий покраснел. Теперь, когда все разъяснилось, все видится в совершенно ином свете! И все же, если вдуматься, здесь открываются новые горизонты…
Что, если два мальчика несколько лет прожили с собаками? Не с домашними псами, как Андрей Толстых[10], и не в качестве вожаков уличной стаи, как Ваня Мишуков в 1998 году[11]. Нет… они воспитаны стаей диких собак, причем сами тоже считают себя псами, членами стаи, и ведут себя соответственно. Ромочка — охотник, добытчик; Марко — щенок, которого надо кормить и охранять. И все же, кое-чему научившись друг от друга, они превратились в своего рода промежуточный случай — ив своем развитии, и в психосоциальном смысле. Марко не умеет говорить, потому что в собачьей стае Ромочка, конечно, общался не с помощью человеческой речи.
Зато сам Ромочка умеет мастерски мимикрировать. Среди людей он почти может сойти за обычного мальчика. Возможно, у него синдром Аспергера, легкая форма аутизма, плюс элементарная запущенность, следствие рождения в неблагополучной семье. Почти три месяца он успешно морочил головы — и не кому- нибудь, а опытным психологам! Какой он среди собак? Здесь Дмитрий вступал в область догадок. Наверное, надо вспомнить, как вел себя Марко в первые дни в центре. Но Ромочка… может пересекать черту. Он обладает навыками прямохождения и умеет говорить. Должно быть, он стал «собачьим приемышем» уже после того, как овладел речью, сенсорно-двигательными, репрезентативными, игровыми и символическими навыками.
Возможно ли такое? И… что это означает? Неужели Ромочка живет с собаками уже три года? Три зимы. Потрясающе, беспрецедентно! Можно почти с уверенностью утверждать, что младший мальчик — скорее щенок, чем человек; другой, наоборот, больше человек, чем пес. И все же они успешно боролись за выживание. Оба!
Чем больше Дмитрий размышлял о Ромочке и Марко, тем больше волновался. Они перепишут свои данные и представят поразительные выводы в свете новых сведений. Он запишет все, что сумеет вспомнить. Огромное значение приобретает дневник Натальи: придется пересмотреть его вместе с ней и кое-что переписать. За обоими мальчиками нужно установить пристальное наблюдение. Хотя бы на время надо поместить Ромочку в центр, оторвать его от собак. Дмитрий вспомнил: при них Ромочка никогда не ел. Он забирал угощение с собой, украдкой обнюхивал и запихивал под одежду. Дмитрий шел широким шагом, и кровь в нем бурлила. Он вернет обоих мальчиков в человеческое состояние! А заодно понаблюдает за адаптационными способностями детей и выяснит, как влияет на развитие общение, пусть и не совсем полноценное, лишь с одним представителем своего вида. Если Ромочка поселится в центре, возможно. Марко скорее выздоровеет. А если Ромочка перестанет доминировать, как в собачьей стае, малыш, возможно, научится говорить. В последнем Дмитрий был почти уверен. А сам Ромочка замечательно впишется в человеческое общество. Взять хотя бы Ваню Мишукова — его реабилитация прошла очень успешно; по развитию он уже догнал сверстников.
Дмитрий вспомнил один случай. Они с Ромочкой шли по коридору: Дмитрий впереди, Ромочка чуть поодаль. Ему никак не удавалось приноровиться к широкому шагу Дмитрия. Они шли навестить Марко. Ромочка что-то сказал Дмитрию — повторил раз, другой. Дмитрий слушал его невнимательно, потому что задумался. Вдруг он вздрогнул: Ромочка сильно ударил его по руке. Он обернулся. Ромочка стоял в двух шагах от него, скорчив злобную и вместе с тем беспомощную гримасу. Глаза полыхали злобой. Вспомнив то происшествие, Дмитрий невольно покачал рукой. Он вспомнил, как было больно. Жаль, что он не расслышал, что тогда говорил мальчик. Оказывается, он упустил нечто важное. Еще тогда у него могли открыться глаза!
Собачья стая подобрала Ромочку, когда ему было года четыре. Ну а Марко? Марко… родился позже.
Нет. Невозможно! Дмитрий тяжело вздохнул. Наверное, он все-таки чего-то не учитывает, и все гораздо проще. Дети растут в неблагополучной семье, взрослые не занимаются их воспитанием…
Дмитрий поднял голову. Ход его мыслей нарушил медленный поток пешеходов. Как далеко он, оказывается, ушел от центра Макаренко и от университета! Он посмотрел на часы. Половина пятого. А с работы он вышел сразу после обеда. Куда он забрел? Какое-то незнакомое место. Тротуары узкие, разбитые, все в трещинах — как будто больные, и дома уродливые. Попадаются совсем старые, полуразрушенные, и хрущевки поновее. Впереди какой-то затор. Многие пешеходы выбегают на проезжую часть и лавируют в потоке машин… Подойдя поближе, Дмитрий разглядел, в чем дело. По обочине ползла старуха в грязном пуховом платке. Она с трудом тащила две битком набитые авоськи с продуктами. Мимо проносились машины; они разбивали ледок на замерзших лужах, обдавая грязной водой их обоих. Дмитрий постоял рядом со старухой. Он хотел перевести ее через дорогу, но никак не мог решиться.
Наконец, он перешел на ту сторону сам и остановился на перекрестке. Куда идти дальше? Он не знал. Поблизости не было ни трамвайной остановки, ни автобуса, ни метро. Придется спросить, как пройти. По мостовой трусил черный пес с грустной мордой. Он бежал настороженно, но целенаправленно. Интересно,
