семейки, нет ли каких проблем.
- Чего? - не поняла пышная дамочка.
- Good morning, - повторил официант. - Problems?
- Какой тебе 'гутмоник'? Поздороваться желаешь, так и скажи: здравствуйте, господа русские. Понял? Ну-к скажи: здрав-ствуй-те.
- Здря-тюй-те, - послушно повторил официант.
- О! А то 'гутмоник' какой-то! А еще: доб-ро-е ут-ро.
- Доб-ри ут-ро.
- Ну что, получается. Давай, иди, тренируйся. Учись правильно говорить, а то: 'гутмоник'…
Юноша ослепительно улыбнулся и остался стоять.
- Иди, иди, - махнула на него 'учительница' русского языка, - вали на фиг!
- Валинафик, - повторил 'ученик'.
- Правильно - вали на фиг. Ну ладно, иди. Иди, че встал?
Турок понял, что ему предлагают уйти, снова улыбнулся и отправился за стойку.
- Эй, халдей! - окликнула его практичная мадам. Официант понял, что это ему и, повернувшись, улыбнулся, приветливо приподняв брови.
- Со своими 'праблемсами' мы сами справимся. Иди, русский язык учи.
Наскоро позавтракав, Пругов позвонил Хасану, гиду, закрепленному фирмой принимающей стороны за группой русских туристов, проживающих в этом отеле.
- Здравствуйте, Хасан. Это Пругов.
- Здравствуйте Андрей. Турфирма 'TTA tourism', которую я имею честь представлять приносит свои извинения по поводу не слишком удачной вчерашней прогулки на яхте. Такая мерзкая погода…
'Молодцы турки, - отметил про себя Пругов. - Контролируют ситуацию. Но если бы я не позвонил, то никто бы и не извинился.
Впрочем, за что здесь извиняться?'.
- …Такая погода - большая редкость на побережье Эгейского моря в данное время года, - продолжал Хасан. - Кто мог ожидать?…В качестве компенсации за невольно причиненные неудобства мы готовы персонально для вас, Андрей, улучшить сервис вашего обслуживания в отеле. Горничные отеля будут производить уборку в вашем номере не ежедневно, как они это делали раньше, а два раза в день. Вплоть до вашего отбытия из отеля.
- Спасибо, Хасан, но меня вполне устраивает уровень сервиса и частота уборок. Ваши девочки- горничные прекрасно справляются со своими обязанностями. Да я и не мусорю особо. Вторая уборка мне совершенно ни к чему.
- Но…, - Хасан, по-видимому, был крайне озадачен, его отказом и мучительно размышлял над тем, какую бы дополнительную халяву предложить взамен отказа Пругова от двойной загрузки горничных.
- В принципе, я звоню вам не для того, чтобы высказывать претензии, - помог ему Пругов. - У меня есть просьба.
- Вот как? Я очень внимательно вас слушаю, Андрей.
- Не могли бы вы дать мне список русских туристов, которые вчера были на яхте? Я имею в виду тех, кто проживает не в нашем отеле.
- Список? Но…, понимаете ли, это в некотором роде конфиденциальная информация…
- А я и обращаюсь к вам в некотором роде конфиденциально.
- …Кроме того, я не обладаю этой информацией в полном объеме. К каждой группе русских туристов прикреплен свой гид. А это значит…
- Я понимаю, что это значит и потому готов оплатить ваши расходы.
Пятидесяти долларов хватит?
- …
Пругов представил, как скривилось лицо Хасана.
- О, простите, я оговорился. Сто. Конечно же, сто долларов.
- Я позвоню вам, Андрей. А еще лучше, отправлю факсимильное сообщение на ресепшен отеля. Думаю…, к обеду информация будет уже у вас.
- Очень хорошо. Спасибо.
Так. Значит, ехать в такси по маршруту долмуши, останавливаясь у каждого отеля, и искать иголку в стоге сена не придется. Но до обеда еще целых шесть часов. С ума сойти!
На пляж! Куда еще?
На пляже почти все лежаки были свободными. В такую рань на море шли только русские; для европейцев было еще рано. Европейцы поздно ложились спать, очень поздно.
И вообще - их распорядок дня казался Пругову диким. Едва продрав глаза ко второму завтраку, они долго и не торопясь ели протертые супы, смахивающие на клейстер (эти супы Пругов терпеть не мог, хотя ни разу их не попробовал), пили кофе и вели нескончаемые беседы. В эти часы они были вареными, потерявшими свои эмоции или припрятавшими их до поры до времени. Потом они расходились по номерам, а через час другой, когда солнце уже стояло в зените и щедро поливало все вокруг ультрафиолетом, шли к воде. При этом не все отправлялись на пляж. Многие устраивались у бассейна, но окунались в него редко - все больше валялись на лежаках и коптились на солнце, не боясь онкологических заболеваний и прочих напастей, вызываемых перегревом и жесткой радиацией. Пругов недоумевал - зачем ехать к морю, чтобы провести отпуск у бассейна? У них там, в заграницах, у каждого свой бассейн имеется. Ну, не у каждого, конечно - у многих.
Чуть не все дамочки нерусского происхождения принимали солнечные ванны топлес - титьками кверху. Титьки у подавляющего большинства были не то, чтобы так себе, они были совершенно ужасной формы и ветхими - дряблыми и отвисшими, как уши спаниеля. Естественно, кое у кого из представительниц прекрасного пола груди были силиконовыми, но вид этих округлых холмов, похожих на половинки футбольного мяча не вызывал у Пругова сексуального восторга. Силикон хорош, считал он, когда женщина в лифчике и когда она стоит или сидит, а когда без оного, да еще и лежит - груди кажутся мертвыми. Вообще, лежаки с обнаженными 'красотками' напоминали ему ряды каталок в морге, куда он с Гришкой Иваницким заглянул как-то в порядке приобретения необходимых для очередного романа впечатлений. Всегда, проходя мимо бассейна, Пругов старался не смотреть на лежаки и как можно быстрее проскочить это место, вызывающее у него столь неприятные ассоциации.
Обеденное время европейцы обычно пропускали, компенсируя не съеденный обед пастой, пиццей, омлетом и гектолитрами вина и пива из снэк-бара, расположенного тут же, рядом с бассейном.
Получив избыточную дозу солнечной радиации, возвращались в номера и вылезали на свет божий только к вечеру. Вот тогда и начиналась у них активная жизнь. Сначала они часа два-три сидели в ресторане, поглощая море всевозможных продуктов со щедрого турецко-шведского стола. Ели много, а пили умеренно, оставляя место на потом. 'Потом' начиналось практически следом за посещением ресторана. Объединившись в компании, шли в бар. Играли в карты, пили, очень громко разговаривали, а хохотали совсем громко и неприлично. После бара, прихватив спиртное, гурьбой шли в номера и продолжали там свое веселье.
На следующий день все повторялось…
Пругов оттащил лежак в тень сплетенного из лозы зонтика и, раздевшись, вошел в море. Вода еще не прогрелась с ночи и была прохладной. Прохладной, но не холодной. Пругов нырнул, ощутив, как по спине, рукам, ногам - по всему телу - пробежали и одновременно взорвались мириады воздушных пузырьков. Вынырнув, он тряхнул головой и вспомнил Вованово: 'Ух! Класс!' и повторил эти слова вслух: 'Ух!
Класс!' И как-то воровато и смущенно огляделся - не слышал ли кто?
Но на пляже было мало людей, а там где он стоял по пояс в воде, вообще никого не было.
Заплывать далеко почему-то не хотелось; Пругов минут пять поплавал вдоль берега и, выйдя из воды, направился к лежаку.
Придвинув поближе глиняный горшок-пепельницу, он закурил первую утреннюю сигарету. Пругов много курил и пока бросать не собирался, но здесь, на отдыхе, взял за правило - натощак не курить и как можно дольше оттягивать момент, когда он вдохнет первую порцию дыма.
